Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Ирина Пегова: «Хочется быть тихой, спокойной, нежной...»
Меня почти везде снимают по шаблону — героиня быстро говорит, быстро ходит и выглядит определенным образом. Режиссерам кажется, что они пляшут от моей индивидуальности, а на самом деле находятся в плену ролей, которые я когда-то сыграла...
Время сейчас не самое простое. Как вы переживаете эпоху перемен?
— Спокойно. Я оптимистка по натуре. Никогда в жизни не питала иллюзий, что занимаю какое-то особое место в этом мире, и приспосабливаюсь к любой ситуации. Раз не могу ни на что повлиять — ни в хорошем, ни в плохом смысле, — значит, как будет, так и будет. Слава богу, с работой все хорошо. Никакие съемки не отменились, спектакли тоже. Все на месте, по крайней мере пока.
— Никогда не бываете в отчаянии или растерянности?
— Бываю. Просто это проявляется не так, как у других. И я предпочитаю не демонстрировать свои эмоции на публике.
— Что может вывести вас из себя?
— Например какой-нибудь водитель, движущийся рядом в потоке машин и поступающий неправильно. В таких случаях пытаюсь сдерживаться, но иногда срываюсь и реагирую достаточно бурно. Недавно видела потрясающую штуку в машине подвозившей меня знакомой. На пассажирском сиденье рядом с водительским лежал компактный настольный звонок, который обычно используют на ресепшен для вызова персонала. Я удивилась:
— А это зачем?
— Чтобы выпустить пар и не орать матом, — ответила подруга. — Когда бесят участники движения, жму на колокольчик.
Ничего подобного прежде не встречала. Не уверена, что звонок помогает справиться с эмоциями, хотя мысль интересная... Все это пустяки, конечно, дело житейское. Что действительно иногда приводит в отчаяние, так это то, что люди вокруг умирают, родственники уходят, как бы я ни помогала, ни пыталась что-то предпринять. Поэтому считаю, что главное — здоровье, и всегда желаю его своим близким в первую очередь. Чтобы жили долго.
Я родилась в 1978-м, застала пресловутые лихие девяностые, и напугать меня дефицитом каких-то благ или вещей довольно сложно. Да что я! Даже дочь мою шестнадцатилетнюю не пугают такие вещи. Разве это главное? И по соцсетям я не горюю. Из одной популярной сети ушла достаточно давно, еще в январе. Задолго до ее закрытия.
— Отчего же? Надоело? Устали?
— Нет, были причины личного характера, по которым пропало желание туда заходить.
— Может быть, люди будут больше сил и времени посвящать реальной жизни, а не виртуальной, придуманной?
— Что касается меня, то раньше я уделяла ровно столько же внимания реальной жизни, сколько и сейчас, без соцсетей. Так же много. Не было такого, чтобы однажды проснулась и вдруг услышала пение птиц за окном, и подумала: «Вот оно, настоящее!» И раньше слышала птиц и жила полной жизнью.
Конечно, для многих людей соцсети были не просто развлечением, но достаточно прибыльным предприятием, дополнительным заработком. И возможностью следить за жизнью друзей. Бывало, встретишься с кем-нибудь и говоришь: «Можешь ничего не рассказывать! Я все про тебя знаю! Где отдыхал, как учатся дети. Видела в соцсети». В этом смысле было удобно, конечно. Я следила за теми, кто мне интересен.
— Говорят, артистам соцсети и в работе помогали?
— Ни для кого не секрет, что продюсеры отслеживали, сколько у кого подписчиков, и старались снимать артистов с большой аудиторией. Эти цифры влияли на рейтинги и прокат. И рекламодатели за ними следили. Но мне-то с моими достаточно скромными показателями какая была выгода? Да никакой.
— Теперь у вас свой телеграм-канал...
— Это сильно сказано. Ну да, канал появился, но им же нужно заниматься, а у меня к этому нет особого интереса. Новое всегда неудобно и немножко пугает. Раньше все было просто, понятно и привычно, а здесь я еще не освоилась до конца и действую осторожно. Есть и свои ограничения — например нельзя сразу кому-то ответить.
— Да у вас в театре регулярно «прямые эфиры» с публикой — вживую!
— Это правда, обмен энергией и эмоциями происходит на каждом спектакле. И раньше артисты как-то обходились без соцсетей! Зрители писали им открытки, письма. И мне пишут, и многим моим коллегам, причем не только в Интернете.
