Влияние
Полет Юрия Гагарина в космос и последовавшая за ним лунная гонка вдохновили человечество, недавно едва не сгоревшее в пекле Мировой войны. Если возможно преодолеть стратосферу, невозможного, похоже, и вовсе нет: мир наполнился самыми смелыми идеями, которые нашли отражение везде – от музыки и кино до моды и архитектуры. Примеры того, как менялся мир и представление о нем, – на следующих страницах.
Музыка
Весь ХХ век человечество неистово рвалось в космос. Прорыв случился на рубеже 1950-1960-х с запуском первого советского искусственного спутника Земли и эпохальным полетом Гагарина. Эти грандиозные события, как и вся космическая гонка, не могли пройти бесследно для культуры.
Тем более в такое бурное время, как 1960-е годы с их молодежной, сексуальной, музыкальной и психоделической революциями: от «культурной революции» в Китае и «оттепели» в СССР до Вудстока и Парижского мая 1968-го. Иногда кажется, планета попала тогда в полосу какогото особого космического излучения. Мы провоцировали космос, и он нам отвечал.
Если не считать анекдота про Литтл Ричарда, который, узрев в небесах один из советских спутников, принял его за знамение и отринул богомерзкий рок-н-ролл ради религиозной музыки госпел, мода на космос в поп-музыке по-настоящему дала о себе знать только лет десять спустя – в психоделическом творчестве групп вроде Pink Floyd, Gong и Hawkwind. Последняя из них, кстати, положила начало до сих пор здравствующему субжанру – спейсроку. Название здесь говорит само за себя.
Но более важные в этом смысле вещи оказались связаны с первыми, еще аналоговыми синтезаторами, с которыми и ассоциировался у слушателя неслыханный прежде «космический» звук. Над «космическим» звучанием в 1970-х работали одновременно разные люди в разных странах. В Германии это были Tangerine Dream, Клаус Шульце и другие электронные музыканты. Во Франции – Жан-Мишель Жарр с его сенсационным альбомом Oxygene и грек Вангелис, будущий автор саундтрека к «Бегущему по лезвию». В Англии – Брайан Ино, придумавший музыку жанра эмбиент, лежа на больничной койке, к которой был прикован после аварии на мотоцикле. В СССР – известный кинокомпозитор Эдуард Артемьев, о котором стоит рассказать подробнее.
Тогда молодой композитор увлекся изучением возможностей уникального оптического синтезатора АНС, названного его изобретателем, инженером Евгением Мурзиным, в честь А. Н. Скрябина. На этом громоздком чудо-аппарате Артемьевым и были записаны саундтреки к «Солярису» и «Сталкеру» Андрея Тарковского.
Появились танцевальные вариации подобной «космической» музыки, которые довольно точно окрестили как спейс-диско. Наиболее яркие его образцы подарили миру европейские коллективы, от франко-итальянских Space и Rockets до советско-латвийского ансамбля Zodiac, чьей пластинкой Disco Alliance заслушивалась вся Страна Советов.
Интересно, что в США примерно в то же время темы космического эскапизма в музыке развивали афроамериканские визионеры: фанк-гуру Джордж Клинтон со своими группами Funkadelic и Parliament и гениальный джазовый безумец Sun Ra, который всерьез утверждал, что телепортировался на Сатурн и обратно.
Но самый известный «инопланетянин» в мировой поп-культуре – это, конечно, Дэвид Боуи. Именно космическая инспирация сделала его тем, кого мы знаем. Его первый хит Space Oddity о майоре Томе, астронавте, отказывающемся возвращаться на Землю, был написан по следам вышедшей на экраны годом ранее «Космической Одиссеи 2001» Стэнли Кубрика, а издан буквально за десять дней до высадки американцев на Луне в июле 1969 года.
Да и мировая слава пришла к Боуи тоже из космоса, когда он впервые предстал перед публикой в андрогинном образе Зигги Стардаста, марсианского рок-мессии, призванного спасти гибнущую Землю. Инопланетный образ Дэвида Боуи был окончательно закреплен в массовом сознании фильмом «Человек, который упал на Землю», где он играл, в сущности, самого себя – звездного гостя, безнадежно застрявшего на нашей планете.
Сам Боуи не раз возвращался к космической тематике, и в частности, к образу майора Тома, к примеру, в суперхите Ashes to Ashes, или в предсмертном оккультном видео эпосе Blackstar.
История Человека из космоса замкнула еще один магический круг в тот момент, когда одна из наиболее известных песен Боуи Life on Mars заиграла в космическом кораб ле, запущенном 6 февраля 2018 года компанией Илона Маска к Марсу. Марина Цветаева назвала бы это «круговой порукой планет».
