Вкус русского литературного языка
«Современный этап развития русского литературного языка характеризуется широким притоком научно-терминологической лексики и фразеологии, иноязычными заимствованиями разных типов, дальнейшим усвоением литературным языком социально ограниченного или диалектного по своему происхождению речевого материала, стилистическими перемещениями и сдвигами, связными с развитием СМИ».
Это наблюдение, сделанное доктором филологических наук, профессором Львом Ивановичем Скворцовым без малого сорок лет назад, и сегодня не утратило актуальности. Так что же происходит с чистотой русского литературного, с его нормативностью? Следует ли противостоять заимствованиям иноязычных слов или сопротивляться стоит лишь по поводу неоправданного заимствования? Обо всем об этом шла речь на Третьих Скворцовских чтениях «Правильно ли мы говорим по-русски? Динамика языковых норм», прошедших в самом конце прошлого года в Суздале, на родине Льва Скворцова.
От «аз» до «буки»
Пожалуй, заимствования из иностранных языков — один из самых сложных и противоречивых для русского языка процессов. Можно ли без них обойтись? Вряд ли; скорее всего, не получится. Удивительно, но факт: в нашем языке нет ни одного исконно русского слова на букву «А». Аванс, авария, автоматизация, автор и агент были когда-то нашими предками — носителями русского языка — позаимствованы. Нет, не на время, а навсегда.
А как же азбука? Такое, казалось бы, исконно русское слово? Она скалькирована с греческого алфавита. Основное значение у этих слов одно и то же: так именовалась совокупность букв, принятых в той или иной письменности. Можно сказать, например, «русский алфавит», «греческий алфавит», а можно «русская азбука», «греческая азбука».
Любопытна история этих двух слов, издавна употребляющихся в русском языке в этом значении. Слово алфавит — это прямое заимствование в древнерусский язык из греческого. А в греческом альфабэтос — сложное слово, составленное из названий двух первых букв — альфа и бета (или вита в более позднем, византийском варианте произношения). Архаическое ударение на второй слог в слове алфавит точно соответствовало греческому произношению. А принятое в современном русском языке ударение на последнем слоге появилось, вероятно, под влиянием французского варианта произношения этого же слова, давно ставшего интернациональным, подобно многим словам греческого происхождения.
А слово азбука представляет собой кальку. Так языковеды называют буквальный перевод или «слепок», точную копию с чужого, иноязычного слова, «материалом» для которой служат средства родного языка. Действительно, подобно греческому слову алфавит, его калька — азбука — составлена из названий двух первых букв славянского алфавита: аз и букы (позднее — буки). Старая форма этого слова азбукы (азбуки).
На протяжении веков в русском языке слова азбука и алфавит сохранили и основное свое значение (а именно «совокупность букв, принятых в какой-либо письменности»); вместе с тем у каждого из них появились и собственные своеобразные значения. Они приобрели способность сочетаться с тем или иным кругом слов. Так, систему знаков, принятую у музыкантов, по-русски мы именуем только «нотной азбукой»; слово алфавит здесь никак не подходит. Точно так же мы применяем исключительно название «азбука Морзе».
Есть у слова азбука своеобразное переносное значение: это основные, простейшие понятия той или иной науки, «азбука ремесла» (или — это уже игра слов — «Азбука вкуса»).
У слова алфавит тоже есть свои, не применимые к азбуке значения. Алфавитом называют порядок букв, говорят: «В алфавитном порядке», «Пойдем по алфавиту» и т. п. Слово азбука тут никак не применимо.
О кальках и клише
В предисловии к своему «Большому толковому словарю правильной русской речи» профессор Скворцов, описывая современной состояние русского языка, отмечал, что социально-политические изменения последних десятилетий, снижение уровня внимания общества к вопросам культуры речи привели к колебаниям традиционных литературных норм, утрате «языкового идеала», к снижению лингвистического вкуса говорящих и пишущих по-русски, падению языковой культуры общества. «Речевая смута», по мнению Льва Скворцова, проявилась в том числе в обилии новых и, к сожалению, не всегда оправданных иноязычных заимствований. Ученый разграничивал заимствования «уместные» и «неуместные», отмечая, что последние «не привносят в наш язык ничего нового по сравнению с исконными словами и, следовательно, засоряют его». К категории уместных отец относил те заимствования, которые заполняют абсолютные лексические лакуны, чаще всего — в специальных терминологических системах. К неуместным заимствованиям Лев Скворцов относил те лексические единицы, которые можно заменить словами русского языка без всякого ущерба для смысла.