Сальвадор Дали. Затворник
Мнение других было ему безразлично, особенно теперь, когда немощь и болезнь превратили его в развалину. А эти другие твердили: «Не странно ли, что нуждающийся в постоянном внимании и поклонении человек стал отшельником и заперся в башне?»
Ничто больше не вызывало интереса. Единственным зрелищем, которое мрачный старик теперь созерцал, стоя у окна над внутренним двориком башни, были пятна солнечного света и теней на стенах Театра-музея в Фигерасе. В последние годы он совсем не выходил, даже прогуляться по причудливым залам музея не тянуло. Впрочем, старик и без того знал наизусть каждый поворот, каждую статую и картину. Иногда, мучаясь бессонницей и тоской, он закрывал глаза и шествовал по своему легендарному дворцу, вместившему не просто уникальную коллекцию, а целую жизнь великого и ужасного Сальвадора Дали.
Художник завершал свои дни там же, где родился, — в маленьком Фигерасе каталонской провинции Жирона. Именно здесь в семье нотариуса Сальвадора Дали-и-Куси и доньи Фелипе Доменеч одиннадцатого мая 1904 года появился на свет мальчик. Годы спустя, с наслаждением предаваясь изучению своих бесчисленных психических отклонений, он винил родителей за многое — и за жизнь в провинции, и за «второсортность», которую они ему уготовили: Сальвадором (что в переводе означает «спаситель») его назвали в честь первенца, умершего в два года от воспаления мозга. Словно хотели, чтобы таким образом их обожаемый старший сын переродился. Отца он обвинит в недопустимой строгости, мать — в излишней мягкости, сестру Анну Марию, родившуюся четырьмя годами позже, — в стремлении отобрать родительское внимание. Впрочем, скрепя сердце Дали признавал: его способности к рисованию в семье поощряли, даже оборудовали маленькую мастерскую и оплатили уроки у местного художника.
Люди теперь называют его вздорным упрямым стариком, говорят, что возраст сделал его невыносимым. Ха! Да он с детства был таким, и неизвестно, как повернулась бы жизнь, если б не упрямство. Каждый день семью сотрясали скандалы: отец тащил сына волоком в школу, а негодник вырывался, симулировал приступы всевозможных болезней и впадал в такую истерику, что вокруг собиралась толпа. Школу Сальвадор ненавидел — одноклассники над ним издевались и засовывали за шиворот кузнечиков, спровоцировав стойкую фобию перед насекомыми. Желание быть в центре внимания превосходило все пределы — однажды в школе мальчишка с разбегу врезался головой в мраморную колонну, кровь текла ручьем. На взволнованные расспросы обиженно объяснил, что рассердился, потому что никому не было до него дела. А в семь лет Дали устроил такой скандал у кондитерской, что полицейский уговорил владельца открыть лавку, несмотря на обеденный перерыв, и подарить орущему парню леденец.
Упрямство помогло совершить и первый шаг к карьере живописца. В семнадцать Сальвадор собрался поступать в Королевскую академию изящных искусств Сан-Фернандо — испанскую Мекку будущих художников в Мадриде. Сделал требуемый для поступления рисунок, да вот беда — слишком маленький. В оставшиеся до экзамена три дня Сальвадор подготовил новую работу — еще меньшего размера. Этот набросок отличало такое мастерство, что преподаватели закрыли глаза на несоответствие правилам и приняли упрямца в академию.
Спустя пять лет, в 1926 году, они уже не были так снисходительны. Дерзкий и эксцентричный студент до такой степени всех извел, что его отчислили. Учителя понимали, что Дали даровит: он выделялся и на занятиях, и среди студенческой богемы общежития «Резиденция». С друзьями Луисом Бунюэлем и Федерико Гарсией Лоркой у них образовалась тесная компания, юнцы читали Фрейда и Ницше, мня себя гениями. Но характер, отвратительный характер! Да еще эксперименты с новомодными течениями вроде кубизма, которых мэтры не одобряли. А заявления, что он знает больше наставников?! Словом, заносчивый нахал был изгнан, но вовсе не расстроился, а отправился туда, куда стекались со всех концов света амбициозные таланты — в столицу Франции.
В Париже были Пикассо и Миро, обаяние их таланта оказалось столь впечатляющим, что даже такой оригинал, как Дали, не устоял в начале пути перед подражанием. Перебрался в Париж и его лучший друг Бунюэль, увлекшийся синематографом, и в 1929-м они вместе сняли «Андалузского пса», которому суждено было войти в золотой фонд мирового кино. Здесь было все, кроме, пожалуй, главного — любви.
Со стен в залах Театра-музея на старика смотрит одна и та же женщина, ее лицо и тело преломляются в голограммах, ее имя присутствует повсюду. Гала — женщина его судьбы. В ранней юности он часто писал сестру Анну Марию, но с момента встречи с Галой — больше никогда и никого, только ее. Страстная любовь, страстная ревность, страстная ненависть, страстная тоска — Гала была мороком его жизни, и казалось, будет всегда. Но она оставила его. Предательски умерла, и мир померк.
После ее кончины Дали перебрался было в резиденцию жены, которую когда-то купил ей, — замок Пуболь. Но вотчина Галы не приняла нового хозяина — во всяком случае, так он решил, когда произошел несчастный случай. Загорелась проводка, старик не мог дозваться помощи и выбраться, получил серьезные ожоги, смертельно испугался — и навсегда оставил Пуболь, пустой и холодный, как фамильный склеп. Впрочем, этот дом вообще был ему чужд: Гала обустроила его «от противного», просто, изящно и традиционно, отказавшись от привычных кричащих красок и вычурного декора. Нет, ему приятнее вспоминать о временах, когда их ничто не разделяло — никакие запреты, ограничения и правила.
Вот ее портрет в матроске: девочка-подросток, сидящая спиной к зрителю. При знакомстве Сальвадор — он не раз вспомнит об этом — вдруг остро почувствовал, что знал эту женщину ребенком. Этого никак не могло быть: уроженка России Елена Дмитриевна Дьяконова впервые побывала за границей в 1912 году, когда лечилась от туберкулеза в швейцарском санатории. Там-то она и познакомилась с очаровательным Эженом Эмилем Полем Гренделем. Именно Елена придумала талантливому молодому поэту новое имя, под которым он прославился: Поль Элюар. А тот придумал имя ей, и под ним Елена Дьяконова вошла в историю: Гала, «праздник». Она вышла за него замуж, родила дочь. Полю пришлось смириться с ее неукротимым любвеобилием: Елена отказывалась признавать общепринятые моральные нормы и через несколько лет после свадьбы муж был вынужден терпеть постоянное присутствие в их жизни художника Макса Эрнста.
В 1929-м супруги приехали к другу Поля Сальвадору в Кадакес, где у того была мастерская. Позже смеясь вспоминали, что поначалу Дали произвел на Елену крайне невыгодное впечатление: он выглядел как латиноамериканский жиголо — очень ярко одевался, гладко зачесывал волосы и напомаживал их бриллиантином, носил за ухом цветок магнолии. На самом деле к своим двадцати пяти годам художник оставался девственником, потому что смертельно боялся женщин и робел перед ними. Жена друга ошеломила Сальвадора с первого взгляда. Ей тридцать пять, она на десять лет старше, но это совершенно не имело значения.
Любовный треугольник так и сохранялся. Точнее, Элюар продолжал любить Галу до самой смерти, а Дали в качестве своеобразной компенсации за разбитый брак написал его портрет.
Гала оставила не только мужа, но и дочь, всецело отдавшись новой жизни с мужчиной, в котором сразу угадала гения. Она увидела все особенности его сложной натуры — дикую потребность в эпатаже, буйную фантазию, жажду славы, интеллектуальный и творческий поиск, тягу к богатству... Сам Дали откровенно признавался: «Я был одержим самоуничтожением и пробовал на прочность все ценности». И Гала, которая полжизни провела так же, почувствовала родную душу. Во время первой прогулки по морскому берегу она сказала: «Мой маленький мальчик, мы больше никогда не покинем друг друга». Поженились они, правда, только в 1934-м.