Глубокая заморозка
Адвокат Добровинский дрожит, но все равно рассказывает, что случается со Снегурочками после Нового года
Это был большой и шикарный дом, в котором по-дружески разместились всего двенадцать квартир. Все соседи хорошо знали друг друга, но сталкивались чаще на тусовках и отдыхе, чем в лифтах, спортивном зале, бильярдной или общей гостиной. Только во дворе люди интенсивно общались: горничные и няни, выгуливая декоративных собак и детей, убирали за ними какашки и промывали хозяевам кости. Все квартиры были двухэтажными и очень большими. Лишь наверху, в квартирках по триста метров, ютились два нищеброда.
Я часто посещал этот улей миллиардеров, потому что, за исключением охраны и консьержа, все обитатели окон на Москву-реку были так или иначе моими клиентами. Настоящими или будущими.
Коричневые лаковые двери обычно мягко вталкивали меня в прихожую величиной со среднюю бирюлевскую двушку, герметично отсекая один мир от другого. Совершенно бесшумно, но с легким буржуазным нажимом.
В доме был свой гламурный стиль. Во-первых, на дверях не было номеров квартир. И действительно, зачем? И так все понятно. А во-вторых, обыденный отечественный первый этаж сменил фамилию на L — lobby. То ли местный ЖЭК уважал блюдо грузинской кухни лобио и назвал первый этаж в его честь. То ли местные ребята любили что-то или кого-то лоббировать и на организационном собрании жильцов решили увековечить это дело. Подробности сего выдающегося решения прошли мимо меня. Латинская буква прочно укрепилась на первом русском этаже и прекрасно себя там чувствовала.
Милым московским вечером мы всем семейством вместе с малявками были приглашены в одну из квартир этого замечательного дома, чтобы отметить приближающийся Новый год, уходящую Хануку, католическое Рождество, а также скорый и, главное, скромный отъезд на Барбадос, в Куршевель и на наш любимый Пхукет. Четыре семьи, девять детей, четыре вторых брака, два третьих, два первых.
Дети орали (особенно не наши) так, что можно было сойти с ума. Наличие подарков под елкой усилило впечатление от сумасшедшего дома во время бунта. К смеху и визгу прибавился чей-то рев. Потом еще чей-то. Выяснилось, что первый принадлежал мальчику, которому вместо паровоза досталась вульгарная машина. А второй принадлежал старушке няне, которая получила новым волшебно светящимся мечом по мозгам и в связи с этим вылила себе на сиськи горячий чай.
Лица мужчин, которым хотелось поговорить о бизнесе, политике и увлечениях, начали принимать серый оттенок, переходящий в пунцовый. В зависимости от костюма. Ко всеобщей радости, квартира хозяев была двухэтажной. На первом этаже располагались: прихожая с серебристой елью, кабинет хозяина с искусственной елочкой, огромная гостиная с большой елкой, две спальни для гостей с маленькими елками и, наконец, ванная, туалеты и душевые без елок. Выше по красивой лестнице, то есть над нами и одновременно под крышей дома, находилась еще одна коллекция елок: в большой «женской» гостиной, главной спальне, детских, кабинете супруги, на кухне, террасе и в коридоре. Гардеробные, туалеты и ванные без нарядных елок выглядели обворованным Лувром.
Видя, что дети и женские разговоры начинают тихонько капать на мозг сильной половине, хозяйка дома с милой улыбкой пригласила малышей, их мам и нянь подняться наверх и оставить мужьям сигары, умные беседы и покой. Уходя по потемкинской лестнице на верхний ярус, любимая шепнула мне, что девочки заказали детям живой новогодний сюрприз, и мы, сюрприз запустив внутрь, тоже должны будем подняться наверх. Именно там ожидается вторая серия подарков детворе и мужьям. Охрану и консьержа предупредили.
Минут через десять после вознесения группы под облака, восстановления тишины и покоя, сквозь дым сигар и уют кресел просочился телефонный звонок самому хозяину двухэтажного закутка. Звонил сосед, который после отъезда супруги на рождественские каникулы к детям в Лондон снова стал одиноким и неженатым альфа-самцом. На две тяжелые для любого мужчины недели.
Сосед приглашал на «посидеть и подурачиться», а также попробовать хорошего вина из его коллекции. Петя ответил ему, что «своих хороших вин до хера», но, может быть, потом заглянем. На том и порешили.
Люди собрались интеллигентные, и вульгарная беседа, которую мы с Игорем начали, о том, что было бы в России, если бы не было революции, и виноваты ли в этом евреи, никак общество не увлекла. Постепенно все перешли на светские сплетни об известных бабах и их романах.
Именно в тот момент, когда Петя откупоривал очередную Château Talbot конца семидесятых, в дверь позвонили.