Как не оказаться в хвосте революции здравоохранения
Россия может стать одним из мировых лидеров в продлении и улучшении качества жизни, если создание и внедрение у нас прорывных технологий в медицине и фармацевтике перестанет буксовать.
Система мирового здравоохранения в последние годы переживает технологическую и отчасти идеологическую революцию, которая позволит перейти от массового лечения заболеваний «наугад» к многократно более эффективному и быстрому — персональному, что еще в прошлом веке казалось фантастикой. Цифровизация здравоохранения и всех смежных отраслей, накопление большого массива персональных данных, их обработка искусственным интеллектом, блокчейн и квантовые технологии уже сейчас позволяют подобрать (или изобрести) лекарство и методы исцеления персонально для каждого больного, а также удаленно следить за выполнением условий выздоровления. Те же технологии в сочетании с генной и молекулярной инженерией уже сейчас позволяют создавать лекарства от неизлечимых прежде болезней, а также приборы и фармпрепараты, существенно продлевающие жизнь и улучшающие ее качество.
Эволюционирует и российская система здравоохранения. Крупнейшие игроки российской фармотрасли активно включились в процесс трансфера технологий и создания собственных уникальных биопрепаратов от редких и неизлечимых болезней. Некоторые из них вскоре могут быть выведены на рынок. Российские компании уже сейчас создают новые лекарства на основе генных, молекулярных и нанотехнологий, а также множественные приложения и приборы для телемедицины, удаленной диагностики и мониторинга состояния пациентов. Даже лидеры большой фармы говорят, что у России есть все заделы и компетенции, чтобы быть на передовой мировой революции здравоохранения. Но, как всегда, отечественный прогресс замедляет противоречивая регуляторика и отсутствие достаточного финансирования новых разработок.
О дивный новый доктор
Вы еще не успели почувствовать недомогание, а электронный «страж здоровья» на руке, который питается от теплоты тела, уже забил тревогу: проникла новая инфекция, способная привести к патологии. Ваш доктор на другом конце Земли передал на квантовый компьютер в Антарктиде данные от биочипов в вашем теле о состоянии всех органов и обмене веществ. Он уже изучил рекомендации искусственного интеллекта и по телесвязи отправляет вас на дополнительную диагностику в ближайшую клинику. Там вас давно ждут, а через час после ряда приятных процедур представят результаты глубокого молекулярного обследования всего организма с отчетом об особенностях восприятия им новой инфекции. Врач предлагает вам варианты лечения: быстро или удобно, но дорого, чуть дольше или хлопотнее, но дешевле, а после выбора фармкомпания уже готова прислать адаптированные под ваши особенности и характер инфекции препараты. Патологии удалось избежать, но образ жизни и рацион придется несколько изменить, поскольку врач с ИИ уже подобрали средства профилактики, варианты вакцинирования, диету и т. д. Это будет очередная, но далеко не самая главная ваша победа, поскольку прежде вам уже вставили биоэлектронное силиконовое сердце и подправили наследственный онкогеном.
Еще вчера мы читали об этом лишь у фантастов, но это будущее уже зарождается в многочисленных институтах и лабораториях, отчасти уже работая на наше здоровье. Умные часы и многие другие приборы и приложения для дистанционного мониторинга состояния организма, телемедицина, творящие чудеса экзоскелеты и протезы, биопрепараты, выращенные из стволовых клеток, «родные» органы и «молодильные таблетки» появились в нашей жизни меньше пяти-десяти лет назад и ознаменовали начало большой цифровой революции в здравоохранении. Захлестнувшая все отрасли цифровизация и ее производное — искусственный интеллект (ИИ) — именно в сфере здравоохранения открывают безграничные возможности управления организмом и его защитой вплоть до атомарного уровня. Уже сейчас вложения в R&D только в фармацевтике, не считая здравоохранения в целом, в пять с половиной раз (149 млрд долларов в 2017 году) превышают инвестиции в новые разработки в космической и оборонной сферах. Человечество всегда мечтало о долгой и комфортной жизни без боли и хвори.
