Америка в войне: рождение сверхдержавы
Вторая мировая война дала США возможность не только выйти из Великой депрессии, но и превратиться в глобальную сверхдержаву
Исторический опыт не позволяет однозначно утверждать, что победоносные войны решают внутренние проблемы государств, но это утверждение справедливо в отношении участия США во Второй мировой войне. За десять лет до нее Америка стала эпицентром Великой депрессии, предопределившей ход глобальных событий, включая победу нацизма в Германии в 1933 году. В том же году президентом США стал Франклин Рузвельт, провозгласивший «Новый курс», основанный на активистских мерах экономической политики. Реализация Курса была «движением на ощупь» к достижению главной цели — выходу из Великой депрессии, чего так и не удалось осуществить к началу Второй мировой войны. Участие в ней США потребовало кардинальной перестройки американской экономики, ставшей возможной лишь благодаря радикальному усилению роли государства. Как же сработало такое сверхсильное средство от тяжелого недуга экономики, как участие нации в Великой войне?
Перипетии «Нового курса»
Рецессия, охватившая американскую экономику после краха Нью-Йоркской фондовой биржи осенью 1929 года, оказалась беспрецедентной по масштабам и продолжительности. Череда банковских кризисов привела к сжатию кредита, и к 1933 году производство упало на треть, а без работы остались 13 млн человек — четверть рабочей силы. Набеги вкладчиков на банки подпитывались ожиданиями отказа США, вслед за Британией, от золотого стандарта и девальвации доллара. Вызванная падением спроса сильная дефляция и массовые банкротства подстегнули уход населения в наличность и золото. Кульминацией кризиса стало введение банковских каникул поначалу властями отдельных штатов, а в марте 1933-го и на общенациональном уровне. Это стало первой экстраординарной мерой, принятой Рузвельтом сразу после его инаугурации и позволившей остановить банковскую панику.
Его предшественник Герберт Гувер пытался противодействовать кризису, но делал это недостаточно решительно, оставаясь приверженцем идеологии рыночных свобод. С приходом Рузвельта несвоевременные догмы были отброшены. Первым разрывом шаблона стал отказ от золотого стандарта доллара в апреле 1933 года, позволивший остановить дефляцию. Основополагающей идеей «Нового курса» стало активное вмешательство государства в экономические процессы. Главным достижением первого президентского срока Рузвельта (1933–1936) можно считать восстановительный рост американской экономики, поддержанный активной фискальной политикой. В результате в 1936 году удалось вернуться к реальному уровню докризисного ВВП 1929 года (см. график 1).
При этом все же сохранялся значительный отрыв от долговременного тренда экономического роста, отражающего не реализованный из-за Великой депрессии сценарий развития, а в мае 1937-го кризис вышел на новый виток — началась так называемая рузвельтовская рецессия. Она продолжалась более года и привела к тому, что в 1938 году промышленное производство упало на 21%, а инвестиции в основной капитал — на 34%. Рецессия была усилена преждевременной попыткой правительства США сбалансировать федеральный бюджет 1938 года за счет сокращения расходной части.
Безработица к 1937 году снизилась почти в два раза по сравнению с 1933-м, с 25 до 14%, но в 1938-м вновь выросла до 19%, или до 10,4 млн человек, и оставалась двузначной вплоть до начала войны (см. график 2). Если даже не учитывать 2–3,5 млн безработных, привлеченных на постоянной основе государством на общественные работы (с почасовой оплатой ниже рыночных ставок для строительства дорог, мостов и общественных зданий, природоохранной деятельности, культурных проектов и т. д.), то уровень безработицы до 1940 года все равно был двузначным.
Экономисты — сторонники монетаризма, например Алан Мельтцер, постфактум видели первопричину «рузвельтовской» рецессии в удвоении резервных требований к коммерческим банкам — членам ФРС в 1936–1937 годах, вызвавшем скачок процентных ставок. Таким способом Федрезерв пытался сыграть на опережение в ситуации оживления экономики и фондового рынка, чтобы предотвратить неконтролируемую кредитную экспансию. В результате рост денежной массы, начавшийся в 1933 году, временно притормозил, но возобновился после снижения дисконтной ставки Федерального резервного банка НьюЙорка до 1% в 1937-м. Тем не менее банки предпочитали наращивать ликвидность в виде избыточных резервов на счетах ФРС и казначейских бумаг, сокращая предложение кредитов предприятиям реального сектора.
Проблема заключалась не в предложении денег, а в том, что сами эти предприятия не стремились реализовывать длинные проекты, прежде всего из-за фактора политической неопределенности. В 1935–1939 годах были повышены налоги на прибыль корпораций, доходы от капитала и недвижимость и принят ряд законов, ограничивших свободу бизнеса. Реализация таких нововведений облегчалась тем, что Верховный суд в 1937 году оказался под фактическим контролем Рузвельта и перестал выполнять роль последней инстанции в защите интересов работодателей и прав собственности. Йозеф Шумпетер в книге «Капитализм, социализм и демократия» отмечал, что «политика “Нового курса” давала возможность осуществлять экспроприацию доходов у групп с высокими доходами еще до войны».
Что повлияло на крен влево «Нового курса» во второй половине 1930-х? Приведем отрывок из книги Алана Гринспена и Адриана Вулдриджа «Капитализм в Америке»: «На выборы 1936 г. Франклин Рузвельт шел как защитник простого народа от власть имущих — эгоистичных и недальновидных бизнес-элит, которые, с его точки зрения, обрекли страну на рецессию и упорно стремились подорвать “Новый курс”. В ежегодном послании к Конгрессу 3 января 1936 г. он обрушился на “заскорузлую алчность”: “Они жаждут восстановить свою эгоистичную власть. …Только дайте слабину — и они вернутся к тому, чем всегда жила аристократия прошлого: власть для себя и рабство для народа…”».
В рамках «Нового курса» проводились реформы, улучшавшие положение трудящихся. Был принят «закон Вагнера» о регулировании трудовых отношений, введен минимальный уровень зарплаты, создана система социального страхования и т. д. Благодаря содействию Рузвельта усилились профсоюзы, что привело к росту забастовочного движения в стране, но обеспечило поддержку «Нового курса» хорошо организованной политической силой. Профсоюзы же, в свою очередь, добивались при поддержке государства повышения зарплат, внося при этом вклад в сохранение высокого уровня безработицы.
Антикапиталистическая риторика Рузвельта и его команды в предвыборной кампании 1936 года помогла в борьбе за второй президентский срок, но усилила негативный настрой делового сообщества в предвоенные годы. Тревогу предпринимателей вызывала возможная радикализация экономической политики американского государства. Направления дальнейшего движения страны были неясны, но вполне вероятной альтернативой регулируемому рынку была модель командной экономики, позволившая тоталитарным режимам Европы выбраться из Великой депрессии. Часть американской бизнес-элиты считала привлекательной экономическую систему Третьего рейха, гарантировавшую стабильные заказы государства и госконтроль над зарплатой на относительно низком уровне, свидетельством чего была высокая рентабельность немецких отделений ведущих американских компаний.
Из-за политической неопределенности частные производственные инвестиции в долях ВВП к концу 1930-х все еще были существенно ниже докризисного уровня: в 1929 году они составляли 16% ВВП, в 1932-м упали до 2% ВВП, к 1937- му вновь выросли до 13% ВВП, однако в 1939 году были лишь на уровне 11% ВВП. Инвестиционный кризис так и не был преодолен, несмотря на благоприятные макроэкономические условия второй половины 1930-х, созданные мягкой монетарной политикой, обеспечившей низкие процентные ставки при умеренной инфляции. Отрицательный реальный процент по коммерческим бумагам повлиял на оживление потребительского спроса на товары длительного пользования, сильно сжавшегося из-за банковского кризиса 1932–1933 годов. Тем не менее инвестиции в основной капитал сдерживались неясностью политических перспектив.
Главным итогом «Нового курса» стала не победа над Великой депрессией — она оказалась половинчатой, — а произошедшая трансформация государственной системы. Федеральное правительство значительно расширило свои полномочия, функции и масштабы активной деятельности в экономике и к началу Второй мировой войны сильно отличалось от близкого к минималистскому правительству образца 1929 года. Тогда расходы федерального бюджета составляли лишь 3% ВВП, а в 1939-м они достигли почти 10% ВВП (тенденция оказалась долговременной: в 2022 году правительство тратило уже 25% ВВП). Кроме того, благодаря испытаниям Великой депрессии и экспериментам «Нового курса» американское общество было психологически готово к дальнейшим радикальным изменениям в системе управления экономикой.
Мобилизационная экономика
Вступив «под занавес», в 1917 году, в Первую мировую войну, США закупали продукцию военного назначения у Британии и Франции и к началу Второй мировой были всего лишь на семнадцатом месте в мире, после Румынии, по численности вооруженных сил (менее 190 тыс. человек). Военные расходы США составляли в 1939 году лишь 1% ВВП. В распоряжении американской армии было всего около 500 танков, причем только средних и легких, и 1700 самолетов, в основном устаревших.
Наращивание американского военного потенциала началось более чем за два года до объявления войны Японии в декабре 1941 года, когда в августе 1939-го было создано Управление военными ресурсами (УВР). Это событие обозначило завершение «Нового курса», оказавшегося под вопросом уже в 1938 году из-за рецессии и фактической потери Рузвельтом большинства в нижней палате Конгресса (перешедшего к консервативной коалиции республиканцев и демократов-южан). Создание УВР, по сути, стало началом перехода США к мобилизационной экономике.
Такой переход потребовал конверсии гражданских отраслей, создания в сжатые сроки новых производств и перераспределения ресурсов в колоссальных масштабах. Это было невозможно осуществить с помощью рыночных механизмов, которые необходимо было заменить централизованным планированием. Государство должно было принимать решения в условиях жестких ресурсных ограничений на средства производства, материалы и рабочую силу. Это радикально отличалось от главной установки «Нового курса» на обеспечение полной занятости и загрузки избыточных производственных мощностей в условиях ограниченного совокупного спроса.