«Книга лучше»: почему Донна Тартт прокляла экранизацию «Щегла» — и правильно сделала
В сентябре на экраны вышла одна из самых ожидаемых экранизаций последних лет — по бестселлеру Донны Тартт «Щегол». Режиссером стал Джон Краули, а главную женскую роль сыграла Николь Кидман. Казалось бы, все ингредиенты успеха в одном флаконе, но и зрители, и читатели приняли картину весьма прохладно. Почему так получилось, объясняет постоянный литературный обозреватель Forbes Life Наталья Ломыкина.
Экранизация пулитцеровского романа Донны Тартт «Щегол» успела наделать шума и получить статус «абсолютно бездушной дорогостоящей киновещи», которую сама писательница запретила даже упоминать в ее присутствии. Но отношения экранного и романного «Щегла» не ограничиваются традиционным «книга лучше».
Большой, 800-страничный роман Донны Тартт «Щегол» мы горячо обсуждали пять лет назад, когда он вышел на русском языке в переводе Анастасии Завозовой. Одни влюбились в книгу безоговорочно и навсегда, другие обвиняли ее в чрезмерной затянутости и ругали Тартт за распад сюжета и неумение выдерживать заданный в первых главах темпоритм. «Щегол» - история 13-летнего Теодора Декера, который теряет маму во время взрыва в нью-йоркском музее Метрополитен. Они зашли скоротать время перед неприятным походом к директору школы. Пока мама рассказывала Тео о картинах, он разглядывал рыжеволосую девочку со скрипичным футляром. И вдруг теракт. Мать Тео погибает, а мальчик чудом остается жив и приходит в себя возле умирающего старика, которого видел рядом с девочкой. Старик перед смертью дает ему золотое кольцо, называет некую фирму и требует, чтобы Тео забрал картину, которая лежит тут же. В состоянии шока мальчик выносит из музея любимую картину матери — крошечный шедевр голландского художника Карела Фабрициуса «Щегол»… А спустя 14 лет после трагедии повзрослевший Тео, торгующий антиквариатом, узнает, что картина находится