Ген всему голова
С появлением возможности накопления и анализа больших данных ведущие страны мира бросились активно собирать генетический материал населения, чтобы исследовать корреляции между генетическими особенностями людей, окружающей средой, образом жизни, действием лекарств и их состоянием здоровья. Все дело в том, что именно генетический анализ позволяет создавать препараты, торпедирующие конкретную молекулу или вирус. Кроме того, генетический анализ позволяет понять причины неизлечимых ныне болезней, а также редких заболеваний, которых, по данным фонда Global Genes, насчитывается около семи тысяч, ими страдает около пяти процентов населения. Появление цифровых технологий и суперкомпьютеров значительно удешевило и ускорило расшифровку генома: если первый анализ занял тринадцать лет и обошелся миру в три миллиарда долларов, то сейчас изучить ДНК можно за сутки и за тысячу долларов. В 2017 году появились первые сообщения о впечатляющих результатах расшифровки генома: с помощью этой информации врачи нескольких стран смогли вырастить из стволовых клеток человека родственные пациентам органы и успешно их трансплантировать. Тогда же врачи впервые удалили дефектный ген у зародыша.
Если ведущие страны мира вместе взятые намерены проанализировать по несколько сотен тысяч геномов, то китайская компания BGI Genomics первой в мире еще в 2016 году расшифровала сразу миллион, а заодно вывела на рынок первый в мире общедоступный облачный сервис для анализа геномов. В проекте участвуют Intel и Alibaba Group со своими вычислительными мощностями. Все это в конечном счете приведет к тому, что анализировать ДНК сможет любое медучреждение, если не сам человек (с помощью приложений). Крупнейшие мировые фармкомпании сейчас активно работают с уже собранными генетическими большими данными и с теми, которые они собирают сами. «Благодаря работе с большими данными генетической и прочей информации мы оказались на пороге очередной революции, в результате которой многие заболевания, которые прежде считались неизлечимыми, уйдут в прошлое, — говорит генеральный директор по России и СНГ компании Janssen (фармподразделение Johnson & Johnson) Екатерина Погодина. — Наша компания в последние годы сосредоточилась именно на этом направлении — создании такой терапии, какой не существовало в природе».
Российская наука давно участвовала в расшифровке генома и даже лидировала в этом направлении. Многие компании, сосредоточенные на создании препаратов на основе анализа генома, собраны в биотехнологическом кластере «Сколково», а также на платформе «Медицина будущего», которая нацелена на интеграцию с бизнесом научных разработок, таких как проект создания инновационных препаратов для генной, генноклеточной и генно-иммунной терапии онкологических заболеваний, которую ведет Институт молекулярной генетики Российской академии наук.
«До сих пор правительство с осторожностью относилось к генной инженерии, но с прошлого года все изменилось, — говорит председатель платформы “Медицина будущего” академик РАН Всеволод Ткачук. — Мировые достижения в здравоохранении сейчас во многом связаны с анализом и генной инженерией, поэтому и была разработана государственная научно-техническая программа, предусматривающая форсирование научного задела генетики». Речь идет о федеральной научно-технической программе на 2019–2027 годы, по которой Минобрнауки планирует выделить 220,5 млрд рублей, в том числе на создание «не менее 20 генетических технологий, обеспечивающих редактирование геновмишеней, ассоциированных с патологическими процессами и генетическими заболеваниями человека».
