Рассказ Кати Пицык

EsquireКультура

Ода другому месту

Катя Пицык

Какие-то дурацкие чернила. Выцвели за двенадцать лет. Уже почти ничего не видно. Две тысячи первый год. Переезд. Я записываю в блокнот. Делаю пометки. Новые слова.

Москва – город по одноименному фильму
старый – то же, что и старик, типа, брат
Левкин – русский писатель
Билингва – салат – говно; кн.маг.
Лейбов – профессор, ученый
Миша М-ов – директор, сердечный приступ
Русик – нефтяник, Башкирия, жертва продажной любви, сифилис
терка – переговоры
не уперлось – не нравится, не нужно, отсутствие необходимости
Лена – девушка Рус., не уперлась

***

Лето. Лютый золотой закат. Провода. Черные силуэты остроконечных башен. Сине-вишневые творожистые облака. Целостность янтарного воздуха разъята угарным газом. Но мне двадцать четыре. Мне кажется, что красота этого города пахнет раскрытой кровью Юпитера. Садовое. Красные огни. Гряда сердолика. Светофоры, как ягоды на морозе. Я хожу по магазинам. Цены ниже. Сортов сыра гораздо больше. Я тренируюсь распахивать двери. Входить внутрь Москвы. Мне нравится говорить. Я думаю, что общительность – это красиво.

– Что вас интересует? –

– Все, – отвечаю я. – Меня, в принципе, интересует. Я из Петербурга, хочу посмотреть, что носят в Москве.

На вешалках льняные брюки. Льняные пиджаки. Льняные платья. Продавец откладывает кроссворд:

– Вы знаете, я не так давно открыла этот бутик, я сама из Мадрида, хотя, моя воля, жила бы в Москве, прекрасный город для жизни, знаете, этот ритм, энергия… что-то носится в воздухе, да? Так мы привезли сюда все модное, по европейским меркам, льняное, светлое, а тут каждый день требуются вечерние платья, люди приходят и просят вечерние платья, просто такое впечатление, что на ночь вся Москва переодевается в вечерние платья.

***

Я гуляю. Целыми днями. У меня нет знакомых. Кроме жены литературного критика. Но она сидит дома, с детьми. Я хожу по улицам. В одиночестве. Мой парень дает мне деньги. Много денег. Например, двести долларов. Мне кажется, за такую сумму можно купить все необходимое – свободу, уважение, самоуважение, еду в ресторане «Му-Му». Я обедаю там. Я замечаю, что бродячие артисты пользуются мобильной связью. Они тоже заседают в «Му-Му». Солянка, фаршированные куриные ноги, черный хлеб, пирожные, пачка сигарет, Motorola. Ребята работают в паре. Йог пьет чай.

Конферансье – водку. После обеда – глотают шпаги на Старом Арбате.

Специальный магазин. Я прошу батарейный блок.

– Пятидесятый Canon? Это вчерашний день, – отвечают мне.

Ночь. Новый Арбат. Казино. Архитектуры почти не слышно. Фасады лежат на дне – за пределами заднего плана. К границам пространства не пробиться через дебри огней. Баррикады электрических вывесок. Мне нравится. Мне кажется, световая реклама – это красиво. Двадцатиэтажные атланты отращивают на собственном теле шевелящиеся кристаллы кварца. Шум ламп. Истерика огней.

Ларьки. Круглосуточные рестораны. Мода на высокие винные бокалы. Визг тормозов. За день созревшие на жаре мусорные баки согревают вечер дыханием и отделяют сок. Массивные крысы хладнокровно пересекают зону света. Торговцы розами выплескивают из ведер в черноту подворотен. Парковка. Черные мерседесы. Серебристые мерседесы. Барская спесь холеного металла. Наглаженные охранники. На прогретом асфальте лужа крови.

В ней бессильно барахтается человек. Черепно-мозговая. Я вижу, как приезжают белоснежные скорые. Чисто вымытые. Две.

***

По квартире бегают дети. Шестеро или больше. Хотя на деле я не могу понять, какие из детей – наши, а какие – соседей. Жена литературного критика прикрикивает на сына:

– Зая! Перестань! А то придут чеченцы и украдут тебя!

Я записываю в блокнот: чеченцы – то же, что и цыгане, бабаи.

