«История одного супружества» — роман пулитцеровского лауреата о том, что мы плохо знаем тех, кого любим. Публикуем его фрагмент
На этой неделе в издательстве Popcorn books выходит книга Эндрю Шона Грира «История одного супружества» в переводе Анны Савиных. Пулитцеровский лауреат, автор бестселлера «Лишь», и на этот раз задевает самые сентиментальные струны. Главная героиня, Перли, выстраивает быт в старом доме исходя из довольно жестких условий: муж, ветеран войны, нуждающийся в особом уходе, сын, переболевший полиомиелитом и постепенно выкарабкивающийся из его последствий. Но она всему рада — в послевоенной Америке есть поводы для оптимизма. Однако, в скором времени, на пороге появляется человек, который откроет то, чего Перли не знала — и ее любовь окажется проверкой на прочность. Перед нами прекрасно срежиссированная история о любви, верности, расставании и встрече, о том, что нас сближает — и что разъединяет. Esquire публикует фрагмент романа, где незнакомец сидит в гостиной у Перли — а муж возвращается с работы.
Муж сошел вниз. Мы смотрели, как он по частям возникает в круге света: сначала узкий лаковый носок одной туфли, потом другой, затем заутюженные отвороты костюмных брюк, длинные ноги в угольно-черных штанинах, ремень на все еще подтянутой талии школьного спортсмена, мятая, что для него необычно, сорочка с закатанными рукавами и оди-наковые отблески на часах и обручальном кольце. «Привет? Привет?» — а затем лицо, которое я так любила, изумленное темнокожее лицо моего мужа.
— Привет, милый, — сказала я. — К тебе пришел старый друг.
Холланд стоял очень тихо, в оцепенении, раскинув руки, как святой, и к нему бежали сын и собака. Он смотрел на Базза. А я смотрела, как в его взгляде загорается что-то похожее на презрение. Затем он уставился на меня. Почему-то вид у него был испуганный.
— Здравствуй, Холланд, — сказал Базз. Он приветственно протянул к нему руки.
Когда он обернулся к своему другу, я поняла, что мне показалось знакомым в этом человеке: он был одет как мой муж. Твидовый пиджак, складная шляпа, длинные выглаженные брюки, даже манера дважды закатывать рукава рубашки, чтобы они были чуть ниже локтя. Так начал одеваться Холланд после войны. И моментально стало видно, что мой муж, так тщательно выбиравший одежду в магазинах, которые были нам по карману, прикладывавший распродажные галстуки к уцененным рубашкам, переживавший по поводу кашне, был всего лишь доморощенным повторением стиля этого мужчины. То, что я считала его особенностью, продолжением физической красоты, оказалось имитацией. Словно восстановление утраченного портрета — это было имитацией человека, которого я до сегодняшнего дня не видела.
Он повернулся к своему другу.
— Ну привет, Базз, — ровно сказал он.
— Что ты тут делаешь?
— Да просто пришло в голову заглянуть. У тебя жена красавица.
— Перли, это мистер Чарльз Драмер, он был моим начальником…
— Да, он мне сказал.
Мужчины еще несколько секунд обменивались тревожными взглядами.
— Давно не виделись, — сказал муж. — Несколько лет, — сказал Базз.
Взгляд Холланда упал на ковер, где лежал обрывок голубой бумаги в форме затонувшего континента. Я сказала, что Базз принес мне подарок, и он, кажется, очень удивился.