Обычно люди делятся впечатлением от той или иной работы, как правило положительным. Плохих отзывов я не припомню. Очень часто поклонники присылают мои фотографии, чтобы я оставила автограф и отправила им. Для чего прикладывают конверт с обратным адресом, чтобы оставалось только бросить его в почтовый ящик.
— Я думала, традиция писать бумажные письма канула в Лету...
— Нет, что вы! Люди присылают и стихи, посвященные мне, очень красивые. Я постоянно на связи с моей аудиторией, единственное — не вступаю в переписку. Может, просто время не пришло? Когда-нибудь еще настанет? Но пока нет такой возможности.
— Работа в театре для вас по-прежнему важна и необходима?
— Да, безусловно, только я уже четыре года не репетирую в МХТ...
— Спектаклей, или названий, как принято говорить у артистов, у вас, по-моему, стало меньше...
— Когда нашим худруком стал Сергей Васильевич Женовач, он очень много спектаклей снял с репертуара. В их число попали и мои. Поэтому названий действительно осталось не так много. Недавно еще одну постановку убрали, уже по другой причине. Но все к лучшему, я считаю. На смену старым спектаклям должны прийти новые!
— В октябре прошлого года художественным руководителем Московского Художественного театра назначили Константина Хабенского. Что изменилось в вашей жизни и жизни ваших коллег?
— Об изменениях судить еще рано. После назначения Хабенского прошло чуть больше полугода. Это ничтожно мало. То, что ставилось в этом сезоне, было запланировано еще Сергеем Васильевичем Женовачем. А в следующем мы увидим уже то, что задумано Константином Юрьевичем. Я верю, что перемены в нашем руководстве — к лучшему. По крайней мере, очень на это надеюсь.
— Что же выйдет в сентябре?
— Как и было объявлено ранее, сезон откроется спектаклем Константина Богомолова «Оптимистическая трагедия». Я в нем не занята.
— А жаль, по-моему, вам бы очень подошла роль комиссара!
— Ну, это же театр! От артистов мало что зависит, мы люди подневольные. Все решает режиссер. И вообще, в этом спектакле заняты только мужчины.
Мне грех жаловаться. Я достаточно много снимаюсь в кино, причем с удовольствием. По театру полезно соскучиться, чтобы он не превратился в рутину, привычку. Вот сейчас я уже соскучилась, мне хочется новых спектаклей. Одно время в МХТ было много названий, и их хватало. Сейчас меньше, и это чувствуется, поэтому хочется чего-то еще.
— Помимо МХТ у вас ведь есть спектакли «на стороне»? «Рассказ о счастливой Москве» по Андрею Платонову в Театре Олега Табакова и независимый проект «Онегин»?
— «Рассказ о счастливой Москве» — мой любимый спектакль, безоговорочно лучший из того, что сейчас происходит в моей театральной жизни. И мы его играем уже пятнадцать лет! Миндаугас Карбаускис — потрясающий режиссер. Он создал настолько замечательную постановку, что, слава богу, ни у кого не поднимается рука ее снять.
Конечно, проза Андрея Платонова актуальна во все времена. Наши герои вне возраста, мы можем играть их еще лет пятнадцать, до пенсии. С какой-нибудь Джульеттой так не получится, а с Москвой Честновой вполне возможно. И другие артисты могут продолжать работать. Мы взрослеем, стареем, а спектакль не старится, делается только лучше, «настаивается» как хорошее вино. Не случайно, наверное, «Рассказ о счастливой Москве» идет два раза в месяц, что много по театральным меркам.
— А «Онегин» что за проект?
— Есть такая независимая творческая команда «САМи» — «Содружество Актеров Музыкантов и...», название которой родилось в ходе выпуска спектаклей «Онегин», «Гамлет Story» и спектакля-концерта «Магия Музыки Магия Слова». Создали ее режиссер Наталья Семенова и актер Сергей Шнырев. Кроме них в Содружество входят актеры Даниил Страхов, Сергей Чонишвили, Алексей Кравченко, Алиса Гребенщикова и я. Все постановки мы играем в сопровождении ансамбля Алексея Айги «4’33’’». Музыка — не фон, а полноправный участник наших спектаклей, еще один герой. К «Онегину», например, Алексей написал специальную партитуру.
— Вы, разумеется, играете Татьяну Ларину?
— Кого же еще?! Ольги у нас нет. В спектакле всего четыре персонажа — автор, Онегин, Ленский и Татьяна. Мы сохраняем сюжет романа, но дополняем его комментариями писателей и исследователей творчества Пушкина. И текст, знакомый со школы, начинает звучать совершенно по-другому.