«Все придут к плавающим ставкам»
Заместитель председателя правления банка «Санкт-Петербург» Алексей Теплоухов — о том, почему компании переходят на плавающие ставки и почему им будет сложно вернуться назад, к фиксированным
В постоянно меняющихся экономических и регуляторных условиях банки все больше задумываются об управлении процентными рисками. Плавающие ставки — один из самых действенных инструментов для такого управления. Постепенно они перестают быть экзотикой: так, недавно большую часть своих активов перевел в инструменты с плавающими ставками банк «Санкт-Петербург» (занимает 16-е место среди банков с активами 680,7 млрд рублей.) Рассказать об опыте перехода на плавающие ставки, о том, почему невозможно вернуться обратно к фиксированным и будем ли мы брать ипотеку под плавающий процент, мы попросили заместителя председателя правления банка «Санкт-Петербург» Алексея Теплоухова.
— Как и когда в банке «Санкт-Петербург» появилась идея перевести всю активную часть баланса целиком на плавающие ставки?
— Этой идее уже несколько лет. Но вопрос надо разделить на две части. Для корпоративных клиентов довольно давно существовала практика, когда банки в договорах предусматривали право на одностороннее изменение процентных ставок. Соответственно требовалось только привязать изменения к каким-то индикаторам. Это либо ключевая ставка, либо ставка рефинансирования, MosPrime, RUONIA или какие-то иные индикаторы. Мы начали это переход еще лет семь назад.
Что же касается кредитов физическим лицам, то тут ситуация гораздо сложнее. Особой необходимости переводить потребительские кредиты на плавающую ставку нет — они достаточно короткие по дюрации. С ипотекой же вопрос больше в морально-этической сфере. Клиенты — физические лица, покупая жилье, зачастую несут последние деньги. В этих условиях перекладывать на них еще и процентный риск — это очень спорное решение. С другой стороны, мы понимаем, что доля ипотеки в балансах российских банков, как государственных, так и коммерческих, будет увеличиваться. На ком в итоге окажется процентный риск — на банковской системе или на клиентах? Этот вопрос еще предстоит решить. Поэтому физических лиц я бы оставил за скобками.
— Чтобы закрыть вопрос с физическими лицам, можете прокомментировать идею Сбербанка о создании ипотеки с плавающими ставками, но с фиксированным платежом?
— Идея Сбербанка понятна: они видят растущие процентные риски на своем балансе и понимают, что они будут только увеличиваться. Однако реализация этой идеи столкнется со сложностями, может возникнуть много ограничений. Когда у вас есть фиксированный платеж, но вы зависите от изменений процентной ставки, у вас меняется период, в течение которого этот платеж уплачивается. Предположим, человек в сорок лет берет ипотеку, изначально период платежа — двадцать лет, и тут вдруг этот период увеличивается до тридцати лет. Человек уже вступает в пенсионный возраст, и встает вопрос, что будет с его источниками доходов. Для банков же это повышение рисков: на дальнем сроке ипотеки они получат кредитный продукт, не обеспеченный платежами со стороны заемщика.
В других сферах мы также можем получить негативный эффект. Если мы переложили процентный риск на заемщика, с учетом неблагоприятной динамики реальных располагаемых доходов населения мы снижаем этот доход дополнительно. В итоге на долгосрочном горизонте мы снижаем потребительскую активность, которая и так невысока (что, в свою очередь, будет негативно влиять на экономический рост, инфляцию). Возможно, в текущей ситуации процентные риски имеет смысл оставить все-таки на банках как на профессиональных игроках. Пусть они управляют этими рисками через рынок производных инструментов и рынок секьюритизации. Возможно, появится что-то еще. Например, процентный риск может частично взять на себя государство.
Обратно к фиксированным ставкам дороги нет
— Если вернуться к корпоративным заемщикам, как долго занял переход на плавающие ставки?
— С корпоративными клиентами мы начали последовательный переход на привязку ставок к индикаторам где-то пять-семь лет назад. Завершили переход на плавающие ставки мы три года назад. Соответственно весь процесс перевода юридических лиц на плавающие ставки занял три-пять лет.
— Что вообще послужило толчком для перехода?
— Свою роль сыграл целый ряд факторов. Классический баланс любого российского коммерческого банка всегда был представлен следующим образом: длинные кредиты и короткие вклады. В результате российские банки всегда были подвержены процентному риску, длинных денег в экономике нет. Население готово размещать свои сбережения в банке в среднем на полгода-год. Более того, из-за пандемии произошел огромный переток денег с депозитов на текущие счета — средства, которые клиент может в любой момент забрать. Подверженность банков процентному риску только увеличилась.
