Режиссер Михаил Богин о своей жизни до и после эмиграции

WeekendРепортаж

«Я никогда не думал, что живу в свинцовые годы»

Михаил Богин о своей жизни до и после эмиграции

Михаил Богин (стоит слева) на съемках фильма «Двое», 1965.Фото: Государственный центральный музей кино

Когда говорят про киноэмиграцию «третьей волны», как правило, называют три режиссерских имени: Михаил Калик, Борис Фрумин и Михаил Богин. Все трое покинули СССР на пике режиссерской карьеры, и все трое по разным причинам не смогли продолжить полноценную работу в кино за границей. Михаил Богин снял в СССР по меньшей мере две знаковые картины: короткометражка «Двое» о любви глухой девушки и обычного парня с Викторией Федоровой и Валентином Смирнитским в 1965 году получила два приза на Московском кинофестивале и вышла в прокат по всему миру, а снятый в 1970-м по сценарию Юрия Клепикова фильм «О любви» с той же Федоровой в главной роли подвергся многочисленным цензурным переделкам и не вышел в широкий советский прокат. В этом фильме Богина формально не было ничего крамольного, но там была поймана интонация безысходности начала 1970-х: по сюжету главная героиня 30-летняя Галина работает реставратором в Екатерининском дворце и собирается выйти замуж за нелюбимого мужчину (одна из первых ролей Сергея Дрейдена) для того, чтобы быть как все. Богин не захотел повторять путь своей героини: сняв компромиссную картину «Ищу человека» по сценарию Агнии Барто, в 1975 году он эмигрировал и его режиссерская карьера оборвалась. О том, почему и как это произошло, Михаил Богин рассказал Константину Шавловскому.

Вы эмигрировали из СССР в 1975 году. Почему вы приняли такое решение? Борис Фрумин говорил, что уехал от обиды, Михаил Калик репатриировался в Израиль, потому что считал его своей родиной. А почему уехали вы?

Простите, но я начну издалека. После того как я сделал «Двое» в 1965-м и «Зосю» в 1967-м, в СССР я мог делать все, что угодно. Обе картины были на Московском фестивале, куда фильмы отдавали через Политбюро, и картины никому не известного еврейского парня попасть туда просто не могли. Это было какое-то невиданное стечение обстоятельств, например, в Вику Федорову, которая сыграла главную роль в «Двое», был, оказывается, влюблен сын Брежнева, и он подсуетился. В общем, я мог выбрать любой проект на студии Горького, где я работал, и решил взяться за совместную постановку со Швецией, со студией Бергмана. Это был политический фильм, им занимался лично Суслов — история о том, как Ленин заказал тысячу паровозов у шведов. Советское правительство отдало на это всю имеющуюся у него царскую золотую валюту, потому что страна была буквально парализована нехваткой этих паровозов. Ленин поставил руководить проектом социалиста Ломоносова, аристократа, который во Временном правительстве занимался транспортом, а во время Февральской революции не пропустил к Петрограду ни один из эшелонов с георгиевскими кавалерами, спешащими с фронта на ее подавление. Ломоносов фактически спас Февральскую революцию. И Ленин назначил его руководить этим советско-шведским проектом на правах наркома. Тот уехал в Швецию — и в Россию потом не вернулся, были на то причины, это вообще очень интересная история и судьба, но я не буду сейчас в нее углубляться. Я загорелся идеей снять фильм о Ломоносове и в сценаристы позвал Юру Клепикова и Васю Соловьева, который писал с Бондарчуком «Войну и мир». Мы с Клепиковым работали месяц в Швеции, к нам в Стокгольм периодически приезжала главный редактор комитета по кинематографии Ирина Кокорева со свитой — якобы нас контролировать, а на самом деле они там покупали себе сапоги. И однажды она приехала и сказала: о Ломоносове приказано забыть, потому что он невозвращенец. Пишите без него. Тогда мы с Юрой подумали-подумали и решили выйти из этого проекта. А это было почти бунтом, и мне этого уже не простили. После этого я стал фактически невыездным.

