«Государство — богатый родитель, но очень плохой». Президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» о детских домах в России
Президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская в интервью Forbes Woman рассказала о несовершенстве системы поддержки семьи, проблемах социализации детей и неграмотном распределении госбюджета
Елена Альшанская переехала в Россию в 2001 году из Риги — как она сама признается, на волне юношеского максимализма. Семья была против, но быть «негражданином и человеком второго сорта» она не хотела. В 2004 году она попала в больницу с маленькой дочкой, где впервые столкнулась с понятием «отказники» — дети, от которых отказались родители. «Обшарпанные кровати, страшные стены, панцирные решетки... Дети плакали часами, и к ним никто не подходил», — вспоминает Альшанская. Ситуация настолько ее поразила, что она задалась целью помочь этим детям. Через несколько лет Альшанская зарегистрировала одноименный сайт otkazniki.ru, а потом основала фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Вся работа фонда направлена на то, чтобы дети жили в семье — это поддержка кровных семей в трудной жизненной ситуации, поиск приемных родителей и помощь детям-сиротам в детских домах и больницах. Елена Альшанская стала одним из инициаторов изменения законодательства по реформированию всей системы детских домов. «Наша цель — сделать так, чтобы дети не оказывались в детских домах и жили в семье », — рассказала она в интервью Forbes Woman.
Вы были мамой-волонтером, а теперь входите в рабочую группу по изменению российской конституции. С чего все начиналось?
В 2004 году я попала в больницу вместе со своей дочкой, которой не было и двух лет. Это было мое первое столкновение с реалиями российской больницы. Обшарпанные стены, продавленные панцирные сетки на кроватях, — сложно было назвать это уютным местом. Поэтому я старалась выйти из палаты и ходить по широкому коридору. Это было инфекционное отделение, с такими маленькими боксами на одного-двух человек, с окошками в стенах, через которые заглядывают врачи. Я начала смотреть в соседние палаты через эти окошки. И то, что я увидела, было ужасным. Маленькие дети лежали совершенно одни и постоянно плакали. Большую часть времени к ним никто не подходил. Вместо положенных двух там стояло по четыре-пять маленьких кроваток.
Я пошла к заведующей и спросила, что это за дети. Тогда я в первый раз услышала слово «отказники», которое потом стало названием волонтерского движения. Когда я выписалась из больницы, то тут же собрала по своим знакомым машину вещей.
Написала об этой истории у себя в блоге в ЖЖ, а потом мой пост зачитали на «Радио России». Был огромный отклик. Кроме тех, кто предлагал помощь, были мамы, которые писали, что сталкивались с аналогичными ситуациями и в других больницах.
И тогда вы пошли к чиновникам?
Да, буквально через две недели после того, как я вышла из больницы, я пошла к местному депутату. Он меня направил в администрацию, оттуда — в районный Минздрав, из районного — в региональный. Все они разводили руками и говорили, что проблема есть, но это не их уровень, и перебрасывали мячик дальше.
Когда в итоге мы дошли до регионального уровня, с нами сначала даже разговаривать не стали. Выяснили, что мы не организация, а просто группа взбаломошных мам, и отправили восвояси. Вот примерно тогда мы и стали фондом. Тогда же у меня был один переломный момент: у нас были серьезные споры внутри нашей группы, и часть людей сказали, что не готовы к диалогу с государством, они говорили: «Это ни к чему не приведет, изменить это невозможно». С такой позицией — «ничего нельзя изменить» — я сталкиваюсь все 16 лет почти каждый день. Часть группы тогда ушла, часть поверила мне и осталась.
Мы обратились в СМИ, начали писать официальные запросы в государственные органы, отправили письма на имя губернатора Московской области. В 2007 году мы зарегистрировали фонд и подписали соглашение с министерством Московской области. В 2008 году 80% детей-отказников из больниц были вывезены в дома ребенка: забрали всех детей, которые до этого по несколько месяцев, а иногда и лет, находились в больницах и ждали перевода. До сих пор в больницах временно остается где-то два, где-то максимум десять детей. Но не 40-50, как было раньше. Только в 2015 году мы добились того, чтобы был принят закон на федеральном уровне и к нему — приказ о медобследовании: теперь дети, которые попадают в детские дома, дома ребенка, не должны помещаться сначала в больницу. По началу я питала иллюзии, что чиновники просто не знают о проблеме. Но эта история тянулась с далеких советских времен: дети были в больницах всегда.
Что еще удалось изменить благодаря работе фонда?
Наш фонд стал одним из инициаторов и участников работы над новым положением постановления правительства №481, запустившим в 2014 году полную реформу сиротских учреждений в стране. Это, конечно, только начало большого пути, и реализуется она более-менее пока только в Москве. Но хоть что-то стало сдвигаться. По новым правилам дети теперь не должны жить в детских домах, они там находятся временно, пока их не вернут в кровную или не устроят в приемную семью. И каждые полгода опекой и детским домом должен пересматриваться вопрос, почему ребенок еще тут?