Петербургская писательница Ксения Букша — о гениальности «Отцов и детей» Тургенева, прозе Гюнтера Грасса и любимых русских поэтах
Российская писательница, поэтесса, лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Завод «Свобода») Ксения Букша рассказывает, как благодаря Гюнтеру Грассу научилась читать книги целиком, как Вирджиния Вулф помогла ей найти свое призвание и почему она ставит поэзию Введенского выше стихов Цветаевой или Пастернака.
Про детское чтение
Узкий был круг чтения. Что именно и когда я читала — плохо помню. Но часто перечитывала примерно одно и то же и неохотно брала новое. Точно помню, что «Муми-тролли» там были, еще был исторический роман «Сен-мар», «Последний Новик» Ивана Лажечникова, Ильф и Петров, О’Генри, такое… Что на полочке стояло, то и брала. Прочитывала не целиком — где по фразочке, где по страничке. Целиком я тогда вообще ничего не могла прочитать и сейчас не могу "читать подряд" — потому что таково мое очень короткое внимание, особенность восприятия. Из середины куски выхватываю. Сюжет мне не важен — я за ним следить не могу. А в детстве и подавно! Просто беру, прочту пару страниц, положу. Потом снова возьму, еще чуток прочитаю — дальше или с любого места. Остаются слова, мелодия фразы, словосочетания, образы. Некоторые любимые фразы я запомнила наизусть, при этом «чем кончилось» или кто там кто — часто вообще не помню. Факт, что я произвольно брала книги с полки, не означает, что я прочитала то, что написал в них автор, или поняла, что он имел в виду. В детстве — так точно.
Первое читательское впечатление
«О» Андрея Вознесенского. Это был 1991 год, мне 8 лет. У нас была копия, напечатанная на пишущей машинке, и я ее брала и читала. Помню мелодию первой фразы, я ее любила повторять: «Однажды в душный грозовой полдень я забыл закрыть форточку, и ко мне залетела черная дыра». И как он потом с ней играл: перепрыгивал через нее, она на мгновение расширялась до огромной бездны, он испытывал острые ощущения, а она потом сжималась до точки. И еще там было про упырей, что от них пахнет уксусом и они причмокивают. И про некоего Пикассо (не знала, конечно, кто это, и не интересовалась): "Окошко, круглое окошко домика на горе. Не для того ли круглое, чтобы в него удобно было залетать?" Я думала, он их всех придумал — Пикассо и Мура, строителя черных дыр.
«Муми-тролли» или «Винни Пух»
Я бы лучше спросила: Андерсон или Льюис Кэрролл? У Андерсона, конечно, много интересного и глубокого. Например, сказку «Дюймовочка» я вполне всерьез люблю, да и Снежная королева — неплохая метафора. Особенно если читать как надо, с псалмами и прочими ангелами. Именно по тексту, без советских сокращений, где они пили молоко мамы-оленихи. В восстановленном дореволюционном переводе Анны и Петра Ганзенов все они на своем месте: и олениха, к вымени которой они припали, тоже, и ангелово воинство, которое Герду провело к Каю. Но если выбирать из этих двух, то, конечно, «Алиса в Стране чудес». Потому что я точно знаю, что таблица умножения не для того, чтобы забыть «Отче наш», как это сделал Кай. У Андерсена они враждуют, в «Алисе» — нет. К тому же вот только недавно перечитывала «Алису» и ржала просто в голос. Не представляю, как можно не ржать.