«Двое», 1965. Фото: Георгий Тер-Ованесов / РИА НОВОСТИ

Но вопрос был о том, почему вы решили эмигрировать?

Я сейчас до этого дойду, конечно, но я рассказываю про атмосферу, в которой это мое решение зарождалось. В общем, мы с Юрой ушли с картины, и я знал, что я уже меченый. Потом я снял фильм «О любви» по сценарию того же Клепикова, который фактически лег на полку. Фильму дали третью категорию, и студию оставили без премии, потому что из-за бесконечных переделок я сдал его позже срока. Это был метод наказания: ты работаешь с людьми бок о бок, и все знают, что это из-за тебя они теперь будут жить почти впроголодь — зарплаты-то у всех были мизерные, и без премии прожить было трудно. И наконец, у меня был большой конфликт на последнем моем советском фильме «Ищу человека», который я снял по сценарию Агнии Барто. Я в этот проект пошел, потому что там был феноменальный материал: письма потерянных детей. Многие тысячи детей потерялись в неразберихе и хаосе отступления в первый год Великой Отечественной. И Барто придумала программу на радио, когда по детским воспоминаниям, которые звучали в эфире, удавалось соединять семьи. Мне она предложила сделать фильм по этим письмам. А влияние у Барто в те годы было огромное, потому что у каждого члена Политбюро были внуки, и она подписывала им свои книжки про бычка. Я согласился, потому что подумал, что с ней вместе смогу пробить цензуру. Письма-то многие были нецензурные: там были и репрессии, и ужасы войны, и уничтожение евреев — это был крик крови, это была, как говорил Герасимов, «самоя жизнь». В общем, я согласился и считал себя счастливым человеком. И действительно, когда я начал с ней работать, цензура все пропускала, но у Барто оказалась своя цензура. Она была очень советская. Она, например, мне говорила, будучи еврейкой: «Тарковский оболгал нашего Рублева». И вот, на фильме «Ищу человека» произошла история, которая меня окончательно сломала. Я работал с письмами, их было очень много, и некоторые особенно сильные отбирал, перепечатывал их для себя. Мы снимали по всему СССР, всюду, потому что письма шли отовсюду. А в Риге нам построили павильон, и я посмотрел, какие из отобранных мною писем были рижскими. Я нашел письмо одной женщины и решил к ней поехать. Судя по фамилии, она могла быть немкой, и тогда я смог бы ей помочь. Но она оказалась еврейкой, говорящей на идиш. А в то время, как вы знаете, шла война Израиля с коалицией арабских государств и СССР был на стороне арабов. История этой женщины была такова: ее муж служил в Советской армии, к городу подходили немцы, и она решила бежать в ночи с тремя детьми. И среднюю дочь в дороге она потеряла, осталась у нее одна только красная туфелька. И мы с моим оператором придумали, что поставим в павильоне стул, прибьем его гвоздями к полу, выставим ограничитель, чтобы она не выходила из фокуса, и попросим, чтобы она рассказала свою историю, поразительную, душераздирающую, прямо в камеру.

«Двое», 1965. Фото: РИА Новости

То есть вы хотели, чтобы в «Ищу человека» были документальные вставки, как в «Любить» Михаила Калика?

