Круглая жизнь
Сериал отучил нас читать, но он выполняет ту же функцию, что и роман: компенсирует нашу тоску по цельности, которой мы не имеем в реальной жизни
145 лет назад вышел роман «Рабыня Изаура» («A Escrava Isaura») бразильского писателя Бернарду Гимарайнша. Он написан в 1875 году, в традиционной для Бразилии манере «слезы сердца». Зрителя, знакомого с одноименным сериалом, поразит, вероятно, что книга — совсем тонкая: всего 224 страницы. Роман пронизан пафосом защиты человеческого достоинства и свободы, его выход совпал с революционными преобразованиями: через 13 лет после его публикации в Бразилии отменили рабство (1888). Роман отличает крайняя простота изложения, а также внимание к описанию местностей, видов, флоры и фауны. Автор славится повторами; почти в каждой главе он напоминает о том, что произошло в предыдущих; книгу можно читать с любого места. Таким образом, мы имеем дело с неким подобием интерактивного романа XIX века. Предполагал ли писатель, как аукнется его роман в далекой России спустя более чем 100 лет и символом каких фундаментальных преобразований он станет?
Бразильский сериал на основе книги был создан к столетию романа (1975) и с успехом показан по всему миру, а также в «восточном блоке»: «Изаура» стала первой «мыльной оперой», которую увидели советские люди (в 1988 году у нас показали примерно половину из 100 серий). Для не заставших те времена скажем лишь, что во время первой трансляции «Изауры» на советском ТВ «пустели улицы и вымирали города». Казалось бы, очень скоро, в 1990‑е, бразильское «мыло» на экране заменило «мыло» американское, одна «Санта-Барбара» чего стоит; однако, как водится, первый опыт оставляет сильный след в памяти. Можно сказать, что российское сериальное искусство во многом развивалось именно по бразильскому сценарию.
В чем специфика именно бразильского «мыла»? Постараемся сформулировать в одном предложении: страдающая героиня, сюжет, который топчется на месте, и попытка героев наладить нормальную жизнь в ненормальных условиях. Первый успешный российский сериал «Петербургские тайны» по мотивам романа Всеволода Крестовского, снятый в 1994 году, был создан по рецепту «Изауры»: все «социальное» содержание убрано, вместо него остались лишь приключения и любовь. Кинокритик Нина Цыркун замечает, что в те же 1990‑е в объединенной Германии наряду с развлекательным «мылом» появился целый спектр «душеспасительных» сериалов — «пасторские», «адвокатские», «учительские»… А вот в первых российских сериалах главная «профессия» героини — страдание. Это еще и совпало с российским культурным кодом, где страдания, как известно,— отдельный жанр песенного искусства. Костюмные сериалы «Королева Марго» (1996–1997) и «Графиня де Монсоро» (1997) Сергея Жигунова продолжали бразильскую формулу «любовь, стесненная истерическими обстоятельствами», а успешный малобюджетный сериал ОРТ на современную тему «Зал ожидания» Дмитрия Астрахана (1998) в точности повторяет еще один прием «Изауры»: растягивание ничтожных, в сущности, событий до размера 10 серий. Это «топтание сюжета на месте» противоречило принципу советской сценарной школы, которая привыкла все подчинять генеральной линии, убирая лишнее. Однако новые экономические законы пореформенной России 1990‑х в киноискусстве привели к «победе троечников»: доход стала приносить именно тавтология, повторение одного и того же (чем дольше идет сериал, тем больше в нем рекламы). Все нынешние бесконечные сериалы вроде «Доярки из Хацапетовки» эксплуатируют рецепты, открытые еще «Изаурой».