30 лет русских инноваций: почему не сложился пазл
Десятки заимствованных и оригинальных институтов поддержки инноваций не подняли фронтальную технологическую волну. Институты непродуктивны в отсутствие прорывных проектов и дезинтеграции связки между наукой и промышленностью
Слово «инновации» вошло в российский политический лексикон в 1990-е годы, в этот же период в мире начала расти популярность термина «инновационная политика», и самые разные страны, от США и Китая до Финляндии и Израиля, стали в приоритетном порядке строить и шлифовать национальные инновационные системы (НИС).
Россия сначала была занята в этой сфере реформой советского наследства, но в 2000-е тоже приступила к созданию собственной НИС, на что были выделены существенные бюджетные средства и административный ресурс. К началу 2010-х стало понятно, что построение НИС по зарубежным лекалам не дает заметного результата. Однако вплоть до окончания второго десятилетия нового века собственную модель инновационной политики сформировать так и не удалось. Следствием этого факта стали заявления о смене приоритетов инновационной политики и о реформе институтов инновационного развития в 2020–2021 годах. Для выбора дальнейшей инновационной стратегии страны необходимо провести анализ предыдущего тридцатилетия активности государства в этой сфере.
Компания «Иннопрактика» совместно с Институтом менеджмента инноваций ВШБ НИУ ВШЭ подготовила исследование «30 лет инновационной политики России», проведя интервью с ключевыми полисимейкерами и экспертами, проанализировав динамику нормативно-правовой базы и изучив научные публикации за 1991–2021 годы.
Основные главы исследования были завершены к середине февраля 2022 года, но введение и выводы были написаны позже, когда экономическая ситуация радикально изменилась. Нам представляется, что выводы работы в новых условиях востребованы еще больше. Самостоятельное, устойчивое развитие страны невозможно без кардинальной «перезагрузки» инновационной политики.
Завышенные ожидания и избавление от иллюзий
Исследование показывает, что российская инновационная политика за тридцать постсоветских лет прошла три основных этапа, для каждого из которых мы предложили свое название: 1991–2000 годы — «Первые шаги», 2001–2012 годы — «Время завышенных ожиданий» и 2013–2021 годы — «Избавление от иллюзий». В определенном смысле их можно сопоставить с участками «кривой Гартнера» (график, предложенный консалтинговой компанией Gartner, отражающий цикл созревания инноваций: триггер, движение к пику завышенных ожиданий, разочарование и плавный выход на «склон просветления»). Конечно, деление на этапы и их названия условны, внутри каждого из них можно выделить и отдельные периоды, и разнонаправленные тенденции. Однако если посмотреть на ход событий в исторической оптике и, что важнее, в исторической логике, именно такое трехчастное деление представляется оправданным.
Первый этап — это 1990-е годы, когда строились отдельные элементы новой инновационной системы, разрабатывались первые законодательные акты в этой области, а также предпринимались попытки восстановления прерванной с распадом советской системы инновационной цепочки от фундаментальной науки до рынка. Параллельно шло активное формирование частных технологических компаний. Особенностью этого этапа стало стремление выстроить отечественную НИС на основе зарубежного опыта и под влиянием различных внешних сил.
Второй этап, 2001–2012 годы, ознаменовался комплексным формированием инновационной системы. В этот период стали вводиться инструменты и элементы инфраструктуры, помогающие развитию инновационной активности бизнеса. На этом же этапе начали активно создаваться госкорпорации, и один из первых институтов инновационного развития, появившихся в эти годы, — «Роснано» — был первоначально сформирован в госкорпоративной модели. Госкорпорации рассматривались как локомотивы инновационного развития российской экономики, для чего на них накладывалась обязанность разрабатывать и согласовывать с государством программы инновационного развития. Тем не менее, несмотря на повышенную активность самых разных игроков и большие ожидания от стимулирования инноваций, период завершился разочарованием в актуальности и приоритетности инновационной повестки для России, а также в готовности государства последовательно и в течение длительного времени проводить целостную инновационную политику.