В 1990-е годы космическое знамя подняли представители поколения рейва, которые со своими практиками коллективного экстаза нашли точки соприкосновения с психоделией и нью-эйдж-философией прекраснодушных хипповых 1960-х. Можно вспомнить множество танцевальных или эмбиентных композиций, так или иначе пронизанных космическими пульсациями, а также создававших их техно-продюсеров – от The Orb и Orbital до питерских «Новых композиторов» с их эйсидгимном Sputnik of Life, выпущенным в Англии в самый разгар рейв-бума.
И правда, нам ли было отставать в этой теме, особенно если вспомнить славные традиции русского космизма, взять хотя бы Циолковского и Вернадского, Королева и Гагарина. Логично же, что первый масштабный рейв в Москве назывался «Гагаринпати» и прошел на ВДНХ именно в павильоне «Космос».
Напоследок хочу посоветовать вам одну полуконспиративную московскую рок-группу «ВИА Гагарин», чье творчество по-прежнему питается энергией того титанического космического рывка 1960-х, который в нашей стране уже почти сошел на нет. Их недавний мини-альбом «Русский космос. P.S.» завершает песня с прекрасными строчками: «Ангелы и космонавты / Где-то на краешке неба / Делят пространство и время / Никто не готов отступать».
Дизайн
Первые отправленные в космос аппараты были предельно простых форм: цилиндр, шар, яйцо. К концу 1960-х с космосом начинают ассоциироваться именно такие формы.
В 1950-е с появлением первых сверхзвуковых самолетов транспорт будущего начали представлять похожим на них: с прозрачными каплями кабин и воздухозаборниками. Так выглядят, например, концепт-кары Алекса Тремулиса для Ford и советские речные суда на подводных крыльях начала 1960-х – «Метеор» и «Чайка».
С конца 1950-х дизайнеры часто проектировали мебель, опирающуюся на единственную центральную ножку с широким основанием – их использовали, когда надо было изобразить интерьер будущего. Например, Раймонд Лови поставил «Тюльпаны» Ээро Сааринена в макете космической станции, спроектированной для NASA. Похожими стульями оснащен мостик «Энтерпрайза», корабля из сериала «Стартрек».
Другое увлечение эпохи – встроенная мебель. Она тоже весьма подходит для космической станции: места там мало. При этом, конечно, углов быть не должно: в тесноте о них недолго и пораниться. В конце 1960-х появляется мебель со скругленными углами и поверхностями, словно предназначенная для съемок в очередном научно-фантастическом сериале.
Мода
Несмотря на то что первым в космосе оказался мужчина, первооткрывателями в модной вселенной в начале 1960-х стали женщины.
В Лондоне Мэри Куант радикально укорачивает юбки, а в Париже Андре Курреж показывает свою знаковую весеннюю коллекцию под названием Space Age. Курреж будто снимает с одежды верхние слои – лишнюю ткань и декоративные элементы, он работает с искусственными материалами и кислотными оттенками, а главными силуэтами выбирает круг, квадрат и трапецию и будто вовсе не стремится адаптировать их под естественные линии тела. Его «космосу» вторит Пьер Карден, представивший в 1968 году легендарную коллекцию Cosmocorps и ставший родоначальником стиля унисекс. Как в реальной жизни и в космосе астронавты обоих полов носили одинаковые скафандры, так и в телевизионных шоу и на киноэкране космонавты вымышленные пользовались одинаковыми трико, комбинезонами, туниками и легинсами. Карден говорил, что больше всего ему нравится одежда, которую он придумывает для еще не существующей жизни – для мира завтрашнего дня. Он перестал разделять моду на мужскую и женскую, предложив каждому принять свой микрокосм и примерить круглые шляпы-шлемы, плоские пластиковые очки – щиты для глаз, прорезиненные трико и комбинезоны с грубыми молниями. Подобная философия была созвучна всем почитателям космических теорий, включая античные – о Гермафродите и футуристические – об обществах будущего, где гендер перестанет играть решающую роль. Вместе с Куррежем и Карденом земную поверхность покидают Пако Рабан и его воительницы в платьях–кольчугах. В том же 1968 году режиссер Роже Вадим доверяет испанцу Рабану гардероб Джейн Фонды в фильме «Барбарелла» – ее героиня отправляется в межгалактическую экспедицию в микроплатьях и ультракоротких комбинезонах на молнии, покоряет галактики в ботфортах из латекса и побеждает инопланетных злодеев с помощью доброты, любви и пластикового боди. Все это время, несмотря на попытки Кардена укрепить стиль унисекс, мода остается привилегий женщин, мужчины же продолжают выходить на улицы в костюмах.