Гражданин неба
«Здесь ты гражданин неба», — говорит Светлана Полякова, когда мы идем по полю, залитому золотарником. Светлана Викторовна — доцент философского факультета МГУ, и в тарусском воздухе непрестанно звучат имена: Мортон, Хайдеггер, Фуко, Марион. Из деревни доносятся далекие голоса, жужжат пчелы. Но они не отвлекают нас, и мы, кажется, впервые в жизни понимаем, что чувствовали ученики Аристотеля, когда гуляли по садам и вели философские разговоры.
Приглашение на пир
Понятия «дух» в современной философии нет. Начиная с ХХ века мы трактуем мир как обезбоженный и абсурдный, то есть лишенный смысла. Но, осознавая его таким, мы страдаем, потому что ощущаем нехватку идеального измерения в мире — каким-то таинственным образом мы уже имеем представление не только о сущем, но и о должном, об идеале, о смысле. И мне кажется, что лучше всего причины нашего внутреннего запроса на совершенство объясняет антропология, наиболее близкая мне в последние годы, которая, как и всякая антропология, отвечает на знаменитый кантовский вопрос «Что есть человек?». Речь идет о довольно маргинальной в современной культуре антропологии пира, которая трактует человека как человека пирующего.
Ее основные мотивы — благодарение за дар жизни, рукотворную и нерукотворную красоту, ценность разума и сострадания, любовь земная и небесная. К тому же пировать в одиночку невозможно, пир — занятие совместное. И потому, как говорила филолог и переводчик Наталья Трауберг, пир — это одно из «если не бесспорно райских, то спасительных и спасающих занятий».
Антропология пира — это еще и антропология счастья. Да, все пиры кончаются, но это не повод обесценивать радость пиршественной трапезы. Ведь мы уже в числе званых и пирующих. И если мы понимаем жизнь как призвание на пир, то можем находить в ней радость и смысл, не закрывая глаза на страдания, потери, разочарования и ее конечность. А приглашенному на пир бытия грешно быть несчастным и обиженным.
И я считаю, что метафора пира объясняет многое в нашем восприятии реальности, в устроении нашего внутреннего мира, в нашем запросе на некое совершенство, идеал. И страдание от того, что он в сущем не воплощен. Тогда человека нельзя свести только к биологии и социальности, как принято делать в современной философии, значит, существует что-то, что мы объяснить в самих себе не можем, и в нас есть «место», где мы перестаем быть только собой, где превосходим себя. А это как раз то, что в религиозной мысли и называется духом.
Разные режимы бытия
В жизни бывают ситуации, когда ты оказываешься вытеснен на грань бытия, когда все привычные порядки жизни обваливаются. Экзистенциалист Карл Ясперс называет это пограничной ситуацией. Это может быть связано с опытом смерти близкого, болезнью, несчастной любовью. Такая ситуация всегда травматична для человека: порядки повседневности больше не держат, и ты оказываешься как бы на краю — еще живой, но уже выключенный из обыденной жизни. В такие моменты у тебя повышаются шансы ощутить себя участником вселенского танца, войти в состояние, когда все в тебе и ты во всем, которое в русской философии обозначалось понятием «всеединство».