Третий этап продолжался в течение 2013–2021 годов. Попытка механического переноса в Россию западной модели развития инноваций, под знаком которой прошел второй этап, оказалась малорезультативной — так же, как и попытка имплементации на отечественной почве разнообразных клонов используемых за рубежом институтов и инфраструктур. При этом готовой альтернативной модели не появилось, поэтому довольно долго участникам рынка инноваций приходилось действовать методом проб и ошибок. Не будет преувеличением утверждать, что поиск этой модели продолжался вплоть до окончания 2021 года. В этот период происходил переход к новому системному уровню регулирования: государство стало уделять больше внимания промышленной политике, импортозамещению, цифровизации, а также формированию масштабных проектов, которые отвечали бы на стоящие перед страной вызовы и угрозы. Главными опорами национальной инновационной политики стали государственный сектор и ИТ-отрасль.
Три типа инновационной политики
Посмотрим на историю российской инновационной политики исходя из концепции деления ее на три типа: линейную, проектную и экосистемную.
Линейная инновационная политика последовательно стимулирует инновационный процесс от исследовательской стадии к прикладным разработкам и далее — до выхода на рынок. Инновационный процесс в линейной модели развивается главным образом эволюционно, в соответствии с логикой развития научной мысли в том или ином научно-технологическом направлении. Этот подход хорошо ложится на плановый механизм управления — именно линейная инновационная политика была доминирующей в СССР, когда результаты фундаментальной науки, сконцентрированной в АН СССР, переходили в зону прикладных исследований, ведущихся отраслевыми НИИ, затем через систему проектных институтов и КБ транслировались в промышленность.
Заметим, что без развитой промышленности, предъявляющей спрос на инновационные разработки, линейная политика работает плохо. Кстати, в самих компаниях традиционный внутренний инновационный процесс совершенствования применяемых технологий и выпускаемых продуктов организуется прежде всего по линейной модели — именно на такие работы корпорации во всем мире выделяют основной объем средств на инновации.
Проектная, или миссионерская, инновационная политика исходит из логики больших вызовов, масштабных задач, ответом на которые становится реализация того или иного проекта. В компаниях тоже существует аналог подобной политики, когда используются методы корпоративного проектного управления в ответ на рыночные вызовы. Если главная движущая сила линейной модели — внутренняя логика развития технологии, то в проектной модели главными мотиваторами выступают внешние вызовы и угрозы проиграть конкурентную борьбу или понести серьезные потери.
Проектный подход предполагает не столько необходимость создания или развития конкретного продукта или технологического процесса, сколько достижение успеха в выбранном направлении, получение нового качества роста, выход на новые, ранее недоступные рубежи. Для реализации проекта, как правило, создается отдельная, обособленная система управления, формируется сводная команда из представителей разных направлений, назначается специальный руководитель проекта.
Миссионерская инновационная политика в масштабах государства ярче и четче всего проявляется в ситуации угрозы национальной или общественной безопасности (атомный проект, создание вакцины в условиях пандемии и т. п.). Особенность этого подхода заключается в том, что в процессе реализации проекта могут быть получены иные положительные результаты (экстерналии), не предусмотренные ранее, но учитываемые при оценке работы команды проекта и его руководителя.
Наконец, третий тип инновационной политики — системный, или, в более позднем варианте, экосистемный. Считается, что он оформился в мире как самостоятельный тип инновационной политики позже первых двух, в 1990-е годы. Задача экосистемного подхода — сформировать среду, благоприятную для самостоятельного развития большого числа отдельных самостоятельно действующих субъектов инновационной деятельности. Эта политика обеспечивается функционированием НИС через институты развития — специализированные государственные или квазигосударственные организации, деятельность которых направлена на обеспечение социально-экономического и научно-технологического развития страны. В случае компании речь идет о создании широкой кооперационной сети внешних поставщиков и потребителей инновационных решений. Формирующий экосистему субъект управления (государство или корпорация) не ставит цели и задачи, а предоставляет самостоятельным командам доступ к набору базовых технологических платформ, к инфраструктуре и информации о потребностях рынка, включая и собственные потребности. Используя эти возможности, команды разрабатывают новые решения, растут, предъявляют результаты, а организатор экосистемы ведет постоянный мониторинг и отбор достигнутых результатов. Если эти результаты оказываются интересными с точки зрения дальнейшего развития, команды получают дополнительные ресурсы и могут быть интегрированы в кооперационные цепочки.
