Банк Англии: уловка-2022
Как британская экономика оказалась то ли на пороге пропасти, то ли уже там
Великобритания первой в G7 начала и повышение ставки, и количественное ужесточение. Это едва не довело до краха ее пенсионные фонды, а Банк Англии уже объявил о начале самой продолжительной за сто лет рецессии. Но инфляция все равно растет и уже стала двузначной. Создавалось даже впечатление, что британцы вредят себе сознательно. Почему так?
Проблема-2021
Год назад, в ноябре 2021-го, поведение Банка Англии почти не выделялось на фоне его коллег из G7. В тот месяц ставка в последний раз была оставлена на уровне 0,1%. Тогда банк отмечал, что уровень безработицы упал, а зарплаты в стране очень быстро растут, но инфляция, по последним доступным ему данным, снизилась с 3,2 до 3,1%.
Это было выше таргета в 2%, но Банк Англии, как и прочие центробанки, еще верил, что это временное явление, связанное с нарушением цепочек поставок из-за пандемии. Однако он отметил в своем сообщении, что рост темпов инфляции продолжится и только в апреле 2022 года будет достигнут пик — 5%.
Но в декабре заседание комитета по денежной политике прошло в иной атмосфере. Инфляция в ноябре, когда проходила предыдущая встреча, как оказалось, уже достигла 5,1%. Это вызвало обмен открытыми письмами между управляющим Банком Англии Эндрю Бейли и министром финансов Риши Сунаком. Проблема, как минимум внешне, стала политической.
Хотя инфляция в Великобритании была все еще ниже, чем, например, в США, где в ноябре 2021 года она достигла 6,8%, относились к ней иначе. О кризисе стоимости жизни британская пресса стала активно писать еще летом 2021-го. Одним из поводов было сворачивание пандемийных программ поддержки населения. Но растущие потребительские цены также порождали статьи о бедствиях самых малообеспеченных слоев населения. И рекомендации поднять минимальную зарплату лежали на столе премьер-министра Бориса Джонсона еще до появления свежей статистики.
В итоге было решено повысить зарплаты на 6,6% с апреля следующего года. Снижать инфляцию таким путем было бы странно, но правительство и не планировало ничего такого. Оно решало свои политические задачи: популярность консерваторов падала.
Банк Англии уже мог осознавать, что раскручивается полноценная инфляционная спираль. Но совершенно точно понимали там и то, что ни экономика, ни финансовая система страны не смогут вынести ужесточения денежно-кредитной политики в стиле 1980-х. Первая проблема была следствием решений, принятых во время пандемии, остальные — брекзита и мирового кризиса 2008 года.
Проблема-2020
Центробанки развитых стран, которые с марта 2020 года вели сверхмягкую политику, по возможности перекладывают ответственность за инфляцию на обстоятельства, не имеющие отношения к печатному станку. Однако переоценить роль надувшихся вдвое балансов и свеженапечатанной наличности невозможно.
По расчетам Федерального резервного банка Сент-Луиса, активы на балансе Банка Англии еще в четвертом квартале 2019 года составляли 18,59% ВВП, а во втором квартале 2020-го — уже 34,39%. Затем более медленный рост продолжался до первого квартала 2022 года, когда эта доля достигла 35,92%.
Но важнее то, что высочайшими темпами, несравнимыми ни с какими предыдущими периодами количественного смягчения, росла самая ликвидная часть денежной массы — агрегат М1 (наличные, средства на счетах до востребования, дорожные чеки). С февраля 2020 года по декабрь 2021-го он вырос на 29,5%, и большая часть этого роста пришлась на первый год пандемии.
Это неудивительно, если учесть, что в 2020 году проводилось не только количественное смягчение, поддерживавшее в первую очередь финансовые рынки, но и в прямом смысле этого слова был включен печатный станок. Шла масштабная раздача кредитов и безвозмездных субсидий бизнесу и населению.
И Эндрю Бейли, занявший свой пост 16 марта 2020 года, вместе с Риши Сунаком, ставшим канцлером казначейства месяцем ранее, как раз и обеспечивали напор этого финансового потока. Деньги быстро оказались в магазинах, способствуя росту потребительских цен. А разговоры о подорожании и кризисе стоимости жизни заставили работников требовать повышения зарплаты. И они его получали.
Инфляционная спираль «цены — доходы — цены» начала раскручиваться задолго до того, как ее заметили политики. Так, в апреле–июне 2021 года номинальные зарплаты в Великобритании уже прибавили 9,2% по сравнению с предыдущим годом (7,3% в реальном выражении).
В дальнейшем темпы снизились, но процесс был запущен, и ровно через год он перестал хоть как-то повышать уровень жизни, тормозя при этом рост ВВП и продолжая подстегивать инфляцию. В июне–августе 2022 года при номинальном росте зарплат на 6% они снизились в реальном выражении на 2,4%.
Роль разрывов цепочек поставок тоже была велика. Свое влияние на британскую инфляцию оказали и подорожавшие во всем мире продукты питания, и рост цен на товарных рынках, связанные уже с эмиссией долларов США.
Проблемы-2016, 2008 и 1760
Зарплаты быстро росли не только из-за печатного станка. Другой причиной были последствия брекзита — уход массы иностранных рабочих из страны. Выход из ЕС вообще нанес заметный удар по экономике королевства.
Отрицательное сальдо торгового баланса росло все годы после голосования по брекзиту, кроме 2020-го. В 2022 году рекорд по этому показателю, вероятно, будет переписан. Неудивительно, что к моменту принятия Банком Англии в декабре 2021 года первого решения о повышении ставки британская экономика, в отличие от тех же США, еще даже не вернулась на уровень, предшествовавший пандемии.
Это влияло и на курс фунта стерлингов. Если в марте 2020 года его падение временно сменялось ростом, то уже с июня 2021-го шло практически непрерывное снижение. С уровня 1,42 доллара к концу прошлого года он достиг 1,31, а в этом году падал до исторического минимума 1,0349 доллара. И это тоже подстегивало инфляцию.
Но более серьезные проблемы были родом еще из финансового кризиса конца 2000-х. Он ударил по всей мировой экономике, но Великобританию задел особенно. Ее ВВП лишь через пять лет смог вернуться к докризисному уровню.
Для Великобритании тот кризис фактически начался в сентябре 2007-го — за год до краха Lehman Brothers. Тогда проблемы на рынке субстандартной ипотеки спровоцировали набег вкладчиков на банк Northern Rock.
Великобритания была особенно уязвима для подобных потрясений. Во второй половине XX века производственная база страны ослабла в пользу расширения сектора услуг, которые страна успешно экспортировала. Финансовые услуги, банки и недвижимость стали новыми драйверами ее экономики. И вдруг начались сбои.
С начала финансового кризиса и до апреля 2011 года за специальные операции Банка Англии по решению проблем в банковском секторе отвечал все тот же Эндрю Бейли. В 2009 году ему даже пришлось стать председателем проблемного Dunfermline Building Society Bridge Bank. Спасти финансовый сектор удалось, но работать все стало хуже.
Брекзит только обострил ситуацию: экспортировать услуги после выхода из ЕС британцам стало еще сложнее. И к началу пандемии порядка трех сотен британских финансовых компаний уже переместили свои центральные офисы в Европу. С ними из страны утекло около триллиона долларов.
Royal Statistical Society в 2020 году сообщало, что среднегодовой прирост производительности труда в Великобритании за предшествовавшее десятилетие составил лишь 0,3%. Это очень контрастировало с периодом до мирового финансового кризиса, когда он был около 2% в год.
Профессора Николас Крафтс из University of Sussex и Теренс Миллс из Loughborough University в National Institute Economic Review отмечали, что это почти вдвое хуже результата прежнего самого плохого десятилетия (1971–1981). Близкие сравнения нашлись лишь на заре промышленной революции.