Видоизмененные антитела
Удешевление расшифровки генома наряду с рыночными реалиями вызвало бурный рост биотехнологий в фармацевтике, которые теперь становятся столпом персонифицированного здравоохранения. У большинства крупнейших фаркомпаний пять-десять лет назад начал истекать срок патентной защиты на препараты химического синтеза, и они решили компенсировать утрату маржи на блокбастерах разработкой биопрепаратов (они предусмотрительно начали ее до истечения срока патентов), которые, в отличие от препаратов химического синтеза, крайне трудно или невозможно воспроизвести без оригинатора. Особенность биопрепаратов — их более высокая эффективность. Действующее вещество таких препаратов имеет биологическое происхождение и является производным от живых клеток, обладает сложной гетерогенной молекулярной структурой. Исходным субстратом служат клетки животного происхождения или микроорганизмы. В основном они нацелены на излечение разных видов онкологии, диабета, вирусных гепатитов, сердечно-сосудистых болезней, ВИЧ и СПИД. В мире рынок биопрепаратов растет в среднем на 20% в год и оценивается в 13,3 млрд долларов, из них почти равные части тратятся на два направления — генную инженерию и клеточную терапию. Среднегодовой темп роста рынка этих препаратов — 22%, и, по прогнозам экспертов, через несколько лет затраты в этой области вырастут до 500 млрд долларов. Биолекарства — средства, полученные с использованием белков, ДНК-вакцин, моноклональных и пептидных антител. К биотехнологиям в фармацевтике можно отнести и новые экспериментальные подходы — генную терапию, лечение на основе стволовых клеток, применение РНК-вирусов. Их особенность — возможность точного, индивидуального подхода к болезни за счет воздействия на патологический процесс на уровне молекул и генов. Биомедицина анализирует причину заболевания на молекулярном уровне и исходя из этого производит лекарства на основе генетических модификаций микроорганизмов и (или) клеток организма. То есть можно настроить клетку человека так, чтобы она не реагировала на определенный вирус, или, напротив, создать микроорганизм, который видоизменит раковую клетку и сделает ее безобидной.
Основным мотивом инвестировать в биотехнологии для бигфармы стала возможность освоить не сдававшиеся прежде типовым химическим технологиям ниши — неизлечимые и трудноизлечимые болезни. Например, в последние несколько лет удалось практически покончить с артритом, появились эффективные биопрепараты для лечения причин, а не симптомов болезней Альцгеймера и Паркинсона, есть эффективные терапевтические решения в области лечения гепатита, рассеянного склероза и сердечно-сосудистых заболеваний, диабета. Главное, биопрепараты позволяют полностью лечить некоторые виды рака, проводить более щадящую, чем химическая, терапию других онкозаболеваний и гепатитов, а также приближают нас к лечению ВИЧ. «Еще недавно, если человеку ставили диагноз ВИЧ, он просто медленно умирал, — говорит генеральный директор “GSK Фарма в России” Олег Дубянский. — Но теперь инновационные препараты дают ВИЧ-инфицированному пациенту возможность жить точно так же, как и всем нам: он может рожать детей, воспитывать их, быть активным членом общества».
Сейчас почти все крупнейшие мировые компании имеют в своих портфелях набор из биопрепаратов и стремятся его наращивать. «Например, наша компания планирует в следующие несколько лет вывести на рынок 25 новых молекул, в том числе биопрепаратов, которые смогут полностью трансформировать жизнь пациента, — говорит директор компании Pfizer Эрик Патруйярд. — Скажу лишь об одном случае — о лечении гемофилии. Она станет проблемой прошлого, то есть подразумевается полное изменение жизни пациента». Компания считается лидером на рынке биопрепаратов. Из последних, к примеру, в позапрошлом году Pfizer выпустила на российский рынок препарат «Тафамидис» — первое и единственное средство для лечения транстиретиновой семейной амилоидной полинейропатии (редкое и неуклонно прогрессирующее нейродегенеративное заболевание с летальным исходом).
Пять лет назад компания Janssen совершила мировой прорыв, выведя на рынок препарат «Совриад», который позволяет лечить вирусный гепатит С неинтерферонным способом, который считается тяжелым и малоэффективным. «Как и многие компании большой фармы, мы сосредоточены на создании терапии, прежде недоступной для пациентов, потому что такой терапии не существовало в природе, — говорит Екатерина Погодина. — Разработок у нас много, но важно, чтобы инновации так же быстро, как и для других пациентов во всем мире, были доступны для российского пациента. Сейчас в России лишь двадцать процентов пациентов имеют право на льготное лекарственное обеспечение, а реально покупают лекарства всего десять процентов».
Bayer сосредоточен на разработке новых молекул для лечения онкологических, кардиологических, офтальмологических заболеваний. На разных стадиях клинических исследованиях находятся пять активных субстанций. На разработке широкой группы рецептурных препаратов сфокусирована и компания AstraZeneca, портфель которой включает 13 новых молекул, которые находятся в третьей фазе клинических исследований.