Эффективная инновационная политика представляет собой сочетание обозначенных выше подходов. Комбинирует их и современная продвинутая компания. Использование проектного режима для ответа на возникшую на горизонте угрозу в отсутствие работающей базовой линейки, протянутой от НИОКР к продажам, может принести быстрые результаты, но имеет ограниченную эффективность. Так же, как и экосистемные упражнения и многочисленные стартап-команды без нее «повиснут в воздухе».
С другой стороны, в ситуации большого вызова линейная модель сама по себе не сможет сгенерировать ответ в виде большого проекта — у нее другая менеджерская матрица. А без экосистемного подхода, подпитки энергией из внешней среды в условиях принципиально гибких связей между различными игроками, не структурированных жесткой иерархией и целеполаганием, и национальная экономика, и компания будут терять конкурентоспособность, не успевая реагировать на быстрые изменения внешней среды.
На языке «трех политик» периодизация истории инновационной политики выглядит следующим образом. В СССР была создана мощная линейная модель научно-технического развития, в советской системе управления умели запускать и масштабные проекты. А вот экосистемная модель не вписалась в плановую экономику, и это стало одной из причин ее неэффективности, а впоследствии и разрушения.
Что касается российской инновационной политики, то первый ее этап (1990-е годы) совпал с радикальным разрушением линейной советской модели. Государство стремительно покидало место, которое занимал советский инновационный контур. В связи с этим значительная часть усилий организаторов проводимой политики была связана с попытками сохранить до лучших времен хотя бы часть звеньев советской инновационной цепочки (такой попыткой было, например, создание в 1993 году государственных научных центров, ГНЦ). Предпринимались также первые попытки применить системный инструментарий и сформировать условия для появления инновационной экосистемы — создавались институты поддержки науки и инноваций на новых конкурсных условиях, призванных стимулировать и даже создавать новую среду. Параллельно шел процесс формирования предпринимательской среды, без которой экосистемная модель не работает. Большие проекты на том этапе отсутствовали: для этого не было ни ресурсов, ни политической воли.
На втором этапе (первое десятилетие ХХI века) возобладал системный подход. Оглядываясь на примеры более развитых в инновационном отношении стран, Россия начала строить по их лекалам собственную национальную инновационную систему: формировались институты и инфраструктуры инноваций, стимулировалось появление стартапов. Однако два других модуса — проектный и линейный — продолжали деградировать, а в некоторых секторах просто отсутствовали.
Параллельно со строительством НИС на этом этапе шло активное строительство госкорпораций. В новых условиях они были призваны воссоздать внутри себя цепочку разработки новых технологий в парадигме линейной модели — в плотной кооперации с фундаментальной наукой, сильным внутренним НИОКР и корпоративными инновационными центрами — и быть готовыми к переходу при необходимости в проектный режим. Модный экосистемный подход в отсутствие мощной национальной промышленности и масштабных миссионерских проектов предсказуемо не дал ощутимого экономического результата.
На третьем этапе (2013–2021 годы) в инновационной политике России была предпринята попытка выйти на реализацию проектной модели, однако инновационные проекты буксовали. Полноценного восстановления линейной цепочки тоже не произошло, за исключением, возможно, госкорпорации «Росатом» и оборонно-промышленного комплекса (ОПК). Предпринятая попытка реформирования системы академической науки ничуть не приблизилась к выстраиванию цепочки от фундаментальных исследований к рынку, сектор прикладных исследований тоже остался без серьезной поддержки. Внимание к формированию экосистемы снизилось, сосредоточившись преимущественно на нескольких актуальных направлениях (ИТ, интернет, генетика).
Сегодня мы видим неутешительные результаты третьего периода в виде технологического шока, полученного нашей экономикой и обществом после введения новых беспрецедентных санкций. Созданная инновационная система оказалась неспособной предложить ответ на возникшие вызовы.
