Меценаты и благотворители
Со второй половины XIX века огромную роль в безвозмездной материальной поддержке деятелей искусства и культуры России начали играть крупные промышленники, финансисты и богатые торговцы.
В I веке до н. э. верный соратник императора Августа Гай Цильний Меценат (Gaius Cilnius Maecenas, ок. 70–8 годов до н. э.) настолько прославился своим покровительством литераторам, что его имя сделалось нарицательным. Не спонсор, не благодетель, а именно меценат: только это слово вызывает в нашем воображении образ богача, безвозмездно дарующего средства и поддержку людям искусства. Особенно заметный след в отечественной истории оставили русские меценаты в XIX веке. Даже у далекого от науки читателя мгновенно всплывут в голове хотя бы две-три фамилии: Третьяков, Морозов, Мамонтов. В действительности их было намного больше, и масштабы пожертвований совершенно невероятны.
Традиция жертвовать на строительство монастырей и приютов, на пропитание для сирот сложилась гораздо раньше. Но с конца XVIII века взоры благотворителей обратились и к миру искусства. Что же побуждало этих людей отдавать кровно заработанные деньги художникам, театралам и музыкантам?
Большинство меценатов были купцами и происходили из старообрядцев. Вспомоществование бедным они воспринимали как миссию, возложенную на них Богом. При этом благотворители зачастую избегали огласки своих имен, предпочитая жертвовать тайно. Известно, что Савва Морозов, активно участвуя в создании Художественного театра, поставил условие, чтобы его имя не упоминалось. На здание МХТ Савва Тимофеевич Морозов выделил около 500 тысяч рублей.
Одним из самых знаменитых меценатов стал Павел Третьяков. Выросший в купеческой семье и получивший домашнее образование, он с юности помогал отцу в торговле. Продолжая наследное дело, строил с братом Сергеем бумагопрядильные фабрики. И в то же время, пламенно полюбив живопись, начал собирать коллекцию картин. Первые работы русских художников Третьяков купил еще в 1856 году. «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня всю жизнь…»