Как арестовывали Даниила Хармса. Отрывок из книги
В марте выходит переиздание книги историка литературы Валерий Шубинского «Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру». Это биография одного из главных представителей российского авангарда начала XX века, написанная на основе дневников Хармса и воспоминаний его друзей и близких. С разрешения издательства Corpus «Сноб» публикует отрывок.
Двадцать третьего августа вокруг Ленинграда сомкнулось очередное звено рокового кольца: части финской армии подошли к Выборгу. Обком и горком издали постановление «О дальнейшем укреплении революционного порядка в Ленинграде и пригородах». Арест Хармса был предрешен несколькими днями раньше, но так получилось, что арестовали его именно в этот день — в соответствии с этим «революционным порядком» и в порядке укрепления этого порядка.
Как все произошло? Пантелеев пересказывает слухи, которые ходили среди литераторов: «Пришел к нему дворник, попросил выйти за чем-то во двор. А там уже стоял “черный ворон”. Взяли его полуодетого, в одних тапочках на босу ногу...»
Малич опровергает это свидетельство — по ее словам, Хармса арестовали дома:
Это была суббота. Часов в десять или одиннадцать утра раздался звонок в квартиру. Мы вздрогнули, потому что мы знали, что это ГПУ, и заранее предчувствовали, что сейчас произойдет что-то ужасное.
И Даня сказал мне:
— Я знаю, что это за мной...
Я говорю:
— Господи! Почему ты так решил?
Он сказал:
— Я знаю.
Мы были в этой нашей комнатушке как в тюрьме, ничего не могли сделать. Я пошла открывать дверь.
На лестнице стояли три маленьких странных типа.
Они искали его.
Я сказала, кажется:
— Он пошел за хлебом. Они сказали:
— Хорошо. Мы его подождем. Я вернулась в комнату, говорю:
— Я не знаю, что делать...
Мы выглянули в окно. Внизу стоял автомобиль. И у нас не было сомнений, что это за ним.
Пришлось открыть дверь. Они сейчас же грубо, страшно грубо ворвались и схватили его. И стали уводить.
Я говорю:
— Берите меня, меня! Меня тоже берите.
Они сказали:
— Ну пусть, пусть она идет.
Он дрожал. Это было совершенно ужасно.
Под конвоем мы спустились по лестнице.
Они пихнули его в машину. Потом затолкнули меня.
Мы оба тряслись. Это был кошмар.
Мы доехали до Большого Дома. Они оставили автомобиль не у самого подъезда, а поодаль от него, чтобы люди не видели, что его ведут. И надо было пройти еще сколько-то шагов. Они крепко-крепко держали Даню, но в то же время делали вид, что он идет сам.
Мы вошли в какую-то приемную. Тут двое его рванули, и я осталась одна...
Потом (если верить Малич) машина вернулась на Надеждинскую, и в отсутствие арестованного был проведен обыск. За подписью сотрудников Янюка и Беспашнина, Малич и понятого — дворника («домработника») Кильдеева Ибрагима Шакиржановича засвидетельствовано изъятие следующих вещей:
1) Писем в разорванных конвертах 22 шт.
2) Записных книжек с разными записями 5 штук.
3) Религиозных разных книг 4 штук.
4) Одна книга на иностранном языке.
5) Разная переписка на 3-х листах.
6) Одна фотокарточка.
Оригинал протокола находится в деле Хармса в архиве ФСБ; копия была выдана Малич и каким-то невероятным образом (если верить книге Глоцера) была сохранена ею в скитаниях.
Тем временем в НКВД Хармса подвергли личному обыску, в ходе которого было изъято двадцать четыре предмета, среди которых — практически все документы Д.И. Ювачева-Хармса (паспорт, свидетельство об освобождении от воинской обязанности, свидетельство о браке, членский билет Союза писателей и даже анализ из тубдиспансера), некое «заявление на имя Ленсовета», рукопись «Элегии» Введенского, записная книжка, шесть фотокарточек, пять листов бумаги с разными рисунками, два использованных железнодорожных билета, а также «бумажник старый коленкоровый», в котором, скорее всего, и находилось все вышеперечисленное. Кроме того, у Хармса при себе обнаружились:
Новый Завет издания 1912 г. с пометками и записями на полях.