Да, конечно! Но формальный прием здесь ни при чем — в отличие от замечательного фильма Калика, от нашей съемки зависели судьбы людей. Я хотел ей помочь. Но студия мне запретила снимать еврейскую женщину. А тут надо сказать, что я врожденный астматик, у меня отец болел астмой, и в детстве астма была и у меня, но она прошла в 13 лет, как мне и обещали доктора. И вот когда мне сказали, что съемок не будет, и я понял, что лишил эту женщину фактически последней надежды,— у меня открылась астма. Я не мог дышать. Мне надо было ехать в Архангельск, там была съемка с Ахеджаковой — это, кстати, первая ее роль в кино,— но я уже не смог и послал туда своего ассистента. Кое-как я закончил картину, и в итоге остался ею недоволен. Я понимал, что на экране полуправда, что рассказать то, что я хотел, у меня не получилось. У меня начались моральные терзания, и я очень-очень заболел. Я загулял по больницам, и вот тогда решил, что не хочу больше работать в советском кино. Вообще не хочу. Я перестал ходить на студию. Мне захотелось в тепло, и я принял решение, что уеду.

Перед интервью я пересмотрел «О любви» — это фильм буквально об удушье 1970-х, о невыносимом компромиссе, о давлении общества, и вы сейчас говорите, что уезжали буквально от удушья, так, что можно подумать, что астма — это метафора.

Я понимаю, вам кажется, что это красивый образ. Но я действительно хрипел так, что не мог даже разговаривать. Мне было сорок лет, а я просто доходил.

Что вы взяли с собой?

Я взял все свои книги, у меня была замечательная библиотека. А что я мог еще взять? Я был беден, как и все. У меня даже чемодана не было. Да, перед отъездом встала проблема: что делать с этими письмами, которые я перепечатывал? Вывезти их мне бы не дали. А я был знаком с Фридрихом Горенштейном через Тарковского, он учился двумя курсами старше, у Ромма, а я у Рошаля, а между нами был курс Довженко, где учились Иоселиани и Шепитько. Я тогда еще и познакомился с Фридрихом, мы с ним и с Тарковским, помню, обсуждали его «Дом с башенкой» — Андрей хотел его ставить. В общем, я решил, что передам эти письма Горенштейну. Позвонил ему, договорился о встрече, показал письма, он глянул их быстренько и взял. Я только попросил, чтобы он нигде не говорил, что эти письма передал ему я, поскольку я не имел права этого делать. И вот однажды, в Нью-Йорке, я открыл журнал «Континент» и увидел фамилию Горенштейна. Там был напечатан «Псалом», и он пишет, что работник радио передал ему письма, которые послужили толчком для написания этого романа. Так что, несмотря на всю компромиссность фильма «Ищу человека», он сыграл свою роль в появлении на свет романа Горенштейна.

«Ищу человека», 1974. Фото: РИА Новости

Вы понимали, что после отъезда ваше имя окажется под запретом в СССР, а фильмы лягут на полку?

Конечно, я это понимал, но мне уже не было до этого дела. Мне нужно было просто вывезти свою жизнь, чтобы я мог дышать. И кстати, когда я оказался на Западе, мне сразу дали лекарства, и они мне сразу помогли. И я потом всю жизнь посылал эти лекарства своей ассистентке, у которой тоже была астма. А, вспомнил, что я взял с собой! То, что брали все уезжающие: можно было вывезти одну бутылку водки и две баночки черной икры. И когда тебя встречали в Вене, там была женщина, которая скупала у каждого приезжего эти бутылки и баночки. Денег же с собой ни у кого не было, разрешалось поменять что-то около 80 долларов. А соблазнов было очень много.

Что вы делали в Америке?

Когда я уже переехал в Нью-Йорк после Вены и Рима, мне посоветовали получить там грант Фонда Гуггенхайма на написание сценария. И я подал заявку на сценарий «Жизнь Ленина». Год изучал материалы и год писал.

«Ищу человека», 1974. Фото: РИА Новости

Почему вы обратились к этой теме?