Основная трудность вывода инновационных препаратов на рынок — слишком длительный, в среднем до десяти лет, период разработки (лишь 14% новых молекул становятся потом препаратами), на исследования компании большой фармы тратят в среднем по три-четыре миллиарда долларов в год.
В России дело осложняется и слишком долгой регистрацией новых препаратов, особенно биологических. По словам исполнительного директора Ассоциации иностранных фармпроизводителей России Владимир Шипкова, в прошлом году в России было выведено 20 инновационных препаратов, включая биопрепараты. «Но эти препараты, надо признать, пришли и стали достоянием нас с вами как российских пациентов с опозданием от четырех до двенадцати лет, — говорит г-н Шипков. — Для сравнения: в 2018 году на американский рынок вышло 59 инновационных препаратов».
«Сейчас остро встает вопрос о комплексной оценке инновационных, особенно биопрепаратов, при госзакупках, — говорит директор группы компаний Sanofi в странах Евразийского региона Оксана Монж. — Как оценить, например, препарат, эффект от которого наступает спустя годы? Не закупая такие препараты, пациентов лишают права на доступ к инновационной терапии».
По словам специалиста центра экспертизы и контроля качества медицинской помощи Министерства здравоохранения Нурии Мусиной, чтобы обеспечить доступность инновационных моделей лекарственного обеспечения, понадобятся новые подходы к оценке их эффективности. Таковым может стать институт риск-шеринга, когда государство или страховщики платят за дорогие лекарства лишь в случае, если будет достигнут терапевтический эффект. Пока адекватной системы оценок для этого нет. «Рискшеринг — одна из моделей концепции ценностно-ориентированного подхода в здравоохранении, — говорит г-жа Мусина. — И необходимо их внедрять, тем более что на подходе у нас клеточная, генная терапия, там без новых подходов оценки мы просто не сможем обеспечить доступность этих препаратов».
Гонка биотехнологий
Российский рынок биопрепаратов оценивается в 2,2 млрд долларов, в основном это рынок традиционной биофармацевтики (диагностические или профилактические средства: вакцины, бактериофаги, гормоны, тест-системы и т. д.). Но в последнее время за счет трансфера иностранных технологий, а затем и создания собственных в России появились первые собственные биосубстанции. Основной прорыв был сделан в производстве инсулина («Герофарм», «Р-Фарм», «Фармасинтез»). За счет гранта от Фонда развития промышленности в 183 млн рублей компания «Медсинтез» создала первую российскую субстанцию генно-инженерного инсулина. Всего же в России уже производится 60 из существующих более чем 75 международных непатентованных наименований (МНН) иммунобиологических препаратов, их выпускают 40 отечественных предприятий. Отечественные производители — «Биокад», «Биннофарм», «Фармасинтез», «Фарм-Синтез», «Изварино-фарма», «Петровакс Фарм» и «Р-Фарм» — занимают менее 10% рынка биопрепаратов и больше работают в сегменте диагностических или профилактических средств (вакцины, бактериофаги, инсулины), на худой конец, воссоздают копии западных препаратов. Например, столичная компания «Фарм-Синтез», прежде занимавшаяся в основном созданием дженериков первого поколения, сейчас занимает почти половину российского сегмента гормонозависимых противоопухолевых средств, успешно конкурируя с таким глобальными компаниями, как Novartis и Roche.
В основном биотехнологии пока приходят к нам от большой фармы, компании которой активно локализуют в России свои производства, изготавливая, правда, сложные молекулы за рубежом, поскольку это очень сложное производство. Только «Фармстандарт» Виктора Харитонина локализовал на своих мощностях десятки наименований биопрепаратов по госконтрактам. А «Р-Фарм» Алексея Репика существенно продвинулась в создании прямых противовирусных препаратов от гепатита С, что позволило почти втрое снизить стоимость его лечения. «Мы были реципиентами трансфера иностранных технологий, это и позволило нам создать собственную базу, как производственную, так и научную, чтобы уже готовить собственные оригинальные патентованные препараты не только для российского, но и для мирового рынка», — говорит генеральный директор «Р-Фарм» Василий Игнатьев.