Традиционно для банков принципиально важно было управление именно кредитными рисками. В последние же годы волатильность процентных ставок только усиливается, увеличивается разрыв между финансовым рынком и реальной экономикой. Монетарная политика центральных банков развивающихся стран по всему миру становится все более неопределенной, Ожидания участников финансового рынка толкают ставки с довольно большим диапазоном то в одну сторону, то в другую. В результате банки все больше становятся подвержены процентному риску.
Это риск нужно как минимум ограничивать, а как максимум — четко уметь им управлять и держать его в заданных пределах. Поэтому переход на плавающие ставки — это де-факто перенос с балансов банка процентного риска либо на корпоративных клиентов, либо на риски проектов, которые они реализуют. Это последовательная политика, которую проводит не только наш банк, но и целый ряд других финансовых институтов. Скорее всего, как на более развитых финансовых рынках, практически все заемные ресурсы будут привязаны к каким-то индикаторам — LIBOR, EURIBOR, может быть, SOFR (The Secured Overnight Financing Rate — околобезрисковая средневзвешенная медианная ставка «овернайт». — «Эксперт»), который через некоторое время заменит LIBOR. Так или иначе, весь рынок к этому придет. Ключевая задача — грамотное управление и минимизация процентного риска на балансах банков.
— Были в процессе перехода какие-то сложности?
— Вначале были и неприятные моменты. Сначала мы привязывались к ставке рефинансирования, но в кризис 2014 года ставку рефинансирования Центральным банк не менял. Ключевая улетела вверх, а ставка рефинансирования осталась где была. Это привело к определенным проблемам, то есть если основной индикатор, указанный в договоре, не изменился, то некоторые корпоративные заемщики не были согласны на изменение ставки. С юридической точки зрения с ними было очень сложно спорить.
— А технически все прошло гладко?
— Технические сложности были, конечно, но мы с ними справились. Учетные системы банков не предполагают полноценного учета всего, что связано с плавающими процентными ставками. Это ведь не только внедрение самой плавающей ставки, это еще и правильное внедрение опционов на досрочное погашение, использование невостребованных лимитов финансирования и так далее. Должна быть также опция перевода плавающих ставок в фиксированные. Далеко не все клиенты согласятся перейти от одной ставки на другую или они могут просить определенные ограничения, так называемые кэпы или флоры — границы, выше или ниже которых процентная ставка не может меняться.
Помимо этого нужно с учетом плавающих ставок правильно считать финансовый результат, правильно оценивать риски. На все это у нас ушло около года. Более того, систему нужно постоянно дорабатывать. Нужно выстроить очень грамотную привязку между финансовым рынком, индикаторы которого используются для плавающих ставок, и рынком коммерческого банковского финансирования. Например, одной из новых сложностей будет переход с LIBOR на SOFR.
— Как к переходу отнеслись клиенты? Сейчас ведь многие заинтересованы в фиксированных ставках.
— Этот вопрос напрямую связан с финансовой грамотностью менеджмента корпоративных клиентов. В 2013–2016 годах процесс перехода был скорее неосознанным со стороны корпоративных клиентов: они понимали, что банк предлагает какую-то другую ставку, но далеко не всегда понимали все последствия этого, и все происходило очень быстро. Плюс в 2015 году начался период длительного снижения процентных ставок, многие клиенты четко понимали, что если они берут плавающую процентную ставку, то они от этого только выиграют. Это способствовало более быстрому переходу на плавающие процентные ставки как по действующим договорам, так и по новым.
С 2017 по 2020 год в банковской системе происходили сокращения персонала, эти кадры оседали в корпоративном финансовом менеджменте. Корпоративный сектор приобрел достаточно серьезные компетенции в сфере финансов, и компании стали уже осознанно принимать решения о переходе на плавающие процентные ставки.
Но теперь все понимают, что период бодрого снижения процентных ставок завершен и опытный финансовый менеджмент корпораций будет стремиться брать кредиты по фиксированным ставкам. Конечно, это будет сложный, состязательный процесс. Сейчас доступ к кредитному финансированию не ограничен для компаний с очень высоким кредитным качеством, но для всех остальных он, наоборот, затруднен. Банки будут всячески препятствовать переходу обратно на фиксированные ставки, и с высокой долей вероятности им будет это удаваться, ведь для корпоративных клиентов рынок хеджирующих инструментов точно так же открыт.
Свопов на всех не хватает
— Вопрос плавающих ставок напрямую связан с управлением рисками. Можете рассказать, как вы страхуете риски на рынке свопов, о самом этом рынок и, шире, о рынке производных финансовых инструментов?