Я очень дружил с Марком Донским, он был моим художественным руководителем на студии Горького. Я занимал у него деньги, потом приезжал их отдавать, сидел у него в гостях, и мы много общались. Марк был потрясающе интересным человеком, но у него была репутация городского сумасшедшего, и он всем говорил дикие вещи. Это была его маска выживания. Все эти режиссеры большие — а я со многими общался,— они были все как корявые деревья, под гнетом выросшие, все поломанные-переломанные. Донской снимал «Сердце матери» о матери Ленина и много всего мне рассказывал. Говорил, например, что Ленин как юрист проиграл все свои судебные процессы, а это высказывание было на грани с диссидентством. Думаю, с тех пор еще у меня зародилась мысль, что можно было бы показать Ленина не идолом, а живым человеком. Я же был человеком оттепели, мы выросли в представлении о том, что Сталин — бяка и нужно возвращаться к ленинским идеалам. Это уже потом, когда я писал сценарий в Америке и прочел Полное собрание сочинений Ленина, где была знаменитая телеграмма 1918 года, в которой он приказывал вывезти из Нижнего Новгорода и расстрелять сотни проституток, я понял, что с ленинскими идеалами тоже не все в порядке.

«Ищу человека», 1974. Фото: Кокорев / РИА Новости

Но сценарий не был поставлен?

Нет, как и тот сценарий, с которым я приехал в Америку, «Сердце на рукаве», по произведениям Гаршина и Чехова. Это была история о человеке, который сошел с ума после еврейского погрома. Сценарий про Ленина мне предлагали передать в Голливуд Джону Уэйну, который был ярым антисоветчиком, но дело в том, что я не был антисоветчиком. Это было против моей шерсти, я не собирался делать антисоветскую картину. Меня однажды пригласили на собрание диссидентов, и я насмотрелся этой публики. Это очень часто были некрасивые люди, которые собирались и поливали грязью СССР. Я сейчас не говорю о настоящих диссидентах, о Щаранском, Аксенове, Буковском, Александре Гинзбурге, Марченко. Я говорю об этом облаке, которое образовалось в эмиграции. Мне никогда не хотелось быть его частью. Если я не шел на компромиссы в Москве, то почему я должен был идти на них в Нью-Йорке?

На что же вы жили в Америке?

Когда кончились деньги Фонда Гуггенхайма, оказалось, что на жизнь денег нет, и я взял первую попавшуюся работу. Это была должность ночного сторожа на свалке в Южном Бронксе, куда даже полиция особенно не заезжала. Режим работы был с 12 ночи до 8 утра, надо было обходить периметр каждый час, и у меня были такие специальные часы с отверстием для ключа: каждый час после обхода ключ надо было проворачивать, а утром приходила менеджер и проверяла меня. Работал я там, по-моему, несколько лет. Потом еще работал на ювелирной фабрике — на бейсбольной бите гнул большие такие серьги. Знаете в цирке аттракцион, когда львы прыгают сквозь кольца,— вот эти серьги мне такие кольца напоминали. А, еще из любопытного — я работал на аукционе почтовых марок. Я знаю марки хорошо, недавно вот тут, в Огайо, где я сейчас живу, был estate sale, и я купил альбом марок за 40 долларов в эталонном состоянии.

Можете ли вы сказать, что вам пришлось полностью изобрести свою жизнь, начать заново?

Это к радости. Чем бы я ни занимался тут, я смотрел на все, в том числе на себя, как человек со стороны. Вот он делает то, вот он видит это. Я как-то не относил все, что мной происходило, к себе. И поэтому это меня никак не трогало.

Киноэмиграция «третьей волны» находится в тени писательской эмиграции, которая связана с именами Аксенова, Бродского, Довлатова. Вы чувствовали с ними какую-то общность?

Я дружил с ними. Я сделал документальный фильм о Владимире Высоцком «Пророков нет в отечестве своем», где у меня как раз снялись и Вася Аксенов, и Юз Алешковский, и Иосиф Бродский, а также Марина Влади, Миша Барышников, Миша Шемякин и Милош Форман. Форман мне там по-русски рассказывает, например, как Высоцкого принимали в Голливуде. А Иосифа я знал еще со времен съемок «О любви», потому что героиню Виктории Федоровой я хотел поселить в те самые «полторы комнаты». Она же там живет в крохотной коммунальной квартире вдвоем с братом, в тесноте, и вот ее комнату я хотел снять у Иосифа. Я с ним договорился и, кроме прочего, хотел, чтобы их семья заработала на этом хоть что-то. Но студия мне не разрешила там снимать, поскольку Бродский был на карандаше у КГБ. Иосиф очень любил кино, и в Нью-Йорке мы часто с ним виделись, он бывал у меня дома, очень заботился о моем сыне, которого я воспитывал один. А для фильма, который я хотел снимать со студентами — я же еще тут два года преподавал,— он написал мне стихи по-английски, которые, к сожалению, пропали вместе со всем моим архивом.

«О любви», 1970. Фото: РИА Новости

Чувствовали ли вы одиночество в эмиграции?

Что в Москве, что в Нью-Йорке я был сам по себе. У меня, конечно, были близкие друзья. Я очень дружил с Левой Поляковым, петербургским аристократом, который работал водителем такси, а еще — фотографом у Кусто. Ходил в «Русский самовар». Я там отмечался, бывал на днях рождениях, но ни с кем особенно не был дружен.

У вас была ностальгия по родине?

Времени на тоску у меня не было. Я воспитывал сына, надо было его поднимать. Но когда я приехал первый раз в Москву в 1989-м и меня встретили мой оператор Сергей Филиппов с женой, я увидел друзей, с которыми работал, они были еще живы,— это была такая радость! Мне говорили: «Миша, ты такой счастливый!» И я был таким счастливым!

«Зося», 1967. Фото: Галина Кмит / РИА Новости

Когда вы уезжали в 1975-м, вы думали, что это навсегда?

Я не мыслил тогда такими категориями, мне было не до этого. Помню, было раннее утро, я плохо себя чувствовал, был снежный день, меня провожали Женя Крылатов, мой композитор, с женой. Конечно, это все было отнюдь нелегко. Больным, оставив в СССР родителей и дочь от первого брака, которая была еще ребенком, ринуться в неизвестную страну. Я был словно оледенелый, под стать этому снежному темному утру 27 февраля 1975 года. В Вене я с моими друзьями ночевал в одной комнате и вдруг проснулся от ужасающего вопля, который издал сам. Ни до, ни после я таких звуков не издавал. В этом феврале, кстати, будет уже 49 лет, как я уехал.

О чем вы жалеете?

О фильмах, которые не снял. Особенно — об одном, сейчас я вам про него расскажу. В Москве был магазин «Хрусталь. Стекло» на улице Кирова, теперь это Мясницкая. Я однажды зашел туда и увидел, что там работает изумительной красоты высокая продавщица, у нее были кольца и серьги, тоже из хрусталя. И я написал заявку на любовную историю про высокую девушку, которая работает в хрустальном магазине и которую полюбил мальчик намного ниже ее, лохматый парень, школьник. А у девушки есть свой парень, высокий. Это должен был быть фильм о том, как этот лохматый своей немыслимой любовью заставил ее сойти с каблуков и обратить на себя внимание. И важно, что герой должен был быть барабанщиком, потому что второй оператор на моем фильме «Зося», Витольд Собоциньский, который потом снимал с Вайдой и Полански, был заядлым барабанщиком, и я за ним во время съемок много наблюдал. Заявка называлась «Не болит голова у дятла». Я ее написал сразу после того, как мы с Клепиковым ушли со шведской картины про паровозы, и послал ее Юре. А за день до моего отъезда мне позвонил Юра и сказал: «Старик, ты не можешь мне подарить название "Не болит голова у дятла"?» Я ответил: «Конечно, Юра, о чем речь». Потому что я понимал, что этот фильм я уже никогда не буду снимать.

Почему именно о нем вы жалеете?