Заставленная маленькая кухня. Мало места. И мало света. Литературный критик курит. Он спрашивает меня о делах. Я объясняю. Особых новостей нет. Прошла собеседование. Жду результат. Руководитель отдела очень мил, говорю я. Это странно, замечает литературный критик. Мил? Это странно, что мил.

– Понимаешь, в этом городе вообще все… здесь нет открытых вакансий, – продолжает он свою мысль, – скажем, то же самое РИА набито родственниками и любовницами Павловского. Кому нужны лишние журналисты? Сейчас вообще никому не нужны ни редакторы, ни журналисты, ни фотографы... В этом городе работа есть только для дизайнеров. И летом ничего не происходит. Понятно, тебе неприятно, но объективно это так. И вообще… Я советую тебе переговорить с человеком, который тебя сюда позвал… оговорить вопрос твоего содержания. Ну, понимаешь? Какие-то деньги необходимо оговорить…

Мне двадцать четыре. Я полагаю прагматизм и ясность в денежных вопросах оскорбительными для сторон. И я действительно не понимаю суть сказанных критиком слов. У меня нет желания спорить. Я просто не понимаю, о чем идет речь. Я молчу не потому, что стесняюсь. А потому, что мне нечего сказать.

– Просто ты должна донести мысль так… то есть… ты скажи, что по его вине все получилось не так, как было обещано, а иначе… что было сказано одно, а…

Несмотря на то что суть рассуждений критика остается для меня непостигаемой, я незаметно раскрываю под столом блокнот. Мне кажется, сказанные слова представляют собой особую краеведческую ценность. Москвичи, думаю я, деньги, местный фольклор. И записываю.

***

Мы идем на пикник. Вместе со всеми детьми. Торт «Птичье молоко». Газировка. Кто-то из детей подбирает с земли палку и, вскидывая палку, бегает вокруг фонтана. Остальные бегают так.

Я подзываю их, чтобы раздать пластиковые стаканы. Жена литературного критика рассуждает о моей гипотетической свадьбе:

– На самом деле он… довольно циничный человек… И, как мне кажется, если ты начнешь с ним жить, то… это просто ему быстро надоест. Ему нужна игра, борьба и все такое. Тебе надо быть загадочной, держать его на расстоянии, все время куда-нибудь исчезать.

– Исчезать?

– Ну, уходить куда-нибудь и не говорить куда.

Я совершенно не понимаю, о чем идет речь.

Но это состояние представляется мне естественным. Я не чувствую беспокойства. Не чувствую желания сообщить о том, что не понимаю. Альтернативные диалогу формы коммуникации кажутся мне самым обычным делом, вполне органичным человеку. А временем я не дорожу. Впереди вся жизнь. Жара – плюс тридцать. Дети норовят упасть в фонтан. Я фотографирую это. Кто-то грубо трогает мой локоть. Обернувшись, я вижу седую женщину.

– Вы не имеете права снимать в общественных местах! – кричит она. – А если я случайно попаду в кадр?! Я не хочу этого. То, что вы делаете, недопустимо. Это наглость. Вы не имеете права!

Я записываю слова этой женщины в блокнот. А заодно записываю и слова жены литературного критика: уходить куда-нибудь и не говорить куда. Я не планирую так поступать. Просто мысль об игре и борьбе кажется мне забавной. С чисто эстетической точки зрения. Моих собственных мыслей в блокноте – нет. Думаю, их попросту не было. Как таковых.

***

Раннее утро. Перрон. Армянская музыка. Холодно. Пахнет пирожками. Поезд подходит тихо и беззвучно упирается носом в тупик колеи.

Экспрессии задают носильщики. Я всего третий месяц в Москве. Но уже встречаю друга из Петербурга.

– Похоже на Турцию, – говорит он, выходя из вагона. – Ненавижу Москву. Пойдем отсюда только, Христа ради. Ненавижу вокзалы. Сейчас возьмем цыпленка и поедем в Орехово. В Орехово найдем дешевую пивную.

– Орехово очень далеко, – объясняю я.

И говорю, что ни в какую пивную не пустят со своим цыпленком.

Мы идем по проспекту Мира. Грохот ветра и рев моторов. Половину слов я просто не слышу. Вывернутая панцирем вниз Рижская эстакада болит от холода. Мой друг останавливается и смотрит слезящимися глазами.

– Да что же это за город такой?! – кричит он, превозмогая улицу. – Невозможно найти нормальную пивную! Господи, где здесь купить полташку за десять рублей?

Я беру его за руку. Не нервничай, прошу я. Мне жаль, что мой друг так страдает. Москва вовсе не кажется мне такой уж турецкой. Напротив. Подумать только – бродячие артисты могут позволить себе мобильные телефоны. Конечно, в большом театре люди шелестят фольгой, разворачивая конфеты прямо во время спектакля. Это дурно.

Но зато здесь открыта «И...я». Коробки для носков, корзины для белья, чехлы для костюмов, фрикадельки с брусничным соусом. В любом большом супермаркете можно купить килограмм креветок за девяносто девять рублей.

– И что, действительно метро до часу ночи работает? – спрашивает мой друг.

– Да, можешь не торопиться.

Мы пьем вино в каком-то подвале на Пушкинской. Тепло и душно. Дым выедает глаза.

– Можешь на такси вообще поехать, – говорю я.

– На такси?

Мой друг потрясен:

– И что, никаких мостов?

– Никаких мостов.

– Всю ночь?!

– Всю ночь.

– Какой кошмар, – говорит он и трет руками лицо, выжженное изнутри бессонницей и алкоголем.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Андреевский крест Андреевский крест

Андрей Малахов дает большое интервью Сергею Минаеву после ухода с Первого канала

Esquire
Возраст силы Возраст силы

Актриса, телеведущая, многодетная мама – Мария Шукшина хорошо знает, когда к женщинам приходят покой, гармония и настоящая любовь.

Домашний Очаг
Это всего лишь конец света... Это всего лишь конец света...

Памяти Гаспара Ульеля – актера, философа, эстета

Playboy
Есть такое дело Есть такое дело

Девушки рассказали о мифах, которыми окружены их модные профессии

Cosmopolitan
Че вам надо Че вам надо

Стивен Смит отправляется в Аргентину и находит родного брата Че Гевары

Esquire
Нерядовой Райан Нерядовой Райан

Этой зимой вы увидите, как Райан Гослинг получит за мюзикл «Ла‑Ла Ленд» парочку статуэток.

GQ
Верю - не верю Верю - не верю

Премьера телесериала «Молодой Папа» состоялась на Венецианском кинофестивале, что не совсем типично для работ такого рода. Впрочем, он нетипичен во всем: вроде бы Соррентино снимал фильм о харизматичном Папе и вере, а получилось – и о современной политике, и о природе власти. C 1 декабря весь первый сезон «Молодого Папы» доступен на «Амедиатеке». Накануне российской премьеры мы встретились с Джудом Лоу, чтобы расспросить его о противоречивом характере Ленни Белардо, работе с Паоло Соррентино и, конечно, о вере.

The Rake
Игрушки Яны Мороз Игрушки Яны Мороз

Героиню декабрьского номера мы нашли случайно: друзья дали ссылку на страницу yankamoroz в «Инстаграм». Мы посмотрели... И тут же решили поделиться с вами!

Домашний Очаг
Людмила Зайцева. Вольная казачка Людмила Зайцева. Вольная казачка

Интервью с народной артисткой РСФСР Людмилой Зайцевой

Караван историй
Кейт Уинслет. Работа над ошибками Кейт Уинслет. Работа над ошибками

Звезда "Титаника" и "Чтеца", похоже, собралась разводиться в третий раз

Караван историй
Центр притяжения Центр притяжения

26 января в прокат выходит новый фильм режиссера Федора Бондарчука «Притяжение» о пришельцах и бросивших им вызов жителях Чертанова. Но чтобы не спойлерить сюжет фильма, мы решили пока поговорить не о кино, а о самом Федоре — с близкими ему людьми.

GQ
Полет нормальный Полет нормальный

Двадцать шесть лет, год в статусе премьера Большого театра. Все главные роли в основных балетах страны – его: Спартак, принц Зигфрид и Роберт в «Лебедином озере», Курбский в «Иване Грозном», Хозе в «Кармен-сюите». Денис Родькин рассказал «Снобу» о конкуренции, отношении к творческим неврозам и имиджу в соцсетях.

СНОБ
Вечное сияние Вечное сияние

Вся Москва в ноябре была увешана афишами с ее лицом: спешите видеть «Живое интервью» с Катрин Денев в Доме музыки. Перед концертом с великой звездой французского кино пообщался Сергей Николаевич.

СНОБ
Фидель Кастро: «ЦРУ настроено укоротить срок моей жизни» Фидель Кастро: «ЦРУ настроено укоротить срок моей жизни»

Фидель Кастро — о лживых декларациях, реальных диктаторах и о себе

Playboy
Только спокойствие Только спокойствие

Актриса Светлана Иванова не боится конкуренции и никуда не торопится

Glamour
Инструмент дизайнера Инструмент дизайнера

Создатели LixPen первыми сделали 3D-ручку компактной.

Forbes
На клеточном уровне На клеточном уровне

Биолог и японист на основе анализа живых клеток придумали, как и где следует размещать рекламу.

Forbes
Сергей Жилин. Человек-оркестр Сергей Жилин. Человек-оркестр

Интервью с пианистом Сергеем Жилиным

Караван историй
Розовый мускат Розовый мускат

Уроженка Омска, бло­гер Дара Мускат — о том, как до­ба­вить кра­сок в гар­де­роб и жизнь.

Vogue
Жить в стиле стимпанк Жить в стиле стимпанк

Стимпанк - неплохой способ бунтовать против засилья высоких технологи

Maxim
Степь внутри Степь внутри

Мы научились одеваться и вести себя как настоящие европейцы. Что же делать со своей тягой к русскому разгулу?

GQ
Провероч­ная работа Провероч­ная работа

Елена Летучая точ­но зна­ет, кто она та­кая и чего хо­чет

Glamour
Праздник на работе: веселись с пользой Праздник на работе: веселись с пользой

Кто-то мечтает повеселиться на вечеринке с коллегами, а кто-то мучается от мысли, что придется идти на эту «каторгу». Идти или не идти, конечно, решать тебе. Но если последуешь нашим советам, то и хорошие отношения с коллегами сохранишь, и продвинешься по службе.

Лиза
Александр Невский:  «Я и представить не мог, что у меня будет столько приключений» Александр Невский:  «Я и представить не мог, что у меня будет столько приключений»

Александр Невский — об американских гонорарах, выборах и химии в большом спорте

Playboy
Себастьян Хафнер: зябко, стыдно и освобожденно Себастьян Хафнер: зябко, стыдно и освобожденно

Книга Себастьяна Хафнера о предвоенной Германии «История одного немца» была написана в 1938-м, а вышла только в 2000-м, став сенсацией. Сегодня она доступна и на русском благодаря переводу Никиты Елисеева, который рассказал «Снобу», почему россиянам ее нужно читать обязательно.

СНОБ
Jaguar XE S Jaguar XE S

Подтянутый облик английского седана прекрасно сочетается с V-образной «шестеркой». Этот «котик» не боится конкуренции с немецкими соперниками.

Quattroruote
Андрей Орлов Андрей Орлов

Бодлера называли «про́клятым поэтом». Андрей Орлов скорее проклинаемый поэт

Maxim
Honda CR-V Honda CR-V

CR-V четвертого поколения многое унаследовала от модели третьей генерации. И наследство это по большей части оказалось благотворным.

АвтоМир
Ужин по обмену Ужин по обмену

Москва впервые приняла участие в международном фестивале Gelinaz! Shuffle. Лучшие повара мира меняются ресторанами и инкогнито готовят ужин. За этим кулинарным свингом в столичном White Rabbit следил Иван Глушков.

GQ
Ohayōgozaimasu, Tokyo!* Ohayōgozaimasu, Tokyo!*

За что я люблю путешествия, так это за моменты, когда ты перестаешь чувствовать себя гостем в новом городе и ощущаешь себя местным жителем. Как сейчас помню: в шестом часу утра выбегала на улицу, наливала кофе, чтобы взять с собой. Воздух в это время всегда пахнет по особенному, вдыхая его вперемешку с глотками кофе, я торопливо шагала к метро вместе со строго одетыми женщинами и мужчинами – все как один в черных костюмах и белых рубашках. У станции Mitsukoshimae громко звенели массивные жалюзи просыпающегося банковского здания. Нажимаю кнопку напротив, лифт спускает меня в подземку. Все по расписанию. Доброе утро, Токио!

АвтоМир
Открыть в приложении