Нужно больше заводов
России необходимо опережающее развитие химической промышленности и масштабная химизация народного хозяйства. В противном случае нас ждет остановка не только отдельных производств, но и целых отраслей
В середине ноября Министерство промышленности и торговли утвердило «План мероприятий по импортозамещению в отрасли химической промышленности России». Он содержит более 320 наименований продукции, производство которой предполагается в целях импортозамещения либо увеличить, либо создать с нуля. Это в три с лишним раза больше относительно того, что числилось в предыдущем плане, принятом в 2021 году.
При этом значительная часть из перечисленного в России не производится вовсе, а доля того, что все-таки выпускается, порой составляет единицы процентов от необходимого. Недостающее импортируется. При этом ежегодный спрос на продукцию, которую планируется импортозамещать, хоть и не полностью, сейчас составляет более 1,3 трлн рублей. Неплохая добавка к ВВП, если начать все это производить в стране в полном объеме. Впрочем, по многим позициям в плане в графе «год запуска в производство» стоит прочерк. Иными словами, пока Минпромторг еще не знает, когда заводы, производящие необходимые экономике химические продукты, будут запущены. Да и запуск производства не означает, что потребности в той или иной продукции будут полностью удовлетворены собственным производством и импорт больше не понадобится.
Стоит отметить, что по ключевым показателям производства и потребления продукции химического комплекса Россия существенно отставала и отстает от развитых стран. Этот факт был зафиксирован в принятой еще в 2014 году «Стратегии развития химического и нефтехимического комплекса на период до 2030 года». И это несмотря на то, что Россия имеет все необходимые предпосылки для развития химпрома.
Своим видением текущего состояния российской химической промышленности и ее перспектив с «Экспертом» поделился ректор Российского химико-технологического университета имени Д. И. Менделеева Илья Воротынцев.
Илья Воротынцев окончил Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского по специальности «химия». Диплом с отличием.
В 2006 году защитил диссертацию на присуждение степени кандидата химических наук, в 2011-м стал доктором технических наук.
В 2019 году получил ученое звание «профессор» по специальности «физическая химия».
В 2000–2021 годах работал в Нижегородском государственном техническом университете им. Р. Е. Алексеева, последняя должность — заведующий кафедрой «Нанотехнологии и биотехнологии».
В 2005–2006 годах — заместитель директора по науке и развитию компании «Фирма ХОРСТ», менеджер по исследованиям, разработкам и производству компании «ГерманЛабз Рус».
С сентября 2021 года — и. о. ректора РХТУ им. Д. И. Менделеева.
Общий стаж работы в химико-технологической отрасли — 22 года.
Автор 209 научных трудов, семи учебных пособий, семи патентов, Лауреат общенациональной премии «Профессор года» 2020 года в номинации «Технические науки» Российского профессорского собрания.
— Мы пришли к вам, потому что на вас — химиков — сейчас вся надежда: Россия, добывающая нефть и газ, теперь ограничена в их поставках за границу, так что нужно максимально использовать эти ресурсы внутри, производить и продавать продукцию более высокого передела. Для этого нужны технологии. Создать их можете вы. Что у нас с переработкой? Какие у нее перспективы и каково текущее состояние?
— Тяжелое состояние. Но мы преисполнены надежд. В 1999 году, еще будучи студентом, я присутствовал на встрече представителей бизнеса и ученых здесь, в РХТУ. Бизнес тогда говорил: «Нам ничего не нужно, мы все купим за границей, потому что на вас надежды нет. И вообще, десять лет прошло после развала Советского Союза, а вы ничего глобального не придумали!».
И получается, что практически 99 процентов крупнотоннажных производств у нас лицензионные. Лицензии из Европы, США, сейчас уже стали появляться китайские лицензии, южнокорейские лицензии и так далее. А теперь, когда все ушли, стало понятно, насколько глубокая деградация произошла. И даже наши инжиниринговые компании занимались тем, чтобы имплементировать лицензионное производство под наши существующие нормы и требования Ростехнадзора.
И соответственно, например, «Запсибнефтехим» (одно из крупнейших нефтегазохимических предприятий в мире, запущено в 2020 году, объем производства — 2,5 млн тонн базовых полимеров в год, принадлежит компании «Сибур». — «Эксперт») использует лицензионные технологии LyondellBasell. Хотя, когда мы с ними общались, они сказали: «Если бы мы знали, что у вас есть технологии контроля процессов в разных точках, мы бы использовали их…»
— То есть завод оставался бы построенным по иностранной технологии, но в нее было бы интегрировано ваше решение?