Моим любимым режиссером был Франсуа Трюффо, меня всегда интересовало и влекло лирическое начало в кино. Я не знаю, как меня занесло на «Ищу человека»,— я соблазнился этими письмами, которые так и не смог снять по-настоящему. Во мне очень много было невысказанного лиризма. И в этом фильме я думаю, что смог бы его воплотить.

Может быть, фильма не получилось, потому что 1970-е совсем не хрустальное, а, наоборот, свинцовое время? И оттепельному лиризму там уже не было места?

Я никогда не думал, что живу в свинцовые годы. Вообще, знаете, у меня никогда не было обиды на советскую власть. Но, видите, как получилось: в СССР я мог снимать, мне же звонили со студии и предлагали запуски после «Ищу человека», но не мог дышать. А на Западе я смог дышать, но снять ничего толком так и не получилось.

«Зося», 1967. Фото: Киностудия им. М. Горького, Творческое объединение «Камера»

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Человек с пистолетом и совестью Человек с пистолетом и совестью

Чем Клинт Иствуд важен не для истории кино, а для нас сегодняшних

Weekend
«Смерть и другие подробности»: почему новый детективный сериал не впечатляет зрителей «Смерть и другие подробности»: почему новый детективный сериал не впечатляет зрителей

Кинокритик рассказывает про сериал о пожилом сыщике и его неожиданной помощнице

Forbes
Четыре всадника прогресса Четыре всадника прогресса

Футуролог — о неизбежности ИИ, крахе фармы, космической платине и энергетики

ТехИнсайдер
«Разговоры с таксистами об устройстве Вселенной» «Разговоры с таксистами об устройстве Вселенной»

Почему для выживания людям, вероятно, потребуется расселиться за пределы Земли

N+1
Новая загадка старого шедевра Новая загадка старого шедевра

Даже через полтора века открываются всё новые тайны картины «Неравный брак»

Дилетант
Как подтянуть дряблую кожу после похудения? Вот что посоветовали эксперты! Как подтянуть дряблую кожу после похудения? Вот что посоветовали эксперты!

Как вы можете улучшить состояние своей кожи после потери веса?

ТехИнсайдер
Если не хочется работать: что делать в таком случае, рассказывает психолог Если не хочется работать: что делать в таком случае, рассказывает психолог

Когда мы слышим «не хочу работать вообще никогда», то сразу начинаем обвинять

Psychologies
Наталия Воробьева: «Все сразу поняли, что Людоедка Эллочка — это я!» Наталия Воробьева: «Все сразу поняли, что Людоедка Эллочка — это я!»

Папа отказывался со мной выходить, когда я ему предлагала вместе поужинать

Коллекция. Караван историй
Придорожные канавы и земля под ЛЭП спасли редкое растение от вымирания Придорожные канавы и земля под ЛЭП спасли редкое растение от вымирания

Земля под ЛЭП оказалась последней линией защиты краснокнижных видов растений

ТехИнсайдер
Шампанское и селедка: как женщины-сомелье разрушают вкусовые и карьерные стереотипы Шампанское и селедка: как женщины-сомелье разрушают вкусовые и карьерные стереотипы

Как женщины строят карьеры в «мужской» сфере виноделия

Forbes
О чем говорят машины? О чем говорят машины?

Автомобиль — не только средство передвижения, но и средство самовыражения

Men Today
5 лайфхаков, которые продлят жизнь вашей собаки 5 лайфхаков, которые продлят жизнь вашей собаки

Правильный образ жизни поможет продлить жизнь вашего питомца

Psychologies
Кто такие нормисы и чем они отличаются от остальных людей Кто такие нормисы и чем они отличаются от остальных людей

Нормис — это оскорбление или комплимент?

