Замахнулись на «золото»
Сумеет ли богатый инновационный Китай терпеть тотальный контроль государства? Ответят на этот вопрос сами китайцы. На кону — уверенный перехват восточным гигантом глобального лидерства у США и удержание, считает китаевед Сергей Луконин
Первого октября исполняется 70 лет со дня провозглашения Китайской Народной Республики. Из нищей, зависимой от великих держав страны Китай превратился в крупнейшую экономику мира со значительным научнотехническим и военным потенциалом.
В беседе с Сергеем Лукониным, заведующим сектором экономики и политики Китая Института мировой экономики и международных отношений имени Е. М. Примакова РАН, мы обсуждали главные вехи последних четырех десятилетий независимости, прошедших под знаком реформ.
— Почему китайская элита решилась на изменения после смерти Мао Цзэдуна и пошла по пути реформ?
— Я думаю, пришло осознание, что вероятность умереть или застрять в нищете вместе с остальным народом и в конце концов увидеть новую гражданскую войну и развал Китая очень высока. По разным оценкам, политика «большого скачка» 1958–1960 годов и ее последствия привели к гибели, по самым скромным оценкам, около 15 миллионов человек. Во время последовавшей за «большим скачком» «культурной революции» 1966–1976 годов многие партийные чиновники (и не только) были отправлены на «перевоспитание» в тюрьмы и ссылку. Председатель КНР Лю Шаоци умер в тюрьме. Генсек ЦК КПК Дэн Сяопин был спущен с политического олимпа и отправлен «перевоспитываться» на тракторный завод. И это только верхушка айсберга — всего жертв культурной революции насчитывается, по разным оценкам, около ста миллионов человек. Все устали от сложившейся ситуации. Элиты начала искать выходы и, конечно с оговорками, но все-таки объединились вокруг Дэн Сяопина.
— Почему главным реформатором оказался именно Дэн Сяопин и как он смог сдвинуть Китай с места? Дэн — коммунист или капиталист?
— Дэн профессиональный революционер, который более двадцати лет провел на полях военных сражений. Отсюда отвага, сила духа, опыт и, на мой взгляд, главное — способность видеть и признавать свои ошибки и выходить за рамки строгих моделей. Поэтому и личность Дэна невозможно ограничить коммунизмом или капитализмом. В его биографии есть и примеры гонений на «рыночников», и, наоборот, фраза «мало рынка» во время исторической инспекционной поездки на юг Китая* — как противопоставление усиливающимся позициям консерваторов в КПК. В общем, «не важно, какого кот цвета — черный или белый. Хороший кот такой, который ловит мышей». Эта фраза Дэна стала впоследствии широко известной за пределами Китая.
— Какие факторы способствовали китайским реформам и их успеху?
— Напомню, что в Китае никогда полностью не запрещали частную собственность. Да, достаточно успешно боролись с ней. Да, были смешанные формы владения. Но однозначного и полного запрета не было. Отсюда зачатки рыночных отношений. Поэтому в некоторой степени экономическая основа для начала реформ уже существовала. Далее — низкий уровень урбанизации и большое количество сельского населения, следовательно, наличие дешевой рабочей силы. Добавим к этому отсутствие расходов на медицину, пенсионное обеспечение, социальное страхование, оборону, благоприятные климатические и географические условия для восточных провинций — хороший климат и близость к международным морским транспортным путям. В итоге получаем очень дешевое производство. В страну идут иностранные инвестиции, в том числе от «зарубежных китайцев», чему способствует и политика Пекина, например специальные экономические зоны. Получается практически идеальная, на тот момент, китайская формула: народ богатеет за счет зарплат на совместных с иностранцами предприятиях, государство богатеет в том числе за счет расширения налогооблагаемой базы, иностранные инвесторы богатеют за счет дешевых факторов производства. Это, конечно, упрощенно, но в целом — всем хорошо.
— Какую роль в период китайских реформ сыграл СССР?