— Да. Безусловно.
— А полностью построить такого рода производство на российских решениях сегодня возможно?
— Мы в этом направлении сейчас активно двигаемся. Но просто в стране очень многого нет. Например, компании, делающие российское химическое оборудование, говорят, что не могут его сделать из российской нержавейки — шероховатость металла не соответствует требованиям. Покупают нержавеющую сталь за границей.
Или производство аммиака. Аммиак — это вообще чудо химической промышленности, две Нобелевские премии. Самое массовое химическое вещество, которое производится миллиардами тонн. Его изобретение дало кумулятивный рост численности населения нашей планеты, потому что это удобрения, это пища и так далее.
Важнейшее производство. Но мы используем оборудование и технологии Haldor Topsoe, Thyssenkrupp и ряда других иностранных компаний. Все потому, что многие годы российская научно-технологическая идеология не принималась бизнесом, потому что «мы все купим, мы все привезем и поставим». Сейчас государство поняло, что ситуация критическая и нужны конкретные перемены. Запущен федеральный проект «Передовые инженерные школы», РХТУ является одним из 30 вузов, в которых создается передовая инженерная школа. Среди 30 вузов есть еще несколько с химической направленностью. Но наша передовая инженерная школа направлена на создание средств производства, то есть на химическое машиностроение. Те проекты, которые мы сейчас уже реализуем, связаны с малотоннажной химией, с производством высокочистых веществ, где не нужны большие объемы, но нужна высокая технологичность. И мы это делаем прямо сейчас вместе с индустриальным партнером по нашим российским собственным технологиям.
— Когда мы сможем построить собственный нефтеперерабатывающий завод?
— Был такой великий министр химической промышленности Костандов. Наверное, один из моих кумиров, который задумал масштабный проект развития химической промышленности Советского Союза и почти его доделал. И может быть, доделал бы, если бы не умер и если бы страна не развалилась. Химическая промышленность полного цикла в Советском Союзе не была построена. Не хватило времени. Но и тогда Костандов очень много технологий в Советский Союз привез из-за границы. Причем были придуманы сопутствующие банковские механизмы, то есть химпром подтянул за собой и новый банковский механизм, в том числе в мировом масштабе. Уникальная история.
Я думаю, в принципе для строительства нефтеперерабатывающего завода все есть. Но нужно время, желание и острая необходимость сделать это.
— Есть технологии, и есть производство необходимого оборудования? Вы только что говорили про нержавейку…
— Есть производство запорной арматуры, аналитических приборов. Сейчас есть большая отечественная программа по приборостроению. Мы тоже активно в эту тему внедряемся: уже сделали один датчик для анализа примесей в одном из нефтепродуктов, которым самолеты заправляют. Посмотрели иностранный датчик, как он устроен, и сделали сильно дешевле и сильно лучше.
— Это был реинжиниринг?
— Мы не повторили, а сделали немного другое. На самом деле, с 2010-х годов российское образование стало получать большое количество хорошего оборудования. И, по сути, сегодня нет проблем, чтобы делать науку в Российской Федерации. Все есть. Если нет у нас в университете — значит, есть в соседнем университете, если нет в соседнем университете — значит есть в соседнем городе, в Москве — точно.
— С 2010-х годов — это десять лет. На мой взгляд, большой срок.
— Большой срок, да.
— И что сделано?
— По науке на самом деле очень много сделано. И, может быть, не пестрят обложки ведущих научных иностранных журналов, но есть статьи, есть открытия.
— Но хотелось бы конкретных производств.
— Здесь мы говорим о том, что между ученым и заводом есть «долина смерти», которую нужно пройти. Есть так называемый масштабный переход. Если вы сделали реакцию в пробирке, сразу построить большой, на несколько сотен тонн завод невозможно. Нужно сделать опытную установку, потом опытную установку побольше. Как правило, в химической технологии на один-два порядка можно поэтапно увеличивать объем производства.
— Есть малотоннажная химия.
— Малотоннажная химия — это отдельная история. И там тоже нужны масштабные переходы, потому что в малотоннажной химии где-то нужно сто-двести граммов, килограмм, а где-то — несколько тонн или несколько десятков тонн. И там тоже необходимы эти итерации. И здесь, конечно, проводились опытно-конструкторские работы за все это время. То есть чтото строилось, какие-то производства сделались.