«Биохакеры — самые приятные люди»: сооснователь «Инвитро» о печати органов, хороших врачах и плохих следователях
Гость Forbes Capital, сооснователь клинико-диагностической компании «Инвитро» Александр Островский рассказал о том, когда в космосе начнут печатать человеческие органы, можно ли вырастить мясо без коровы и как распознать хорошего врача среди многих
Врач-реаниматолог и сооснователь сети лабораторий «Инвитро» Александр Островский давно уже стал для российского рынка человеком, который олицетворяет биотехнологии и медицинские разработки завтрашнего дня. Помимо своего основного бизнеса с оборотом в 20 млрд рублей, Островский руководит амбициозным биотех-стартапом 3D Bioprinting Solutions, который проводит эксперименты по 3D-печати живых тканей в космосе, развивает сеть частных клиник «Лечу.ру», купленную «Инвитро» в 2018 году, и планирует выйти на мировой рынок продовольствия с настоящим мясом, выращенным без всякой коровы. О том, когда биопринтер сможет напечатать человеческую почку, чем хороши биохакеры и как стоит реформировать здравоохранение, предприниматель рассказал журналисту Елене Тофанюк.
Александр Юрьевич, здравствуйте.
Здравствуйте, Елена.
Вы были врачом-реаниматологом и...
Я им остался.
И ушли в бизнес. Где вам тяжелее? В реанимации или в бизнесе?
Это хороший вопрос. Я всегда отвечаю на это, что в реанимации гораздо проще работать, ты там чувствуешь себя как рыба в воде, потому что там очень четко прописаны правила. Ты знаешь, что надо делать: как бы тяжело ни было, делай раз, делай два, делай три. А вот в бизнесе ты никогда не знаешь, что будет завтра, потому что неопределенность — это основная среда, в которой ты плаваешь. И вот это ощущение, с одной стороны, доставляет радость и удовольствие, с другой стороны — угрозы и проблемы, которые возникают в этой связи, требуют какой-то реакции, но реакция не всегда правильная.
Нет написанных правил.
Правил нет — там одно правило, что правила меняется по ходу игры. Это тоже одно из правил, поэтому надо очень быстро ухватить это и понять, что происходит.
Какая самая сложная проблема, с которой вы столкнулись в бизнесе?
Я думаю, что это управление людьми, на самом деле. Потому что тебе надо решать задачи, связанные с бизнесом, с другой стороны, тебе надо решать человеческие задачи. Человек — самая сложная с точки зрения управления конструкция. Это не токарный станок, куда ты вставил болванку, поставил резец, включил и через определенное время выключил, получил нужную заготовку. Человек по-разному реагирует, у него разное настроение, и получается, что человек тот же самый, станок тот же самый, а результат —разный.
В реанимации человеческого фактора нет?
Есть, конечно, и очень много. Реанимация — это тоже очень увлекательный процесс, мне всегда нравились сложные неопределенные процессы, когда я не знаю, чем что закончится. Но там, в реанимации...
Это как будто сейчас немного черный юмор был?
Почему? Конечно, ты не знаешь, потому что если поступают пациенты, то обычно это не легкие пациенты. Всегда есть вопрос: он выживет или умрет. И все зависит от тебя и от той команды, которая вместе с тобой работает.
Похоже на бизнес, нет?
Я, может быть, провел бы здесь аналогии. Очень приятно видеть результат, то есть ты получаешь удивительное психологическое подкрепление, которое иногда даже важнее, чем денежное. Хотя, я не буду ханжой, деньги играют, бесспорно, важную роль, и, в общем, жизнь должна быть достойной, человек не должен думать про кров, про еду, про то, как ему обеспечить семью. Он должен получать достойную зарплату, конечно же. Но, в принципе, вот эта психологическая мотивация очень важна. Мне не хотелось никогда, чтобы у меня умирали больные. Я считал, что больные могут умереть где угодно — на лестничной клетке, в другом отделении, но не в отделении реанимации, потому что оно специально сделано, чтобы там люди не умирали. Вот такое отношение было. То же самое с бизнесом: он должен выжить, и ты должен вывернуться наизнанку, выдумать что-то эдакое, чтобы он выжил. А выживает очень мало бизнесов, которые стартуют.
Как вам удалось выжить?
Я не знаю.
Вы компанию создали в 1998 году, я правильно помню?
Слушайте, мы начали бизнес в 1992-м, а первый бизнес был в 1991-1992 годы.
Но это был какой-то другой бизнес?
Я не могу разделить это. На самом деле, это единое целое, это некая дистанция, которую ты идешь: ты переходишь из одного состояния в другое, ты видишь возможности, ты идешь по этой дороге. Я не разделяю их.
Вы на собственные деньги начали все это делать?
Да, конечно, а откуда еще? Нам никто ничего не давал, мы хотели сначала...
Где взяли? Квартиру продали?
Вы знаете, нет. Мы зарабатывали деньги, мы уже были к этому времени сложившимися профессионалами, у нас была зарплата, у нас...
Ну зарплата врача в 1992 году...
Были какие-то кооперативы, в которых мы подрабатывали, у нас там был кооператив наркологов, там можно было что-то заработать. Потом стало ясно, что это не те деньги.
В какой момент это стало ясно?
Дня через четыре. Как только мы начали работать, нам стало ясно, что, конечно, нужно по-другому это все делать. Ну, я немножко покривил душой, конечно, не дня через четыре. То есть ясно стало сразу, что, так сказать, одно дело — эротические фантазии, другое дело — реальная жизнь. Вот мы окунулись в реальную жизнь и начали там зарабатывать все, что можно, где только можно зарабатывать.
Вы делали какие-то анализы для клиник?
Нет, слушайте, сначала мы создали компанию...
Ну она чем-то занималась?
У нас были великие планы: мы хотели сделать клинику. У меня была идея сделать там такой шок-травмоцентр, я очень хотел реализоваться как профессионал. В этом плане мне казалось, что я хорошо знаю, что надо делать вот. Я побывал за рубежом, посмотрел, как клиники работают, и понял, что мы, в общем, не хуже, с профессиональный точки зрения достаточно хорошо образованы, я работал в очень хорошем месте, очень хорошие учителя были, клиника была хорошая. Это просто была лучшая ревматологическая, на мой взгляд, клиника и...
А где?
Это Институт нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко, там очень много академизма было.
Вы хотели построить клинику. Но занимались-то вы чем?
Да, мне очень хотелось построить клинику, но в какой-то момент я понял, что это, в общем, неправильно...
Дорого.
То есть это практически невозможно. Тогда можно было найти помещение, мы начали искать. Сейчас все говорят, что тогда помещения направо и налево раздавали — ничего подобного, на самом деле, никто не хотел ничего давать в аренду. Все хотели деньги за это, а денег не было, поэтому мы решили, что надо, наверное, заработать денег. Мы начали продавать то, что можно было продать, занимались продажей машин, продажей недвижимости. А затем в какой-то момент, когда мы были достаточно успешные...
То есть это был не медицинский бизнес?
Абсолютно нет, потому что была задача выживания, надо было просто заработать какие-то деньги минимальные, просто чтобы существовать.
Так, стоп, вы пять минут назад сказали, что у вас была зарплата. Вы зарабатывали и эти деньги вложили в бизнес.
Мы вкладывали в то, чтобы платить зарплату секретарю, чтобы купить телефон, чтобы купить мебель в виде стульев и столов — хотя бы два стола нам надо было иметь. Для этого нужны были деньги. Потом нужны были деньги на какие-то операции, это небольшие деньги, мы уже начинали просто с маленьких денег и потихоньку наращивали возможности, обороты и так далее. Был человек, который нам помог. Нам нужны были тысяч двадцать долларов взаймы, и он нам их дал, не очень-то хорошо нас зная.
Это был какой-то ваш знакомый, знакомый ваших родителей?
Это был пациент одного из партнеров. На самом деле, он даже ни на что не рассчитывал. Он был очень удивлён, что мы отдали ему эти деньги. Мы вернули все с процентами.
То есть бывший пациент, которому вы, видимо, хорошо помогли, собственно, и дал вам стартовый капитал.
Я не могу назвать это стартовым капиталом, это, так сказать...
$20 000 в 1992 году — это были большие деньги.
Это было много, это большие деньги, да, но я не могу назвать это стартовым капиталом. Я не думаю, что мы бы без этого не выжили. Мы бы тоже выжили, конечно, но в свое время это помогло, потому что позволило увеличить оборотный капитал, увеличить какие-то товарные закупки, перепродажу и так далее. Потому что мы покупали и продавали все, что можно...
Хорошо, когда вы перестали заниматься этой ерундой и начали строить компанию?
Это не ерунда. На самом деле, именно так зарождается малый бизнес, Он потихоньку, так сказать, наращивается. Мы набили шишки, мы платили какие-то штрафы, там были какие-то разные дурацкие истории. Затем у нас четко структурировалось направление, где мы, видимо, были хороши — это автомобили и недвижимость, затем в какой-то момент это стало медицинское оборудование, поскольку мы были из медицины, мы хорошо знали медицинские потребности, у нас был хороший социальный капитал. Мы знали, где мы это можем купить, и начали развивать дистрибьютерский бизнес, то есть мы начали искать дистрибьюторов, мы завели в Россию несколько хороших компаний. Причем это тоже было достаточно забавно, потому что в какой-то момент нам стало понятно, что, например, автомобильный бизнес надо останавливать, либо надо переходить уже в другой принципиально (бизнес)...
В середине 1990-х годов автомобильный бизнес и бизнес по торговле недвижимостью были очень криминальными.
И это очень криминальный бизнес, да, поэтому мы решили, что, пожалуй, лучше его оставить. У нас было три направления: автомобили, недвижимость и медицина, поэтому мы решили сконцентрироваться на медицинском бизнесе, на продаже медицинского оборудования и расходных материалов.
В этом бандиты ничего не понимали, правильно?