— СССР дважды становился примером для Китая. Первый раз до развала — как образец зажиточности. Второй раз после развала — как катастрофа, которой нужно всеми силами избежать. Кстати, «перестройка», «гласность» и, соответственно, Михаил Горбачев были довольно популярны в Китае. Часть китайской интеллигенции выступала за «ускорение» и быстрейший переход к «плюрализму мнений» по примеру «старшего брата». Например, к приезду Михаила Горбачева в мае 1989 года протестующие на площади Тяньаньмэнь подготовили плакаты с лозунгами «Демократия — наша общая мечта».
— Трагедия на площади Тяньаньмэнь: вина на коммунистах или капиталистах?
— Как это ни странно, Тяньаньмэнь объединил всех. Это вообще очень показательная веха в истории китайских экономических реформ. Коммунисты выступали против рыночных реформ. Сторонники рынка — за их ускорение и расширение. А еще к ним примкнули не относящиеся ни к первому ни ко второму лагерю недовольные ускорившимся расслоением общества, коррупцией, инфляцией и безработицей. Можно сказать, что Тяньаньмэнь стал отражением отсутствия единства и в самой КПК. Например, Чжао Цзыян, в то время генсек ЦК КПК, и его сторонники поддерживали протестующих, а Дэн Сяопин, председатель Центрального военного совета КНР, и его сторонники в итоге протестующих разогнали. Но и Дэна нельзя обвинять в жестокости. Во-первых, его слабостью могли воспользоваться политические противники и вообще остановить реформы. Во-вторых, возможно, жесткие действия предотвратили развал КНР.
— Какие выводы сделала китайская элита после этих трагических событий?
— Основной вывод — время для демократии в Китае еще не наступило. Вместе с тем нельзя отрицать и негативных социально-экономических предпосылок к трагическим событиям на площади Тяньаньмэнь: нужно бороться с коррупцией, бюрократией, расслоением общества по доходам и в целом обеспечивать благосостояние граждан. Главная роль, конечно, была отведена росту доходов и потребления, а также поддержанию на приемлемом уровне безработицы и инфляции.
— Переместимся к десятилетию 2003–2013, периоду правления Ху Цзиньтао. Его часто считают потерянным временем для реформ. Почему?
— Основанием для подобных оценок служит то обстоятельство, что в это время в Китае окончательно сформировался или достиг критического уровня целый клубок проблем. Это коррупция, расслоение общества по доходам, экологические проблемы, и все это вылилось в ощутимое снижение авторитета КПК, что могло привести к социальной нестабильности. Для решения этих проблем нужна была «сильная рука», которой Ху якобы не обладал. Вместе с тем нужно понимать, что именно при Ху среднегодовые темпы прироста китайского ВВП составляли более восьми процентов, Китай успешно преодолел глобальный финансовый кризис 2008–2009 годов, успешно принял Олимпийские игры, запустил космический корабль и космическую станцию и стал второй экономикой мира после США.
— Какие цели ставит перед собой Китай?
— Все цели и стратегии их достижения закреплены в китайских открытых официальных документах. Если не вдаваться в подробности, Китай должен стать богаче и сильнее. В частности, необходимо достичь «целей двух столетий» — это столетний юбилей КПК в 2021 году и столетний юбилей образования КНР в 2049-м. На этом пути предполагается несколько этапов: до 2020 года построить «общество малой зажиточности», то есть полностью искоренить бедность; до 2035 года в основном завершить социалистическую модернизацию, то есть стать как развитые страны; к 2050-му стать одной из ведущих мировых держав. Если перевести эти китайские формулы на язык обывателя, это означает модернизацию экономики Китая (в том числе увеличение вклада частного потребления в формирование ВВП, увеличение разработок и выпуска высокотехнологичной продукции в самом Китае), увеличение показателя ВВП на душу населения, ну и, конечно, рост доходов населения. В общем, превращение Китая в страну, в которой хочется жить.