— Когда мы выходили на рынок процентных производных финансовых инструментов, он был относительно небольшой по емкости и тон на нем задавали банки-нерезиденты. Это были крупнейшие европейские и американские финансовые институты, которые имели серьезный опыт работы с процентными производными инструментами. Тогда мы выстроили — и сейчас продолжаем развивать — широкую сеть прямых взаимных линий с иностранными банками. Еще несколько лет назад при нашем объеме (баланс нашего банка кратно отличается от тех же JPMorgan, Goldman Sachs и так далее) мы всегда могли получить хорошую, адекватную котировку. Мы понимали, что в случае изменения индикаторов этот рынок позволит нам динамично хеджировать баланс нашей банковской книги. (Традиционно балансы банков делят на банковскую и торговую книги. Банковская книга — кредиты, депозиты и иные продукты классического банка. Торговая книга — операции на финансовых рынках, включая акции, облигации, операции на денежном рынке, производные финансовые инструменты. — «Эксперт».) Проблем не было даже несмотря на то, что рынок был относительно небольшой и на нем было не так много участников.
— А что происходит сейчас?
— К настоящему моменту рынок производных инструментов по своей емкости сильно не вырос, количество активных западных игроков осталось примерно тем же. В то же время все больше российских банков осознает масштабы процентного риска на своих банковских книгах, что этими рисками нужно управлять и минимизировать их. Так что количество российских банков, заинтересованных в хеджировании или в управлении процентным риском, увеличилось, а количество банков-нерезидентов практически не изменилось. В результате рынок в своем относительном объеме становится менее доступен для банков.
Серьезную роль в решении проблемы может сыграть российская инфраструктура финансового рынка — Московская биржа, центральный контрагент. Переход на центрального контрагента несколько лет назад очень сильно облегчил работу всем банкам на денежном рынке. Для рынка производных инструментов можно сделать что-то подобное.
Если все продолжат работать в рамках прямых линий, то возможности рынка будут ограничены, и это может привести к серьезному взлету котировок на производные финансовые инструменты просто потому, что у банков-нерезидентов лимиты на Россию, то есть на страновой риск, существенно не увеличиваются и они не смогут радикально нарастить объем открытого риска на Россию и удовлетворить растущий спрос на производные инструменты со стороны российских банков.
— Есть ли сейчас альтернативы прямым линиям?
— В определенной степени можно использовать другие скоррелированные инструменты, например, вместо процентного свопа — обычный валютный своп. Раньше, как правило, при взлете процентных ставок помимо процентных свопов схожую динамику имели, например, обычные валютные свопы доллар/рубль и так далее. Форвардные операции и опционы имеют определенную корреляцию, но она уже не настолько очевидна. Ничто не запрещает банкам в случае резкого роста процентных ставок и просто покупать доллары. Это старая история, когда банки на любой кризис покупают доллары. Но из-за того, что процентный дифференциал между разными валютами сокращается, это становится уже не настолько эффективным инструментом, в лоб его применять уже нельзя.
— Что будет с финансовым рынком, если большая часть банков перейдет на плавающие ставки?
— Я думаю, рынок получит очень серьезный импульс к развитию. С одной стороны, банки начнут очень активно управлять своим процентным риском через производные финансовые инструменты. Если рынок производных инструментов будет вообще не ограничен с точки зрения объемов, они смогут не перекладывать процентный риск на клиентов, а полностью закрывать его на производных инструментах. С другой стороны, развитый рынок производных инструментов будет подталкивать корпоративных клиентов более активно использовать возможности хеджирования.
На самом деле примерно так происходит на развитых финансовых рынках. Грамотность финансового менеджмента корпораций только ускорит этот процесс. Если и корпоративные клиенты, и банковский сектор будут более активно пользоваться производными инструментами, появится хорошая глубина рынка, появится очень много встречных интересов.
Банкам будет тяжело найти капитал
— Как вы видите перспективы бизнес-модели банка, основанной на плавающих процентных ставках, в связи с будущим ключевой ставки Банка России?
— Все, что делает Центральный банк, оказывает довольно серьезное влияние на банковскую отрасль. Денежно-кредитная политика ЦБ формирует ожидания рынка, меняет то, как банки относятся к процентному риску, к требованиям достаточности капитала, к заемщикам, к рыку плавающих ставок и так далее.
В принципе, взятие на себя излишнего процентного риска может потопить банк точно так же, как излишний кредитный риск. Если сейчас кредитный риск Банк России достаточно жестко контролирует, то в части процентного риска нам еще предстоят серьезные регуляторные изменения. Я думаю, что Центральный банк уже в среднесрочной перспективе придет к усилению регулирования процентного риска. Впрочем, в этом есть положительный момент: будут прозрачные, понятные правила игры и не будет той неопределенности, которая есть сейчас.
Если вернуться к ставке, то денежно-кредитная политика, которую проводит Банк России, внимание, которое он уделяет макроэкономической среде, необходимости стимулирования экономического роста внутри страны и так далее, сформировали у банков однозначное понимание, что ставка так или иначе будет колебаться, что она не будет фиксированной в длительном промежутке времени. Это ведет к необходимости более эффективно и более грамотно управлять процентным риском.