Psychologies
7 небанальных фильмов о любви, которые интересно смотреть и мужчинам, и женщинам 7 небанальных фильмов о любви, которые интересно смотреть и мужчинам, и женщинам

Подборка фильмов с романтичным вайбом

Maxim
Я — сноб: актер Аскар Ильясов Я — сноб: актер Аскар Ильясов

Аскар Ильясов рассказал о синергии, умении включать эмпатию и о «Наполеоне»

СНОБ
Подождите выбрасывать: 10 гениальных идей, что можно сделать из старой шторки для душа Подождите выбрасывать: 10 гениальных идей, что можно сделать из старой шторки для душа

Несколько потрясающих идей необычных методов использования душевой занавески

ТехИнсайдер
Финансовые трудности: что компаниям нужно знать о процедуре юридического банкротства, как сделать и для чего Финансовые трудности: что компаниям нужно знать о процедуре юридического банкротства, как сделать и для чего

Какие существуют основные плюсы и минусы, связанные с банкротством предприятий

Inc.
Геологическую активность молодого Марса объяснили вертикальной тектоникой Геологическую активность молодого Марса объяснили вертикальной тектоникой

Марс был гораздо более тектонически активен, чем считали ученые

N+1
Практические вопросы: Как подобрать моторное масло? Практические вопросы: Как подобрать моторное масло?

Менять масло по пробегу? В зависимости от условий эксплуатации? И другие вопросы

4x4 Club
Билет в бизнес-класс Билет в бизнес-класс

Один день за рулем Chery Arrizo 8

Автопилот
Как отказаться от диеты и сохранить фигуру? Узнайте простой совет экспертов! Как отказаться от диеты и сохранить фигуру? Узнайте простой совет экспертов!

Вот почему отказ от диеты не так уж и плох

ТехИнсайдер
Как перестать искать в мужчине отца: история клиентки психолога Как перестать искать в мужчине отца: история клиентки психолога

Как женщине изменить негативный сценарий и найти партнера, а не родителя?

Psychologies
От Парижа до Бразилии: как 100 лет назад эмигрантки строили международную карьеру От Парижа до Бразилии: как 100 лет назад эмигрантки строили международную карьеру

Истории эмигранток, которым удалось добиться мирового признания

Forbes
Историки установили кто придумал десятичную точку. Это великое открытие случилось в 1440 году, но о нем надолго забыли Историки установили кто придумал десятичную точку. Это великое открытие случилось в 1440 году, но о нем надолго забыли

Открытие Джованни Бьянкини было слишком революционным и было забыто

ТехИнсайдер
6 самых жестоких и изобретательных маньяков в мире, от которых в жилах стынет кровь 6 самых жестоких и изобретательных маньяков в мире, от которых в жилах стынет кровь

Они не выдуманные киношные персонажи, а самые что ни на есть настоящие злодеи

Psychologies
Прочитаны первые страницы рукописи, сгоревшей в Геркулануме во время извержения Везувия 2000 лет назад Прочитаны первые страницы рукописи, сгоревшей в Геркулануме во время извержения Везувия 2000 лет назад

Ученые смогли изучить рукопись из древнего свитка Геркуланума с помощью ИИ

ТехИнсайдер
«Черный вторник»: биржевой крах на Уолл-Стрит 1929 года «Черный вторник»: биржевой крах на Уолл-Стрит 1929 года

Рассказываем о биржевом крахе, произошедшем на Уолл-Стрит 29 октября 1929 года

ТехИнсайдер
Источник счастья Источник счастья

Отмечаем международный женский день в термах

Лиза
Пыль метеорита и фрагменты Эйфелевой башни: 10 самых интересных медалей Олимпиад Пыль метеорита и фрагменты Эйфелевой башни: 10 самых интересных медалей Олимпиад

Олимпийские медали претерпели немало изменений, а некоторые вошли в историю

Forbes
5 российских кораблей, которые бесследно исчезли в море 5 российских кораблей, которые бесследно исчезли в море

Раньше загадочных историй о кораблях-призраках было немало...

Maxim
Открыть в приложении