Лидия Сейфуллина глазами Дмитрия Быкова

Дилетант18+

Лидия Сейфуллина

1.

Лидия Сейфуллина была самой популярной писательницей двадцатых годов, у неё вышло четырёхтомное собрание сочинений, её активно продвигал Луначарский, о ней писали ведущие критики, за её новыми повестями охотились журналы. Сегодня она совершенно забыта, да уже и в конце тридцатых была вытеснена из литературы, как большинство талантливых авторов предыдущего бурного десятилетия. Одних затыкали, другие замолкали, но случилось в результате ужасное: русская проза, которая вот-вот должна была накопить критическую массу талантливых текстов и перейти на следующий этап, когда появляются великие, — так этого шага и не сделала. С задачей осмысления двадцатых справились, как ни странно, два заклятых врага: Шолохов, которому по особенной милости разрешено было закончить его эпос так, как ему хотелось, и Эренбург, который в «Буре» сказал о новом обществе всё, что хотел, но в чрезвычайно зашифрованном виде. Остальные — всё гениальное поколение «Серапионовых братьев», «ЛЕФа» и «Перевала» — были либо расстреляны, либо задушены. Вот почему у нас нет осмысления революции и гражданской войны, нет правды об этих временах и между ними и нами стоит бетонная стена тридцатых — фальшивой прозы, изуродованной поэзии, изнасилованной истории.

Сейфуллина в самом деле была одним из самых свежих и ярких голосов поколения, и именно ей, возможно, было назначено сказать о них важное слово; конечно, её проза времён расцвета несёт на себе отпечаток всех тогдашних тенденций, увлеченийи мод — от орнаментализма до сказа, и вообще её шеститомное собрание 1927–1931 годов — своего рода энциклопедия приёмов и жанров эпохи НЭПа (только плутовского романа она не написала, а так-то всё есть: и эротика в духе нового быта, и поток диалектизмов, и криминальная повесть про беспризорников). Кстати, чтобы не слишком ругать Сейфуллину за всю эту сказовость, диалектизмы, духмяную экзотику и прочее, заметим, что она не подражательница, а одна из основоположниц. Это под неё старательно стилизовались бесконечные подражатели «Виринеи», лёгшей в основу целого направления: и героиню эту, и стиль она нашла после революции первой, хотя, конечно, корни тут в Серебряном веке и в «Серебряном голубе». Виринея — та же Матрёна, только гладкая, а не рябая, и не сектантка, а староверка. Слабый телом невенчанный муж её Васька — тот же столяр Кудеяров, который со своей Матрёной жил в чисто духовном союзе (или, по крайней мере, не подходил к ней в последние месяцы). И типажи, и слог — во многом от Ремизова и Белого; в двадцатые годы такая начитанность ещё сходила за знание жизни, поскольку контекста многие не знали. Однако есть у Сейфуллиной то, чего она нигде вычитать не могла. Дело тут вообще не в подражаниях, а в том, что люди разного таланта и опыта начинают разрабатывать одни и те же сюжеты, в которых метафорически предсказывается русское будущее; и Шолохов, задумывая «Тихий Дон» и описывая Аксинью, наверняка воспринимает опыт Сейфуллиной и имеет в виду её «Виринею», но это ещё и потому, что Сейфуллина угадала в ней главное, а именно — её совершенную невинность. «Больше шумишь, чем грешишь». Вспомните, ведь и «Гадюка» у Толстого, Ольга Зотова, которую вся коммунальная квартира обзывала «клеймёной», — на самом деле невинна: изнасиловать её не успели, комиссар щадил, а после гражданской так у неё ни с кем и не получалось. Россия может быть с кем угодно — «Какому хочешь чародею отдай разбойную красу», — но никому до конца не принадлежит.

Автограф и фото Лидии Сейфуллиной. 1925 год

2.

Один из романов Сейфуллиной называется «Перегной», и это оптимальное название для целого жанра: её проза — ещё не законченный, не самостоятельный продукт, а вот именно перегной, из которого могла вырасти и, может быть, даже ещё вырастет когда-то великая литература. Сейфуллина из тех, кто задаёт направления: разрабатывают их другие. Из «Виринеи» вырос почти весь советский сибирский эпос, все его несгибаемые героини, могутные красавицы, с которыми никто сладить не может, и весь его стиль, часто неудобочитаемый из-за густой вязи диалектизмов, местных речений, наполовину подслушанных, наполовину выдуманных. Кстати, если взять совсем недавний фильм Андрея Смирнова «Жила-была одна баба», в нём легко угадываются почти все ходы из «Виринеи», просто они причудливо перетасованы: умирает, ударившись затылком о железную скобу, не главная героиня, а её свёкор; Алексей Серебряков играет не столько Лебеду, сколько Павла Суслова, как он описан у Сейфуллиной. Из «Перегноя» вырос весь сельский эпос, все эти невыносимые и бесконечные «Бруски». Поспешность и эскизность своей манеры сама она объяснила в «Четырёх главах»: «Жизнь большая. Надо томы писать о ней. А кругом бурлит. Некогда долго писать и рассказывать. Лучше отрывки». Это почти по Ленину: «Приятнее и полезнее “опыт революции” проделывать, чем о нём писать». У авторов этого поколения не было времени искать свою творческую манеру и шлифовать стиль: новую жизнь они описывали по горячим следам. Она ровесница Ахматовой, хотя трудно найти менее схожих авторов; биографические совпадения есть, особенно в советскую эпоху (они неизбежны), но психологических — минимум, и им, если бы встретились, не о чем было бы говорить. Сейфуллина родилась 22 марта 1889 года, Ахматова — 11 июня.

Она всегда мечтала о литературе, первый роман начала писать в семь лет. Отец её был православным священником и тоже литератором. Она успела побыть и сельской учительницей, и актрисой, и библиотекаршей («Библиотекарь» был один из её газетных псевдонимов). В 1919 году она организовала в Челябинске детский театр и сама сочиняла для него пьесы, в 1920-м переехала в Москву и поступила на Высшие научно-педагогические курсы, в 1921-м переехала в Новосибирск, работала секретарем Сибгосиздата и печаталась в «Сибирских огнях», в 1923-м вместе с мужем окончательно переехала в Москву.

О муже следует сказать особо: с Валерианом Правдухиным, младше неё тремя годами, она познакомилась в Челябинске. Он стал в двадцатые влиятельным критиком, редактором критического отдела «Красной нивы», вступил в «Перевал» (возможно, роковым для него стало именно это — из «перевальцев» почти никто не уцелел; но ведь и из руководства рапповцев, которые «Перевал» травили, мало кто остался...). Сейфуллина, по всем свидетельствам (а в их доме перебывали почти все заметные литераторы Москвы, Ленинграда и Сибири), мужа страстно любила, ревновала, привлекала к сочинительству (под её влиянием он и начал писать — сначала переделывал её повести в пьесы, потом начал писать собственную прозу, путевые и охотничьи очерки, потом повести, потом роман «Яик впадает в море»). Вообще они были почти идеальной парой. И единственное пересечение с судьбой знаменитой сверстницы, когда в 1935 году арестовали мужа и сына Ахматовой, Николая Пунина и Льва Гумилёва, ахматовское письмо к Сталину передал именно Правдухин; именно к Сейфуллиной тогда кинулись московские друзья Ахматовой, к ней Ахматову с вокзала повезла Эмма Герштейн, письмо было передано в тот же день, и вопрос решился немедленно. В тридцать пятом такое ещё случалось. Сейфуллина и Правдухин вообще старались вступаться за травимых (за Булгакова, скажем) и не участвовали в кампаниях против формалистов. Когда в 1937 году взяли и год спустя расстреляли самого Правдухина, это надломило Сейфуллину навеки. Литературная её карьера, по сути, закончилась ещё раньше — со второй половины тридцатых она молчит. О причинах можно судить по её разговору с Фадеевым, который записала её сестра Зоя: «Почему я не пишу? Давно не пишу? Да я не могу жить без того, чтобы не писать... А известно ли тебе, между прочим, что моя пьеса “Наташа” была принята к постановке в театре Мейерхольда, была доведена до генеральной репетиции... и вдруг исчезла из поля зрения вместе с Мейерхольдом? Это нужно было пережить... Ты-то знаешь, что такое труд писателя! Дальше: во время войны ЦК ВЛКСМ поручил мне написать о Зое Фёдоровой. Я с радостью взялась за работу. Изъяли Зою Фёдорову, пропал мой труд. Дальше: я написала книжку на фактическом материале — историю девушки героини Отечественной войны, и книга уже была напечатана, только выпускай! Героиню арестовали, книгу изъяли. Книжка пропала, моя работа опять была вхолостую — как ты думаешь? Я двужильная, что ли? Я ведь болела после этого, долго болела! Нужно было как-то пережить! А пережив, — чем-то жить...»

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Сюрпризы от Клериссо Сюрпризы от Клериссо

Рисунки французского художника начала XIX века Шарля Луи Клериссо

Дилетант

На связи с психотерапевтом – 29-летний Андрей, IT-специалист из Саратова

Psychologies
Трагедия Александра Колчака Трагедия Александра Колчака

Бесстрашный морской офицер и истеричный неудачник в одном лице

Дилетант
Сладких снов Сладких снов

Почему здоровый сон полезен

Cosmopolitan
Пять самых кровавых чекистских палачей Пять самых кровавых чекистских палачей

Стахановская пятерка советских исполнителей смертных приговоров

Maxim
Кроссовер с государственной помощью Кроссовер с государственной помощью

Hyundai Creta, Nissan Qashqai, Renault Kaptur, Toyota RAV4, Volkswagen Tiguan

АвтоМир
Андрей Лукашевич Андрей Лукашевич

Управляющий директор Delivery Club Андрей Лукашевич

GQ
Расслабить тело — успокоить душу Расслабить тело — успокоить душу

Любители бани отлично знают: стоит сходить как следует прогреться, и все волнения как рукой снимает — на некоторое время. Ведь расслабление тела напрямую связано с «расслаблением» стрессовых состояний и негативных эмоций. Какие еще есть способы «расслабить» переживания?

Psychologies
«Лучше бы ударили!» «Лучше бы ударили!»

Как эмоциональное или вербальное давление влияют на детскую психику

Psychologies
Женщина на грани Женщина на грани

Актриса Юлия Пересильд согласилась остаться без формы

Esquire
Целуй меня крепко! Целуй меня крепко!

Поцелуй позволяет лучше узнать, почувствовать партнера

Cosmopolitan
Sexting Sexting

Почему мне хватает секса по sms

Cosmopolitan
Допинг национального масштаба Допинг национального масштаба

5 декабря МОК отстранил сборную России от участия в зимней Олимпиаде-2018

РБК
Азбука моржа Азбука моржа

Как правильно нырнуть в прорубь. И самое главное — как из нее вынырнуть

GQ
Не вся овсянка одинаково полезна! Не вся овсянка одинаково полезна!

Какую кашу выбрать

Домашний Очаг
Крепкая любовь Крепкая любовь

Все о кофе

Добрые советы
Вуди Харрельсон Вуди Харрельсон

Вуди Харрельсон – дебошир и любимец режиссеров

Playboy
“Я развелась, чтобы служить своему счастью” “Я развелась, чтобы служить своему счастью”

Она вышла замуж по любви, родила 11 детей и развелась

Psychologies
Со временем все проходит? Со временем все проходит?

Иногда прошлое преследует нас. Можем ли мы освободиться от него?

Psychologies
Клаустрофобия Клаустрофобия

Новый пугающий рассказ от мастера психологических триллеров Марии Галиной

Playboy
Honda Pilot Honda Pilot

Десять квадратных метров внутреннего пространства

АвтоМир
Глубоко берут Глубоко берут

Как появился национальный бренд питьевой воды из озера Байкал

Forbes
Я и моя собака Я и моя собака

Почему они для нас так много значат?

Psychologies
Будущее наступило или нет Будущее наступило или нет

Когда у нас будут квантовые компьютеры?

РБК
С новым счастьем С новым счастьем

Уже решила, как изменишь жизнь с 1 января? Не забудь и об отношениях!

Cosmopolitan
Как вырабатывать гормоны счастья? Как вырабатывать гормоны счастья?

Дофамин, эндорфин, окситоцин, серотонин... Можно ли стимулировать их выработку? Можно ли в результате стать счастливее? Ответы на эти вопросы мы нашли в книге заслуженного профессора Калифорнийского университета Лоретты Грациано Бройнинг «Гормоны счастья».

Psychologies
Ex фактор Ex фактор

Сравнивать настоящих с бывшими – вредная привычка или тревожный сигнал?

Cosmopolitan
Да, нет, знаю Да, нет, знаю

Татьяна Навка: «На Новый год я буду работать»

Glamour
Смерч в большом городе Смерч в большом городе

Ученые предупреждают: климатические атаки на мегаполисы будут множиться

Огонёк
Федор Смолов Федор Смолов

Форвард рассказал, как ему удалось стать самым крутым рос­сийским футболистом

Maxim
Открыть в приложении