В этом году всех удивила компания Biocad, которая зарегистрировала оригинальный ингибитор интерлейкина17 на основе моноклонального антитела для лечения среднетяжелого и тяжелого псориаза. Это большое достижение для рынка: в мире считанные десятки препаратов на основе моноклональных антител (моноклональные антитела — белковые вещества или иммуноглобулины, действие которых направлено против одной-единственной детерминанты конкретного сложного антигена). Действующее вещество нетакимаб и одноименный препарат от «Биокада» представляет собой первое российское моноклональное антитело, блокирующее развитие псориаза. За основу биологического препарата взяты последовательности иммуноглобулинов ламы, у которой посредством генетической инженерии аминокислотные последовательности ДНК антител были заменены на человеческие. На разработку препарата потребовалось семь лет, а инвестиции в разработку составили 568 млн рублей. Новое лекарственное средство уже поступает в продажу. «Впервые в истории нашей страны, включая опыт Советского Союза, была абсолютно с нуля создана оригинальная молекула такого класса, по эффективности сравнимая с мировыми блокбастерами рынка, а в иных случаях даже превосходящая их», — говорит генеральный директор Biocad Дмитрий Морозов.
Речь идет об особом новом виде биопрепаратов, называемых биомолекулярными клеточными препаратами (БМКП). По данным Российской ассоциации производителей БМПК, сейчас в мире защищено 30 тыс. патентов на разработку и выпуск БМКП, но зарегистрировано пока лишь 30 продуктов, среди которых теперь есть и российская разработка. Большую заявку на разработку российских биопрепаратов сделала и аффилированная с «Фармстандартом» компания «Генериум», первой подавшая заявку на производство БМКП, который позволит масштабировать хрящевую ткань для лечения травм суставов и остеоартрозов. Недавно компания вывела на рынок препарат на основе БМКП «Экулизумаб» от орфанной болезни (пароксизмальная ночная гемоглобинурия), он дешевле аналогов на четверть, что позволит бюджету сэкономить около 600 млн рублей в год на его закупку. В ближайшей перспективе компания намерена вывести на рынок около 40 генно-инженерных продуктов, находящихся на разных этапах клинических исследований. Над созданием моноклональных антител работает сейчас и компания «Икс-Биоселл» президента Ассоциации производителей БМКП Алексея Мартынова. Другой крупный участник российского рынка инноваций, Центр высоких технологий компании «ХимРар», начинал работать под заказ для крупных иностранных компаний, а сейчас ведет собственные разработки биомолекул при поддержке своего венчурного фонда «ХимРар Венчурс». По словам председателя совета директоров НП ЦВТ «ХимРар» Андрея Иващенко, сегодня на разных стадиях клинических исследований находятся препараты для лечения гепатита С, онкологических заболеваний, шизофрении и СПИДа.
Впрочем, пока российские фармпроизводители не в полной мере оправдали надежды правительства. Для развития инноваций в фармотрасли, трансфера технологий, производства как дженериков, так и уникальных биопрепаратов Минпромторг с 2011 по 2014 год разыграл около 500 контрактов на создание новых производств, направив компаниям около 22 млрд рублей. Например, по данным профильного издания Vademecum, только «Р-Фарм» и его «Технология лекарств» заключили 33 таких контракта на полтора миллиарда рублей, а тем или иным образом связанные с «Фармстандартом» компании «Ф-Синтез», «Биокад», «Генериум» и «Натива» заключили 70 контрактов на 4,1 млрд рублей. Но, по данным агентства IQVIA, восемь зарегистрированных этими компаниями групп препаратов в 2018 году заняли в своих рыночных сегментах доли от 0,01 до 0,58%, а остальные 15 препаратов до рынка по разным причинам не дошли. Минпромторг пытается через суд взыскать с них бюджетные средства. «Новые биопрепараты трудно выводить на наш рынок, поскольку Минздрав не готов давать за них адекватную затратам цену, — говорит Дмитрий Морозов. — Поэтому инновационным компаниям не хватает средств на новые разработки».
Схема блокировки моноклональным антителом вредоносного белка
Фото ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl