«Тюрьма — это отражение нашего общества». Интервью с автором первой российской документалки на Netflix
«Наша картина стала стартом в новых взаимоотношениях Netflix с Россией», — говорит Ангелина Голикова. Ее фильм о петербургском следственном изоляторе «Кресты» стал первым российским документальным проектом на Netflix. Мы узнали у Голиковой, как она трудилась над картиной и к каким выводам пришла после нескольких недель работы в СИЗО
Стриминговый сервис Netflix впервые в своей истории купил российский документальный фильм, который будет показан на платформе уже в следующем году. Картину о легендарном санкт-петербургском СИЗО «Кресты» сняла 33-летняя режиссер Ангелина Голикова, автор более 20 документальных фильмов, преподаватель ВГИКа и дочь известного документалиста Сергея Мирошниченко.
Forbes Woman поговорил с Голиковой о том, каково было снимать фильм, в течение нескольких недель непрерывно находясь в мужском следственном изоляторе, о сотрудничестве с Netflix и о положении документального кино в России.
— Как получилось, что ваш фильм стал первым российским документальным проектом, отобранным для показа Netflix? Они сами вышли на вас или вы предложили им свой проект?
— Несмотря на то что картину поддерживали канал «Россия 1», Министерство культуры и частные инвесторы, мы изначально думали о платформах, на которые нам бы хотелось отправить это кино. Так как продакшен, который производил этот фильм, «Остров», имеет большой опыт сотрудничества с международными компаниями и часто делает проекты совместно с зарубежными каналами, это не удивительно. Тем более что тема сама по себе интересная, ведь тюрьма — это всегда что-то закрытое, даже тайное, особенно, для зарубежных зрителей.
После того, как фильм был принят телеканалом «Россия 1», возникла идея предложить нашу картину Netflix. Над сделкой работал целый пул юристов телеканала «Россия 1» и Совтелеэкспорта. Также, по моему мнению, большой вклад в сделку внесли сотрудница телеканала «Россия 1» Ольга Кучменко и исполнительный продюсер нашего фильма Алексей Доронкин. Это была большая сделка, переговоры длились несколько месяцев, фильм им сразу понравился, обсуждения были больше по авторским правам. Тут не было никаких уговоров, потому что, как вы понимаете, Netflix уговорить невозможно.
Мы не можем раскрывать секреты сделки, но, если коротко, права на фильм принадлежали «России 1», а Netflix забирает права для показа по всему миру. Но глупо было бы не отдавать фильм платформе, чтобы сохранить за собой права, ведь таким образом фильм увидят зрители по всему миру, особенно во времена пандемии, — его увидит больше людей, чем в кинотеатрах и даже на телевидении.
— Вы как автор получили соответствующее вознаграждение от Netflix?
— Нет, на этом проекте я ничего не получила. Сумму от сделки с Netflix получил канал. И я вам могу сказать, что свой заработанный на этой картине гонорар я вложила в фильм для того, чтобы он получился таким, какой он есть. Я закончила мастерскую игрового кино во ВГИКе и привыкла снимать на хорошую аппаратуру с профессиональными людьми, поэтому у меня были коптеры, свет, генераторы. «Ленфильм» привозил мне дополнительный свет внутрь тюрьмы, и весь мой гонорар я вложила в кино. Это один из таких моментов, когда ты всем сердцем веришь в свой продукт, вкладываешь в него инвестиции, понимая, что кино в нашей стране — это лотерея, а документальное кино — тем более. Оно может остаться никем не увиденным, если не пройдет цензуру и его не покажут по телевизору. В кинотеатрах никакой судьбы у документального кино нет, и в прокате оно не зарабатывают ничего, просто копейки, которые несоизмеримы с бюджетами самих фильмов. Индустрии проката документального кино в стране нет, и все эти единичные случаи, как Софья Капкова, основательница Центра документального кино, с которой мы сотрудничаем, — все это, по сути, идейные меценаты, благодаря которым у документального кино есть хоть какой-то прокат в нашей стране. Наш зритель, к сожалению, не приучен к тому, чтобы смотреть в кинотеатрах документальные фильмы: если выпустить док в России, то он не наберет столько, сколько мог бы заработать в Америке и в Европе. Поэтому для меня уход фильма на платформу был счастливым билетом, и это как раз стратегические инвестиции, которые принесут плоды, — не только финансовые, но и репутационные.
Тема фильма «Кресты» настолько тяжелая, что я даже рада, что ничего на нем не заработала. Я поняла, что есть вещи, на которых не надо зарабатывать. Возможно, «Россия 1» поверит в документальные арт-проекты, которые во всем мире котируются так же, как и игровые. По просмотрам на платформах и по заинтересованности зрителя в мире подобное кино не уступает художественному.
— Возможно, и в России переход документального кино на цифровые платформы послужит толчком и для авторов, и для зрителей и создаст хотя бы какую-то вменяемую финансовую модель, когда режиссеры будут получать авторские отчисления?
— Уже 12 лет я являюсь директором документальной программы Московского кинофестиваля, и каждый год в программу из десяти фильмов попадала только одна российская картина. И в программу «Свободная мысль», и в программу Документального кино попадали в основном зарубежные проекты, и это большая сложность — найти российскую картину, которая по уровню контента и реализации, съемкам и качеству соответствовала бы тому, что снимается за рубежом. Демонстрация этих фильмов происходит не на телефоне, а в кинотеатре, во втором зале «Октября», в IMAX, а на этом огромном экране видны все дефекты изображения. 12 лет назад было горе и слезы, потому что звук плохой, камера трясется, смотреть это невозможно. И мы с отборочной комиссией страдали от этого.
Все прекрасно понимают, что снять хорошую картину за 2 млн рублей, которые тебе выделяет Министерство культуры, просто невозможно. Что касается бюджета «Крестов», мы не можем его разглашать, но это абсолютно рыночные европейские суммы. Большую сумму дал канал «Россия 1». Вообще мы очень благодарны Министерству культуры за то, что выделило деньги на фильм на такую серьезную тему. Есть много разговоров о нашей бесконечной цензуре, а у меня есть ощущение, что у нас люди занимаются самоцензурой. Я читала заявки, которые подаются в Министерство культуры, и я могу сказать, что винить чиновников не стоит, потому что многие темы, которые предлагают документалисты, настолько скучные и настолько самоцензурированные, что диву даешься. При этом никто не запрещает подавать на конкурс любые темы.
Я думаю, что платформы будут супердопингом для режиссеров-документалистов, потому что бюджеты у них намного больше, чем на телевидении. К тому же сами платформы (мы общались и с «Яндексом», и с «Окко») имеют постоянный запрос на идеи, на сценарии, и хотят финансировать интересные проекты.
— Как будет строиться ваша работа с Netflix в дальнейшем?
— Контракт подписан, и 1 января 2021 года фильм появится на платформе. Вообще это символично, что фильм «Кресты» появится сразу после Нового года, надо обладать особым чувством юмора. Все отпразднуют Новый год и откроют страницу Netflix с фильмом о питерской тюрьме. Отчисления авторам, кроме композитора, в нашей стране не предусмотрены, но платформа еще только заходит на нашу землю, и наша картина стала стартом в новых взаимоотношениях Netflix с Россией. Думаю, что в дальнейшем они будут вкладываться и в производство, как это делается в европейских странах, или просто выкупать целиком права, или выкупать проекты на уровне пилотов.