Сергей Беляков: Парижские мальчики в сталинской Москве. Летний день Мура Эфрона
Историк и писатель Сергей Беляков, автор книг «Гумилев сын Гумилева», «Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя», «Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой», написал документальный роман о расцвете сталинской эпохи с позиции русских парижан — сына Марины Цветаевой Георгия (Мура) Эфрона и его друга Дмитрия Сеземана. Оба родились в эмиграции и попали в СССР в конце 1930-х годов. Москва этого периода — странный, но яркий мир, где утром шли в приемную НКВД с передачей для арестованных родных, а вечером сидели в ресторане «Националь» или слушали Святослава Рихтера в Зале Чайковского. «Сноб» публикует отрывок из книги, вышедшей в «Редакции Елены Шубиной»
Летний день
«Но нельзя же читать целый день, чорт возьми!» Мур, эрудит и книгочей, не был книжным червем: его интересы не исчерпывались литературой. А потому он все чаще и чаще скучал. Митя Сеземан еще лечился в Башкирии, девушки разъехались по дачам, новых друзей и знакомых не находилось, а друзья Цветаевой ему не были интересны. Сидеть дома с матерью — скучно, гулять одному — тоскливо: «В сквере деревья вздыхают, город весь тут, со всеми своими звуками... и вот. Мне до чорта скучно. Ни товарищей, ни друзей. НИ-ЧЕ-ГО! Мама пристает каждые пять минут со своими повторными жалобами, что ей жарко. <...> Полная и совершенная изоляция. Полное непонимание со стороны матери. Я знаю, это банально, но это так, и это очень занудно, ручаюсь. НИЧЕГО! Ах! Чорт! И ко всему — тихий и свежий воздух вечерней Москвы. Большой город совсем близко, машины тихо урчат, воздух свеж, сегодня особенно. И нечего делать!»1
Летний день Мура проходил так. Он вставал в восемь утра. Умывался — в квартире Северцовых была ванная с горячей водой, все удобства к услугам. Включал радиоприемник, слушал новости и съедал свой petit dеjeuner, то есть легкий французский завтрак. Затем писал дневник, часто — не выключая радио, потом отправлялся покупать сметану или еще что-нибудь из продуктов. Между двенадцатью часами и часом дня он «завтракал» — то есть, по-русски говоря, обедал, — и отправлялся гулять. По Герцена (Большой Никитской) еще ходили трамваи в сторону Бульварного кольца. Мур иногда садился на трамвай (на 16-й, 22-й, 26-й или 31-й) и ехал к Никитским воротам, где стоял «неплохой ларек с хорошими пирожными и газфруктводой». В Москве тогда продавали «напитки высшего качества»: московский хлебный квас в стеклянных бутылках, напиток «Крем-сода», содовую и сельтерскую воду в сифонах, лимонад «Освежающий», лимонад «Лимонный», лимонад «Апельсиновый» и лимонад «Спортивный». Рецепт последнего мне найти не удалось. Но чаще