— В каком направлении вообще будет развиваться банковский бизнес при таком развитии событий?
— Я думаю, серьезный импульс получит развитие инвестбанковского направления. Банки, если будут упираться в лимиты процентного риска или в требования по достаточности капитала, станут менять формы предоставления финансовых услуг. Одна история — когда вы принимаете вклады у населения и размещаете их в кредиты корпоративным клиентам. Другая история — когда вы этим корпоративным клиентам не кредит выдаете, а размещаете для них облигацию и средства вкладчиков инвестируются в эти облигации, по сути, выводя клиентов на финансовый рынок, и попутно получаете комиссию. Меняется сама модель банковского бизнеса, меняется модель принятия рисков: в данной ситуации банки вообще уходят от рисков, напрямую связывая заемное финансирование и сбережения в одну единую цепочку.
— В завершение разговора хочется спросить, какие общие тенденции вы видите в банковской сфере: повышение комиссионных доходов, переход от ломбардной модели к управлению риском и сокращению издержек?
— На самом деле это один из самых больших вызовов, который мы сейчас видим. Однако все очень сильно зависит от того, насколько долго продержится эпоха низких процентных ставок. Если ставки в обозримой перспективе развернутся наверх, то старые бизнес-модели будут жизнеспособными еще годы. Если же это всерьез и надолго, то всем банкам внутри страны придется очень сильно адаптироваться к новой модели. Это означает, что процентная маржа будет очень низкой, что банки смогут зарабатывать только на правильном расчете рисков и на комиссионных доходах. В этой ситуации банки находятся в очень разных условиях.
Чем больше у банка сеть партнеров, чем больше у него экосистема, тем больше у него возможностей и шансов успешно адаптироваться и пережить эти тяжелые времена. Другой важный фактор — технологичность. Если вы понимаете, что вам нужно предоставить клиентам какие-то комиссионные услуги, но у вас нет ни интерфейсов, ни технологических возможностей, ни инфраструктуры, то такие банки окажутся в проигрышной ситуации. Более того, у них не будет денег на инвестиции в технологическое развитие.
— Есть же мнение, что деньги (инвестиции) могут решить большинство проблем?
— Еще один важный момент как раз лежит в области капитала и внешних инвестиций. Если маржинальность банковского бизнеса сузилась, автоматически снижается привлекательность банковского сектора как инвестиционного кластера. Значит, банкам в принципе будет очень тяжело обращаться за капиталом. Не будет капитала — не будет возможности достаточно широкого кредитования. Если сейчас одним из источников капитала является прибыль и банки понимают, что они могут увеличить капитал за ее счет и поэтому могут наращивать объем кредитного портфеля, то в ситуации, когда маржа снизилась, рентабельность снизилась, возможности доступа к капиталу снизились, то и возможности финансирования клиентов тоже снижаются. В результате может произойти повышение стоимости кредита и, как следствие, повышение кредитных рисков в целом по системе и по корпоративному сектору. Это очень серьезный вызов для банковской системы, на который нужно достаточно быстро отреагировать.
— На что в таких условиях рассчитывают банки?
— Если период низких ставок ненадолго и уже в следующем году все начнет отскакивать, инфляция начнет расти, Центральный банк развернет процентную ставку — это, конечно, банки спасет. Однако исходя из новой потребительской модели населения, надеяться на это не приходится. Люди больше сберегают, меньше тратят, подрастающее поколение все больше переходит к так называемой shared economy, когда не нужна собственная квартира, собственная машина, собственный офис — все это можно использовать совместно. Если раньше вам нужно было десять персональных автомобилей, то в каршеринге на те же десять человек нужно пять машин, а то и три.
Так что период низких ставок скорее всего всерьез и надолго. Следовательно, нас, вероятно, ждет период слияний и поглощений, уход с рынка ослабевших банков. Я думаю, что количество банков и дальше продолжит снижаться, а конкуренция будет возрастать. Банкам остается только менять модели с прямого принятия риска на себя на какие-то комиссионные источники доходов: надо продолжать выводить население и тех, кто управляет сбережениями, напрямую на финансовый рынок, искать новые ниши. К тому же это будет развивать российский финансовый рынок с точки зрения ликвидности, широты инструментов, количества участников. Если есть возможность — то формировать экосистемы, развивать партнерские программы. Наверное, это будет единственный способ выжить в такой агрессивной среде.
Нам предстоит очень сложный период. Однако мы видим, что в Европе и Америке период низких, околонулевых, а то и отрицательных ставок длится уже несколько лет. Банковская система так или иначе сумела адаптироваться к этим условиям.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl