Два часа на «открытом воздухе»
Ярким событием брежневской эпохи, а в истории отечественного искусства переломным, стала несанкционированная выставка, получившая название «бульдозерной». Обстоятельства планирования и проведения мероприятия, полувековой юбилей которого отмечается в этом году, уже вошли в анналы и обросли мифами вроде плавающего от 24 до трёх сотен числа участников.
Контекст
«Оттепель» закончилась ещё десятилетие назад. Уклоняющихся от общественно полезного труда тунеядцев, бездельников и паразитов статья 209 Уголовного кодекса РСФСР продолжала отправлять в отдалённые губернии. Как, например не вставшего на путь честной трудовой жизни поэта Бродского сослали в деревню Норинскую.
Казалось бы, жива ещё память о прошедшей в Сокольниках Национальной американской выставке 1959 года, где советскому зрителю показали работы Эдварда Хоппера, Джексона Поллока, Исаму Ногучи и прочих лидеров абстракционизма, экспрессионизма и поп-культуры, но отечественное неофициальное искусство продолжало влачить полулегальное существование.
Никто, разумеется, не забыл о скандале 1962 года в Манеже на выставке по случаю 30-летия МОСХа. Но художники несвободной страны всё же умудрялись оставаться свободными людьми. Была создана альтернативная структура со своими течениями, квартирными выставками, домашними салонами, коллекционерами, преимущественно западными, и даже негосударственным музеем. Именно такой статус неофициально имела коллекция Александра Глезера, по образованию инженера-нефтяника, зарабатывающего переводами с грузинского на русский.
Вот как квартиру Глезера в стандартной девятиэтажной «хрущобе» описывал его друг, психиатр и фотохудожник Юрий Штерн: «… всё на месте: окна, двери, туалет, ванная, кухня, спальня, гостиная. Всё это было. Не было только признаков жилья. Стены с обшарпанными, свисающими клочьями обоев во всех трёх комнатах от пола до потолка увешаны прижатыми друг к другу встык картинами Немухина, Жарких, Рабина, Штейнберга, Свешникова, Вечтомова». Критик Виктор Агамов-Тупицын называл выбор Глезера «винегретом для глаз».
Выставки андеграундных художников уже проходили в Европе, их имена мелькали на страницах западной прессы, а на родине критические фельетоны их называли жрецами помойки, а работы — «гнуснейшей пачкотнёй наихудшего абстракционистского толка» («Московский комсомолец», 29 сентября 1960 года).
На этом мрачном фоне делались попытки организовать легальные выставки в Москве. В клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов 22 января 1967 года Александр Глезер и Оскар Рабин (один из основателей художественной группы «Лианозово») собрали работы дюжины художников, более-менее полно представляющих тенденции тогдашней неофициальной живописи, — Анатолия Зверева, Владимира Немухина, Дмитрия Плавинского, Эдуарда Штейнберга, Лидии Мастерковой и других.
Чтобы избежать вмешательства начальства НИИ, в ведомстве которого состояла «Дружба», вернисаж назначили на воскресенье. Выставка продлилась не более двух часов, ровно до разгона сотрудниками КГБ под предлогом запланированного киносеанса. Глезера обвинили в том, что он якобы является слепым орудием ЦРУ и организатором диверсии.
Как писал потом Оскар Рабин, «начальство так и не поняло, что истинным виновником скандала было оно само. Не закрылась бы выставка, не было бы никакого шума вокруг неё. А теперь, конечно же, иностранные корреспонденты сообщили своим агентствам о случившемся. В Москве только и было разговору, что о сорванной выставке, о нас передавали Би-Би-Си и другие западные радиостанции. Мы становились несправедливо гонимыми жертвами. Кстати, в будущем всё повторилось: мы снова устраивали выставки, начальство снова со скандалом их закрывало. Получался какой-то заколдованный круг».