Генеральный директор АНО «Цифровая экономика» Сергей Плуготаренко: Россия входит в топ-10 по индексу цифровой зрелости госуправления
В 2024 г. в России завершилась нацпрограмма «Цифровая экономика», ей на смену пришла «Экономика данных», но цели ее остались прежними – цифровизация общества и государства и обеспечение каждого гражданина доступом к интернету, онлайн-услугам и технологиям. Цифровизация нынче охватывает все сферы – от госуслуг и здравоохранения до образования и бизнеса. В условиях глобальной технологической гонки отставание в этой области приведет к потере позиций на международной арене. Именно поэтому развитие цифровых технологий – это не просто тренд, а базовое условие устойчивого развития страны.
О том, чего уже удалось достичь на этом поприще и почему технологии – это не удел стран третьего мира, а право каждого человека, в интервью «Ведомостям» рассказал генеральный директор АНО «Цифровая экономика» Сергей Плуготаренко.
– В 2024 г. закончилась национальная программа «Цифровая экономика». Какие есть «супердостижения»?
– За годы реализации программы с нуля были созданы биометрические системы, а также запущены меры поддержки IT-отрасли. Главное, что сделала «Цифровая экономика», – создала поляну с удобренной почвой, зеленью и цветами. Теперь наши усилия позволили вырастить новое большое дерево, которое называется data driven economy, или «экономика данных», или «экономика, основанная на данных», или «управление обществом, основанное на данных». Это дерево позволит собрать совершенно новые технологические плоды.
– Какие цели не были достигнуты? Как кризисы повлияли на реализацию программы?
– Весной 2022 г. под влиянием геополитики встал вопрос о необходимости полного перехода на отечественные решения. В 2022 г. летом были разработаны подходы для определения проблемных зон: где у нас все хорошо, а где нужно подтянуть. Стало очевидно, что системное и индустриальное программное обеспечение (ПО) – наши слабые места. «Железо» – мегаслабое место. Кризисы для российской цифровой отрасли стали чем-то вроде прививок: болезненно в моменте, но благодаря этому мы становимся сильнее. 2020 год это доказал, 2022 год подтвердил, а если копнуть глубже, то и 2014 год был сложным временем. В самые тяжелые годы для офлайн-бизнеса интернет и цифровая сфера, напротив, росли быстрее всех.
«С «железом», с компонентной базой, с микроэлектроникой у нас по-прежнему проблемы»
– Были ли какие-то KPI по внедрению отечественных решений софта и «железа» в «Цифровой экономике» и есть ли какие-то, которые не достигнуты или, может, наоборот, перевыполнены?
– Например, доля расходов на закупки или аренду отечественного ПО и платформ от общих расходов на закупку или аренду ПО. Показатель должен был достигнуть 97% по итогам реализации программы. Этот показатель уже превышен.
Количество программных продуктов в реестре российских программ для ЭВМ и баз данных в III квартале 2024 г. – более 22 500 при плановом значении на конец реализации программы 20 100. Показатель «Количество проектов по разработке и внедрению решений в сфере IT, реализуемых стартапами, получивших господдержку»: плановое значение на конец реализации программы – 1053, фактическое – уже более 1100.
Сейчас, как я вижу, есть просадка с аппаратным обеспечением. С цифрой, электронными услугами и переводом в цифру – все хорошо, мы идем с опережением с 2023 г. Есть проникновение ПО в системообразующие отрасли. Оно должно быть не меньше 80% к 2030 г.
– Можно ли говорить о каких-то сильных сторонах в российской цифровизации?
– У нас всегда были очень сильные отечественные цифровые платформы. Поиск, социальные медиа, картография, электронная коммерция – все, что связано с цифрой, с платформенной экономикой в России всегда уже было импортозамещенным. С софтом похуже, но процесс цифровизации и перехода всех софтверных историй ускорился.
Гражданину сегодня очень удобно, весь мир у него упакован в цифру. У нас крутые бизнесовые сервисы, у нас хорошие государственные сервисы. Во всех вопросах гражданина сопровождает электронный помощник – правда, не импортозамещенный – в виде смартфонов. Сейчас это в основном либо США, либо Корея, либо Китай. С «железом», с компонентной базой, с микроэлектроникой у нас по-прежнему проблемы, и, хотя здесь поддержка максимальная, заместить рынок пока не получается, но видим, как масштабируется диалог «бизнес – государство» в этом направлении, это должно дать результат.
–А надо ли замещать?
– Когда появился YotaPhone (отечественный LTE-совместимый смартфон компании Yota Devices, выпущенный в декабре 2013 г. – «Ведомости»), я радовался и говорил, что совершенно точно этот эксперимент должен продолжаться. Государство должно вбухивать деньги, бизнес должен верить: достижение технологического лидерства невозможно без права на ошибку. Пришел Китай, и, мне кажется, конкурировать с ним абсолютно бесполезно, с ним надо сотрудничать. Скорее всего, свою собственную мобильную экосистему мы можем попытаться создать, но гаджеты – не то, где мы сможем с ними конкурировать в ближайшее время.
Это большая проблема. Мобильный телефон – это не просто гаджет, это еще и большое количество приложений, базовые станции, которые принимают и передают сигналы, если нужно – спутники. Все эти элементы, кроме «железки» в руках, мы можем импортозаместить. Видны пути, по которым мы это можем сделать. Верю, что в конечном итоге мы придем и к собственным смартфонам, но пока не получается.
– Почему так?
– Видимо, проблема в подходе. Упаковывать умеем, цифровые платформы создавать умеем. А вот организовать массовое потребительское «железо» не можем: нет компонентной базы, рынок ограничен. Всегда было проще приклеить шильдик, чем создать свое. Очевидно, что при безвыходной ситуации мы сможем это сделать, исторический опыт Советского Союза – тому подтверждение, но повторять такой эксперимент сейчас точно не хочется.
– Входит ли Россия в топ цифровых экономик мира?
– Если говорить о позиции в международных рейтингах, то Россия входит в топ-10 точно по многим параметрам – например, по индексу цифровой зрелости госуправления. До 2022 г. я говорил, что главная задача государства и бизнеса – попасть в топ-5 стран по сильному искусственному интеллекту (ИИ), по развитию экономики данных, по цифровизации. Сейчас очень тяжело об этом говорить, потому что мы не понимаем, с кем себя соизмерять. С США, Китаем или Евросоюзом (ЕС)? А если с ЕС, то со всем или с конкретной страной? Например, с Германией мы можем успешно конкурировать по многим показателям, а вот в Эстонии госуслуги, может, даже лучше наших, но страна сильно меньше, а сами сервисы создавались не с нуля. Плюс подход и методология составления рейтингов зачастую вызывает вопросы.