Почему «Писсуар» Дюшана — это «Джоконда» Леонардо да Винчи нашего времени
В издательстве «Слово» выходит книга известного итальянского арт-критика Витторио Згарби «Леонардо. Гений несовершенства». Forbes Life публикует фрагмент книги.
Один из способов разговора о Леонардо — тот, что затрагивает важнейшую тему его отношений с Богом. Близкий нам по времени Бенедетто Кроче (он умер в 1952 году, в год моего появления на свет) сказал слова, которые касаются исторического, культурного и гражданского измерения каждого из нас: «Мы не можем не называть себя христианами». При этом сам Кроче был представителем светского либерализма, возможно, верующим. И Леонардо не мог не быть христианином, пусть Вазари и пишет, что он «был больше философом, нежели христианином». Словом, «философ» Вазари хочет сказать, что Леонардо стремился до конца понять причины жизни, происхождение мира, то есть Господа, принцип, лежащий в основе вселенной, в которой мы живем. Это его желание приводит к тому, что он, не всегда уверенной рукой, стремится изобразить мысль; этот же процесс характеризует авангардные течения XX века. Двадцатый век начинается в 1917 году вместе с Писсуаром Дюшана, который помнят многие. На этот предмет можно смотреть с подозрением: является ли он произведением искусства? Да, является, это важнейшее произведение, которому во всех книгах по истории искусства отведена по крайней мере страница. Оно воплощает идею, а не вещь, потому что очевидным образом все писсуары одинаковы, но писсуар Дюшана становится искусством благодаря интуиции художника.
Мне на память приходит один эпизод, произошедший со мной в 1980 году. Перед открытием биеннале я попросил у тогдашнего директора Луиджи Карлуччо позволения посетить выставку до ее открытия для широкого зрителя. Я был уверен, что, будучи Згарби, смогу увидеть экспозицию, хотя в то время я был совершенно неизвестен и никто не обязан был меня знать. И действительно, когда я оказался перед павильоном, где было представлено произведение Дюшана, некий человек в толстых очках энергично преградил мне путь и попытался остановить меня, хотя я сказал ему о том, что предупреждал о своем визите и директор разрешил мне посмотреть выставку. Между нами произошла стычка, и он схватил меня за шею. В какой-то момент я сорвал с него очки и бросил их в ведро с белой краской. Он лишился возможности видеть, а я, счастливый, посмотрел экспозицию. Настал день торжественного открытия биеннале, на нем в числе гостей присутствовал и Джованни Спадолини, известный журналист, историк и политик. В воздухе витала тревога, она чувствовалась в поведении директора, городской управы и мэра, и нам было объявлено о краже одного из произведений Дюшана. Поскольку я был в павильоне накануне, то, разумеется, понял, что, хотя все было на месте, что-то было не так. Что же произошло? Одно из произведений Дюшана, созданное, как и писсуар, с использованием приема ready made (готовой вещи), представляло собой дверь квартиры, в которой художник жил до 1926 года. В квартире было всего десять дверей, девять из которых остались на месте и по-прежнему выполняли свою первоначальную функцию; та же дверь, которую Дюшан решил выставить на биеннале, стоила 800 миллионов лир. Дверь была немного грязной, но она по-прежнему представляла собой дверь. И ничего больше. Открытия выставок принято называть вернисажем (игра слов: vernice по-итальянски (vernissage по-французски) в переводе на русский означает «вернисаж», но также и «лак», «краска». — примеч. пер.), поэтому усердный служитель, увидев грязную дверь, взял белую краску и покрасил ее. Произведение Дюшана не то чтобы исчезло, но было изменено и перестало быть собой. Этот эпизод стал причиной громких споров и вызвал сильное раздражение Фабио Сарджентини, владельца двери и художественной галереи, который потребовал значительного возмещения ущерба. Его ущерб возместили, однако тонкий критик Томмазо Априле заметил, что раз произведение Дюшана возникло благодаря случаю, то именно случай и изменил его, не изменив при этом его ценности, но даже увеличив ее. Итак, этот путь ведет нас к дизайну, самому важному виду искусства прошлого века, значение которого возросло еще больше благодаря изобретениям архитекторов. Согласно тонкому замечанию Дино Гавина, предметы дизайна созданы анонимными гениями, это значительная часть вещей, которыми мы пользуемся сегодня: молоток, гвоздь, стакан, пробка, пивная крышка, бутылка, колесо, шезлонг, очки. Мы окружены подобными предметами. Они не запатентованы, но существовал гений, создавший эти чистые формы, настолько совершенные, что бесполезно их улучшать, пусть зачастую архитекторы пытаются это сделать, и совершенно напрасно. Невозможно усовершенствовать то, что уже совершенно, и нельзя отрицать, что дизайн — это искусство XX века, во многом возникшее под влиянием счастливой интуиции Марселя Дюшана. Этот прогресс представляет собой итог исканий Леонардо: «Искусство — это ментальная вещь». На самом деле предельное выражение Леонардо — это писсуар Марселя Дюшана, то есть понимание того, что произведение искусства не обязательно должно быть создано руками художника, который его замыслил: рука Леонардо лишь приходила на помощь его бескрайней мысли, и часто эта помощь была недостаточной.
Думаю, что каждый из нас видел Джоконду сначала на репродукции и лишь потом вживую. Обычно бывает наоборот: мы сначала видим произведение в музее, а затем покупаем открытку или каталог и наслаждаемся репродукциями увиденных в музее творений Перуджино, Джорджоне и Тициана. Это касается всех художников, кроме Леонардо, потому что — в силу таинственных причин «Джоконда» является самой популярной картиной в мире, которую знают не менее 3 миллиардов людей, — она знаменита вне зависимости от личности самого Леонардо и его неразрывной связи с Флоренцией. Некоторые французы даже считают, что «Джоконда» — это французская картина. Мыслитель Леонардо создал произведение, которое вошло в нас благодаря коробкам шоколадных конфет, кабинету стоматолога, приемной нотариуса и книге по истории, на обложке которой мы видим изображение «Джоконды». Родители показывают своему пяти-, шести-, семилетнему ребенку ее фотографию. И таким образом, когда этот ребенок в 16, 18 или 20 лет едет в Париж и попадает в Лувр, он видит иллюстрацию уже знакомой ему иллюстрации. И этот концептуальный процесс идентичен «Писсуару» Дюшана. Произведение Дюшана было таким революционным, что по окончании выставки, где оно было представлено в 1917 году, его выбросили; то есть от изначального «Писсуара» осталась лишь фотография. Когда сегодня мы видим Писсуар