Алексей Рыбин: "Сцена пугала Цоя, он замыкался на сцене всегда, до последних дней"
Алексей Рыбин — один из трех сооснователей рок-группы «Гарин и гиперболоиды», которая позже была переименована в «Кино». В разговоре с Артемием Троицким Рыбин вспомнил о том, с чего начиналась группа «Кино», каким был Виктор Цой до того, как стал первой суперзвездой русского рока, и что не так с фильмом "Лето" Кирилла Серебренникова.
Алексей Рыбин (Рыба)
Ветеран рок-андеграунда, гитарист из первого состава группы «Кино», друг юности Виктора Цоя
Давай начнем традиционно, хотя это все было в твоей книге «Кино» с самого начала». Книгу я читал, наверное, лет 25 тому назад. Кем был ты и кем был Цой, когда вы с ним впервые встретились?
Я учился в институте под названием ВТУЗ (Высшее техническое учебное заведение), а Витя, по-моему, уже ушел из художественной школы. Может быть, он уже учился в вечерней школе и ее оканчивал. А, он уже поступил в ПТУ на резчика по дереву! Встретились мы у нашего друга Андрея Панова (Свина), к которому я ходил в основном меняться пластинками. Свин был большим меломаном, у него бывали интересные пластинки. Мы с ним менялись, дружили, выпивали. Туда же приходили другие его друзья, в частности Максим Пашков — замечательный парень, который учился в театральном институте, и его друг Витя Цой, с которым Максим играл в группе под названием «Палата № 6».
Когда это было примерно?
Это было зимой. Год, наверное, 1980-й.
Мы с тобой встретились практически синхронно. Ко мне тогда тоже впервые приехал Свин с делегацией ленинградских панков — это был, наверное, ноябрь 1980 года. Они нагрянули все вместе, там был и ты, там был и Витя. У меня было довольно странное наблюдение. Как ты прекрасно знаешь, Свин, а также все его панковское окружение были ребята очень шумные, хулиганистые, острые. Цой производил впечатление, напротив, человека мягкого и нежного. Каким образом его затянуло в такую, как мне кажется, не вполне органичную для него компанию?
Я могу только свои ощущения передать, свое мнение. Что с ним происходило на самом деле, я не знаю, как и никто не знает. У меня сложилось ощущение, что он был парнем очень закомплексованным. Он стремился к интересной, яркой жизни, но при этом был весь в комплексах и все время сидел в углу. Когда случались какие-то вечеринки, гости, концерты, он забивался в угол и хмуро сидел, чего-то все время стесняясь. Прорвало его много позже. Даже уже когда мы с ним играли и давали концерты, в том числе в Москве — с тобой, и у твоего конкурента Ильи Смирнова — и здесь в Петербурге, он все время держался немножко в стороне. Он не входил в светские отношения ни с кем. Мне кажется, у него какие-то огромные комплексы были. Возможно, как раз из-за его восточной внешности (как мне кажется). Я слышал о том, что еще в детском саду на этой почве его угнетали окружающие дети.
Задирали.
Да. У него это осталось с детства, и он комплексовал. А потом раскрылся.
У меня не было ощущения закомплексованности, но то, что он был гораздо менее шумным и брутальным, чем вся ваша компания, в глаза бросалось, поэтому я удивился тому, как же он вообще к такой нехарактерной компашке прибился.
Витя как раз хотел себя как-то пересилить и начать веселиться. Он был очень веселым парнем, когда вокруг не было посторонних. Он любил шутить, анекдоты рассказывать, хохотать, прыгать, бегать. Но как только появлялись незнакомые люди, он сразу замыкался. Знаменитые съемки некрореалистических фильмов с Женей Юфитом происходили совершенно диким образом. Витя принимал в них участие: носился голым по каким-то стройплощадкам, избивал колом товарищей в кадре, лопатой лупил снег, вылезал из помойных бачков и страшно веселился при этом. Но там были все свои. Когда появлялся кто-то со стороны, он сразу стеснялся и куда-то уходил.
Я помню, что впервые услышал и тебя, и Цоя как раз в январе-феврале 1981 года, когда Свин привез свой цирк шапито в Москву по моей наводке, и пошли концерты, квартирники. Ты там пел свои песни, и Витя свои песни пел тоже. Скажи, пожалуйста, каким образом ты впервые узнал о его авторском таланте?
Тогда примерно и узнал. Он песен не писал, он играл с Максимом Пашковым.
Он играл на бас-гитаре, по-моему.
Да. В Москву его взял Свин в качестве бас-гитариста как раз. У Свина песен было мало, а когда он вспоминал те, которых было много, он уже успевал крепко выпить, поэтому чтобы заполнить концерт, я что-то спел и Витя. Как выяснилось, у него было две песни, им написанные. Все страшно удивились.
Что это были за песни? Я помню, у него была одна какая-то совсем неважнецкая песня под названием «Вася любит диско, диско и сосиски».
Она была ужасна.
Да. А что еще было?
Еще была песня «Идиот», тоже не бог весть какая по тексту, но потом музыка из нее превратилась в чудесное произведение под названием «Бездельник № 2». В «Идиоте» текст был совершенно идиотский, просто плохой. Но музыка была очень хорошей, поэтому он ее оставил и потом написал «Бездельник № 2».
У Цоя была группа «Палата № 6», а ты был в какой-то хардовой группе «Пилигрим». Каким образом вас с Цоем друг к другу прибило?
С Цоем мы подружились у Свина на почве общих музыкальных интересов. Собственно, это было основное, что сближало тогда молодых людей. Если вы слушаете одинаковую музыку, значит вы друзья. Мы с ним вместе стали просто болтаться. Ходили всю зиму, всю весну, болтались два молодых паренька.
Два бездельника.
Да. У нас в группе «Пилигрим» барабанщиком был Олег Сергеевич Валинский — замечательный парень, который сейчас большой начальник в РЖД. Он тогда учился в железнодорожном институте, в ЛИИЖТе, и работал на станции Сортировочная то ли сцепщиком вагонов, то ли еще кем-то. Получалось так, что мы втроем и болтались: я, Витя и Олег. Олег, как молодой железнодорожник, имел право один раз в год бесплатно получать железнодорожные билеты. Однажды он нам это озвучил, и мы сказали: о, как здорово, давай-ка мы используем твои железнодорожные билеты! Он говорит: с удовольствием! И мы втроем поехали в Крым.
В Крыму в палатке с двумя гитарами мы выпивали, загорали, отдыхали и стали играть вдвоем, а то и втроем, потому что Олег был хорошим барабанщиком (он до сих пор в свободное время играет на барабанах, у него дома стоят установки). И вдруг друг другу сказали: а что бы нам не создать группу, так здорово у нас получается. Так в Крыму, в поселке Морское, была создана группа «Гарин и гиперболоиды» — будущая группа «Кино».
Каков был первый палаточный репертуар? Что-то из песен, которые дожили до сего дня, уже вы пели?
Трудно вспомнить.
Вы пели свои песни или зарубежных авторов?
Мы пели песни группы «Мифы» — «Черную субботу» в частности (Витя обожал эту песню). Пели песню «Люблю я макароны», которую пел Эмиль Горовец — советский певец, эмигрировавший впоследствии то ли в Израиль, то ли в Америку.
Это итальянский хит 1960-х годов.
Мы ее слышали только в исполнении Горовца. А, уже была песня «Бездельник № 1», абсолютно точно! И была его самая грандиозная песня — «Мои друзья идут по жизни маршем», которую он написал весной. Он пришел ко мне в Купчино, в мою хрущевскую квартиру, и спел: «Мои друзья всегда идут по жизни маршем». Я обалдел, а потом уже и все остальные обалдели, что такая грандиозная песня получилась. В Крыму мы играли буквально пять-шесть песен, получается, но группа была уже сформирована.
Вернулись вы в Ленинград. Кому-нибудь показались?
Нет, не показались. Витя стал с дикой скоростью писать песни (по две-три в неделю). Весь материал на альбом «45» был написан у него, наверное, за месяц. Он тут же написал песню «Когда ты был битником» и другие абсолютно классические песни. Мы стали репетировать дома, сделали какую-то запись на магнитофон «Маяк», которая никому не понравилась, потому что была какая-то совсем самодельная. Потом уже как-то пошлó.
Тогда было очень мало всего, и любой парень с гитарой, который пел свои песни, сразу становился известным другим парням с гитарами, которые пели песни. Каким-то образом познакомились мы с Борис Борисовичем (Гребенщиковым. — Esquire). Компания была довольно обширная. В нее, например, входил Месье Панкер — мой друг и коллега, ныне сотоварищ, сопродюсер. Панкер уже общался с Гребенщиковым, с Жорой Ордановским, с группой «Россияне». Он уже был вхож в тусовку, что называется. Собственно благодаря тебе и Свин уже стал вхож в тусовку, потому что слава о твоих концертах свиновских разнеслась мгновенно и по Москве, и по Петербургу. Соответственно, окружение «Аквариума» уже знало, что такое «Автоматические удовлетворители», что такое Свин и его группа. Плюс я все время ездил на толчок меняться пластинками, где тоже налаживались эти самые связи между меломанами, а меломаны общались с теми, кто играл на гитарах, с тем же Борис Борисычем и остальными немногочисленными нашими музыкантами. Слава о нас пошла в народ, причем в тот, который нужно.