— Тем не менее экономический рост в КНР в последние годы ощутимо замедляется. Почему?
— Есть две точки зрения. Первая — естественное замедление темпов прироста китайского ВВП, связанное с насыщением внутреннего рынка, усложнением структуры экономики, накоплением структурных проблем и так далее. Вторая — это рукотворное замедление. Для стимулирования экономического развития власти КНР используют несколько механизмов, основные из них — государственные инвестиции в основной капитал, прежде всего инфраструктурное строительство, и разогрев или охлаждение рынка недвижимости. Для того чтобы не перегревать экономику и не допустить кризисов, финансовые власти Китая периодически «охлаждают» некоторые сферы. Например, рынок недвижимости. Свой вклад в замедление темпов прироста ВВП внесла и политика властей по упорядочиванию финансового сектора. Конечно, негативное, но не решающее влияние оказывает торговая война с США, протекционизм и так далее. Однако нужно отметить, что в конце 2017-го — начале 2018 года китайское правительство, почувствовав, что темпы прироста ВВП могут снижаться быстрее, чем планировалось, запустило ряд программ по стимулированию экономики. И самое главное — для КНР теперь важны не темпы роста, а качество экономики.
— Какие фундаментальные проблемы сформировались в Китае к настоящему времени?
— Это тема для отдельного разговора. Проблем немало. Есть уже ставшие традиционными дисбалансы — избыточные и устаревшие производственные мощности, высокий уровень задолженности провинциальных властей, низкая доля частных компаний в общем объеме кредитования, все еще недостаточный вклад частного потребления в формирование ВВП, старение населения, рост стоимости производства и так далее. Но интересно, что Пекин, как правило, эти дисбалансы видит и пока умело балансирует. Конечно, нельзя исключать и «черных лебедей» — экономика Китая чрезвычайно усложнилась, объем плохо контролируемых финансовых операций, в частности кредитования в обход государственного контроля, достаточно велик. Так что на первый взгляд положительные действия властей в одной сфере экономики вполне могут привести к непредсказуемым негативным последствиям в другой.
Но, на мой взгляд, основные риски не в этом. Будущее Китая напрямую зависит от качества человеческого капитала: для реализации всех заявленных целей понадобится большое количество творчески одаренных созидателей, способных выходить за рамки традиционного мышления. Получается, что перед Китаем стоят две сложнейшие задачи: сначала создать полноценную комфортную среду для развития таких людей, а потом эффективно реагировать на их запросы и потребности. А здесь возникает вопрос, как найти баланс между свободой творчества, с одной стороны, и трендом на тотальный контроль над гражданами — с другой.
— Сможет ли Си Цзиньпин справиться с этими вызовами?
— Самое главное — не добавить к существующим вызовам новых рукотворных проблем. С традиционными проблемами Си уже начал работать. На первом этапе он сосредоточил власть в своих руках: отменено ограничение на занятие должности председателя КНР более двух пятилетних сроков; на последнем партийном съезде в 2017 году в состав Постоянного комитета политбюро Центрального комитета Коммунистической партии Китая не были включены партийцы, которые теоретически могли бы стать преемниками Си после 2023 года; проведена крупнейшая с 1998 года реструктуризация госаппарата; созданы комитеты по отдельным направлениям социально-экономической политики с прямым подчинением лично Си; идет постепенная работа по ограничению самостоятельности провинциальных властей и так далее.
С западной точки зрения это усиление авторитаризма. С китайской — ответ на существующие управленческие проблемы: повышение оперативности и качество управления страной путем снятия бюрократических противоречий между разными китайскими ведомствами, а также сосредоточение ресурсов для будущего качественного рывка в развитии.
Но тут есть и серьезные риски. Концентрация власти — это не только возможности, но и ответственность. В случае провала вся вина ляжет лично на Си и на КПК — устоит ли политическая система? Концентрация власти, как правило, идет рука об руку с усилением идеологической пропаганды — где баланс между свободой инновационного творчества и усиленно продвигаемыми партийными установками? Далее. Допустим, качественный рывок совершен — а сможет ли сверхцентрализованная система остаться гибкой, дать задний ход и вернуться к децентрализованной модели управления с ослабленной идеологической составляющей?
На все эти вопросы даст ответы История.
Технологический гигант
Внутренний рынок Китая, население которого составляет 1,4 млрд человек, а доход на душу населения — 9,8 тыс. долларов США в номинальном выражении и 18,2 тыс. долларов по ППС, способствует развитию инноваций. Огромный размер рынка позволяет покрывать расходы как на приобретение зарубежных технологий, так и на обучение специалистов, необходимое, чтобы конкурировать с развитыми странами. Гигантский размер внутреннего рынка и экспортная ориентация экономики Китая позволили не только локализовать технологические процессы производства чипов и микроэлектроники, авиационных и космических технологий, они также способствуют трансферу и диффузии инноваций (реализация так называемой кривой обучения) — примерами такого успеха в Китае может считаться развитие производства солнечных батарей, электромобилей, ветрогенераторов и систем накопителей энергии.
По данным ОЭСР, в 1991 году расходы Китая на исследования и разработки составляли всего 0,72% ВВП. В то время экономика Китая была десятой по величине в мире, сразу после Канады, которая в том же 1991-м выделяла 1,58% ВВП на НИОКР. У экономических лидеров — США и Японии — этот показатель в начале 1990-х составлял 2,5 и 2,7% соответственно.
К 2015 году расходы Китая на НИОКР выросли до 2,07% ВВП, что во многом было обусловлено мерами правительства. В пятилетнем плане на 2015–2020 годы была поставлена цель к 2020 году привести расходы на НИОКР к уровню 2,5% ВВП. Китай движется к достижению этой цели: по данным китайского статистического бюро, в 2018 году расходы на НИОКР составили уже 2,18% ВВП, рост за год — 11,6%. В абсолютном выражении с 1991 по 2018 год этот показатель вырос в 34 раза — с 13 млрд до 444 млрд долларов (в постоянных ценах).
Несмотря на то что китайское правительство активно поддерживает развитие науки и технологий, 76,1% затрат на НИОКР в Китае финансируется бизнесом. При этом еще в 1994 году на частные затраты приходилось всего около трети таких расходов.
Растет и количество китайских исследователей. Если в 2013 году число ученых на миллион жителей в Китае составляло 1073 человека, то уже в 2016-м оно увеличилось до 1206 человек. В 2018 году китайская статистика рапортует о 4,18 млн исследователей в стране — это первое место в мире. Однако по относительному показателю Китай все еще серьезно отстает от США, у которых на миллион жителей приходится 4313 ученых.
Китай стимулирует технологические инновации в сфере возобновляемых источников энергии, атомной энергетики, современных телекоммуникационных технологий, больших данных и суперкомпьютеров, робототехники, космических технологий и электронной коммерции. Так, в 2016 году Китай стал первой в мире страной, запустившей спутник квантовой связи. Китайские ученые активно изучают вопросы клонирования, которые в других странах слабо исследуются из-за их спорной этической природы: в 2019 году в Китае впервые клонировали кошку, причем не в рамках лабораторного эксперимента, а на коммерческой основе. В январе 2019 года Китай первым в мире посадил спутник на дальней стороне Луны. В этом же году в китайской провинции Аньхой была введена в эксплуатацию крупнейшая в мире плавучая солнечная электростанция. Значительные успехи Китая заметны и в фундаментальной науке — например, в сфере квантовых вычислений.
Впрочем, пока Китай значительно отстает от США и ЕС по экономической отдаче от исследований и разработок. По данным Всемирного банка, за использование интеллектуальной собственности Китай получает вдвое меньше выплат, чем США, и значительно меньше, чем такие страны, как Ирландия и Нидерланды.
Заур Мамедьяров
ТАСС; из личного архива Сергея Луконина
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl