«Работа становится привилегией»
Россияне, стихийно переформатировавшие 1 мая из дня солидарности трудящихся в праздник весны и отдыха, вполне вероятно, угадали новую мировую тенденцию. Как уверяет социолог Доменико Де Мази, не за горами время, когда труд станет привилегией меньшинства
Как относиться к такой перспективе большинству, которое окажется обреченным на праздность? Кто эту праздность оплатит? И какими новыми социальными бурями грозит новая формула, которую стремительно осваивает продвинутая часть человечества? «Огонек» поговорил на эти темы с почетным профессором римского университета «Сапиенца», которого в Италии считают теоретиком «постмодернистской политики».
— Вы утверждаете, профессор, что в будущем нам предстоит все меньше работать и все больше отдыхать. Теперь объясните: как к этому относиться? Надо радоваться или бить тревогу?
— Нужно просто привыкнуть к мысли, что работы в мире будет все меньше и меньше, а характер ее при этом резко изменится. Напомню: в середине XIX века, когда Маркс писал свой «Капитал», в Манчестере (где у его сподвижника Энгельса была фабрика.— «О») 96 процентов трудящихся составляли рабочие. Сегодня в мире их лишь 30 процентов. Напротив, умственной деятельностью заняты 70 процентов работающих, причем около половины зарабатывают креативным трудом — можно сказать, творчеством.
Суть перемен можно сформулировать и иначе. Смотрите: два столетия назад машины вытеснили рабочих, в наш век компьютер отбирает работу у служащих, а искусственный интеллект уже вступает в конкуренцию с представителями творческих профессий. Или: мы производим все больше благ и услуг при все меньших трудовых затратах.
Как к этому относиться? На мой взгляд, это не угроза, а благо. О ситуации, к которой мы приближаемся, человечество мечтало всегда. Чтобы затрачивать меньше усилий на производство и связанную с ним деятельность, и были изобретены сначала конвейер, потом автомобиль, телефон, компьютер. В этом и состоит диалектика.
Больше того. Думаю, утверждать, что человек создан для труда, тоже неверно. Человек рожден, чтобы заниматься творчеством и воспроизводством себе подобных. Вот две благородные миссии человеческого существа.
— Но ведь именно труд всегда считался необходимой составляющей самореализации, самосознания, наконец, достоинства. Для многих он смысл жизни.
— Я бы сформулировал по-другому: труд дает возможность заработка, социализации и реализации. И счастье, если налицо все три пункта.
Но вы уверены, что уборщица, оператор колл-центра или разнорабочий получают удовлетворение от профессии, за которую платят мизерные деньги, при том что в любой момент их могут уволить?
Не забывайте: число людей, которые будут заняты трудом, доставляющим удовлетворение, а тем более удовольствие, будет сокращаться. Посмотрите, сколько выпускников вузов не могут найти работу по специальности уже сейчас. Налицо замедление социальных лифтов, вымывание глобализацией мелких предпринимателей, ремесленников. В будущем большинство работающих будет заниматься не тем, чем хотели бы. Но еще больше будет тех, кто лишиться и этой возможности…
— Вы хотите сказать, что усилия, которые предпринимают государства для борьбы с безработицей, все эти реформы рынка труда — бесполезное занятие?
— О какой борьбе с безработицей может идти речь, когда повсеместно идет тренд на интенсификацию, а неоплачиваемые сверхурочные — давно правило, а не исключение? У нас в Италии, например, 2 млн менеджеров и служащих каждый день работают на два часа больше, чем положено. А ведь эти часы могли бы дать 500 тысяч рабочих мест… Нужно, наоборот, сокращать рабочее время, чтобы перераспределить массив работы между большим количеством людей. И в первую очередь чтобы помочь выйти на рынок молодежи, которой все труднее пробиться через пожилых, которые держатся за свои места.
Конечно, это не все противоречия: есть также противоречия между государственным и частным сектором, местными жителями и иммигрантами и так далее.
Поймите, это не я придумал. Еще Кейнс (экономист Джон Мейнард Кейнс, 1883–1946, один из основоположников макроэкономики как самостоятельной науки.— «О») предрекал, что в 2030 году человек будет работать 15 часов в неделю. Кстати, Германия (в определенной степени решившая проблему молодежной безработицы, стимулируя частичную занятость и сокращенный рабочий день.— «О») движется именно в этом направлении. Там в среднем рабочее время составляет 1400 часов в год, тогда как средний итальянец работает 1500 часов.