В новом цикле развития российская инновационная политика неизбежно будет становиться все более проектной, при этом задачи восстановления линейной модели и строительства экосистемы остаются нерешенными. Соответственно, ключевой задачей инновационной политики станет поиск ответа на вопрос, как создать новый облик фундаментальной науки, восстановить прикладную науку и систематизировать работу с корпоративными исследованиями и разработками. При этом нельзя прекращать поддержку экосистемного направления, так как именно этот сегмент может предоставить нетривиальные решения многих возникающих проблем и только он является залогом мобильности и развития страны в ходе новой глобальной технико-экономической волны.
Предприниматель и государство
Посмотрим на историю российской инновационной политики еще под одним углом. Для эффективного инновационного развития экономики нужны критическая масса предпринимателей и интенсивная конкуренция между ними. Инновации без предпринимателя не существуют. В 1990-е годы, с резким ослаблением государства, в инновационном контуре стали появляться первые российские технологические компании предпринимательского типа; самые сильные из них быстро росли и занимали различные ниши. Особенно заметно это было в новых секторах, связанных с ИТ, но процесс шел по всей толще национальной экономики. Более того, был создан как минимум один системный инструмент для поддержки технологических компаний — Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (Фонд содействия инновациям, или Фонд Бортника — по фамилии первого его директора). На данном этапе государство играло, скорее, пассивную роль, позволив различным экономическим субъектам самостоятельно определять правила игры. Некоторые респонденты — участники исследования даже предложили назвать этот первый этап истории российской инновационной политики «предпринимательским».
Второй этап ознаменовался активным возвращением государства в инновационный контур. Как уже было сказано, помимо строительства элементов национальной инновационной системы, в которой главная роль отводилась государственным институтам развития, этот период оказался отмечен формированием госкорпораций, постепенно монополизирующих целые отрасли и распространяющих свои интересы на соседние или даже отдаленные от этих отраслей сектора. Подросшие частные технологические компании начинали сталкиваться с серьезным экономическим соперником, использующим административный ресурс, и либо не выдерживали конкуренции, либо находили формы симбиоза с ним. Все больший сегмент рынка, особенно рынка высокотехнологических продуктов и услуг, занимал спрос государства или компаний с государственным участием, проникнуть на который небольшим игрокам крайне трудно. Немалое значение государство приобрело в инвестиционной и финансовой сфере, в том числе замещая частные инвестиции.
В то же время ответственные за инновационную политику этой проблемой не занимались, увлекшись студенческим предпринимательством, стартапами и малыми формами бизнеса. В результате государственной монополизации уровень конкуренции в контролируемых государством отраслях падал, а предприниматели оказывались ограничены в возможностях развития. Именно на втором этапе государство сделало ставку на госкорпорации как локомотивы инновационного развития, что противоречило как либеральной экономической теории, так и практике советской социалистической экономики. Технологические прорывы СССР осуществлялись, как правило, в режиме жесткой борьбы между различными организациями, специально инициированной политическим руководством, будь то авиационные КБ, космические «фирмы» или альтернативные команды разработчиков в атомном проекте.
Перед госкорпорациями к концу третьего этапа государство начало ставить инновационные задачи прорывного характера, требующие перехода в проектный режим работы. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что возникнут проблемы с трансляцией этих решений в рынок, с диффузией в смежные сектора, с выходом на зарубежные рынки — и без подключения частного технологического бизнеса на равных с госкорпорациями к реализации больших проектов интегральный эффект для страны от их реализации может оказаться недостаточным. Одновременно в ходе третьего этапа на инновационной арене все более весомо стали заявлять о себе средние технологические компании, прошедшие суровую школу выживания и готовые к конкуренции с традиционными лидерами национального и мирового рынков.
В ситуации санкций велик соблазн не только свести всю инновационную политику преимущественно к проектной модели, но и опереться в ее реализации только на государственные организации, в том числе госкорпорации. Однако в отсутствие конкуренции и слоя предпринимательских компаний, на равных играющих с госкорпорациями, в краткосрочной перспективе российский рынок получит длительные циклы принятия решений и раздутые сметы. А в среднесрочной перспективе — дорогие и неконкурентоспособные продукты и отсутствие навыков работы с ними на каких-то других рынках, кроме рынка госзаказа. При этом выдавленные с рынка частные технологические компании в следующем цикле экономического развития будет уже невозможно восстановить. Как показывает практика, во многих отраслях выращивание сильной конкурентоспособной компании может занять не одно десятилетие.
Система управления
Имеет смысл рассмотреть историю отечественной инновационной политики и с точки зрения системы государственного управления. На первом этапе штаб по ее выработке и реализации находился в Министерстве науки (позже Минпромнауки), при этом главный идеолог инновационной госполитики этого периода министр науки Борис Салтыков какое-то время занимал пост вице-премьера. На том этапе инновационная политика в глазах государства слабо отделялась от политики научно-технической.
На втором этапе инициатива первоначально исходила от Миннауки. Однако постепенно она перешла к Минэкономики — именно здесь с середины 2000-х рождались и реализовывались главные инициативы по формированию национальной инновационной системы. Минэкономики также курировало программы инновационного развития госкорпораций. С ним пыталось конкурировать Минцифры (до 2018 года — Минкомсвязи) со своими системно-инновационными инициативами, но к заметным результатам на втором этапе это не привело.
На третьем этапе элементы инновационной политики все чаще стали проявляться в деятельности Минпромторга и, несколько позже, Минцифры. Одной из последних инициатив в системной политике Минэкономразвития России в инновационной сфере оказался проект «Национальные чемпионы» (системная государственная поддержка частных быстрорастущих технологических компаний-лидеров среднего размера), который успешно завершился в 2020 году, так и оставшись ведомственным проектом.
Конец третьего этапа, как уже было отмечено, сопровождался переходом в проектный режим с опорой на госкорпорации, причем проекты формулировались в терминах не инновационной, а промышленной и научно-технической политики. Уровень управления был поднят на вице-премьерский уровень, но зона инновационной ответственности оказалась распределена сразу между тремя вице-премьерами.
Следует признать, что за все три этапа у российской инновационной политики практически не было на сколько-нибудь продолжительном временном отрезке единого управляющего органа с персонально ответственным чиновником высокого (выше министра) уровня. При этом, по мнению экспертов, хорошо разбирающихся в способах функционирования российской системы власти, без постоянного курирования темы инноваций на уровне как минимум вице-премьера, без регулярного микроменеджмента с его стороны и со стороны премьер-министра РФ (регулярные совещания с ключевыми ведомствами и институтами с разрешением возникающих вопросов и постановкой задач в «ручном режиме»), без формирования единого центра управления на уровне аппарата правительства РФ или отдельного ведомства с мощным аналитическим обеспечением (аналог ГКНТ СССР) затруднительно реализовать системную инновационную политику и обеспечить технологические прорывы не на отдельных участках, а по всему фронту.
Наступление определенности
Несмотря на противоречивые результаты инновационной политики прошедших тридцати лет, государству есть на что опереться в дальнейшем ее развитии. Во-первых, появился слой просвещенных чиновников, хорошо разбирающихся в инновационном инструментарии и имеющих опыт работы во всех трех форматах инновационной политики. Во-вторых, отечественный ниокровский контур претерпел серьезную эволюцию и смену поколений. И хотя он значительно меньше и фрагментарнее советского, здесь научились внедрять передовые управленческие практики — особенно это касается некоторых университетов и корпораций, не только государственных. В-третьих, в России есть практически все необходимые для полноценной инновационной системы институты. Наконец, появился главный объект инновационной политики: за три десятилетия выросли инновационно активные компании, на которые можно и нужно опереться как в линейном, так и в проектном и экосистемном модусах инновационной политики.
В краткосрочной перспективе российский рынок будет еще больше фокусироваться на проектной инновационной политике, заявившей о себе на третьем этапе и ставшей безальтернативной на новом этапе, стартовавшем в 2022 году. При этом мы столкнемся с тремя главными сложностями.
Во-первых, это слабость и фрагментарность линейного инновационного контура. Во-вторых, отсутствие единого межведомственного центра по выработке целостной инновационной политики с персонально ответственным руководителем не ниже уровня вице-премьера. Наконец, мы имеем ярко выраженное политическое и экономическое доминирование госкорпоративных структур, пониженный статус частных технологических компаний среднего и среднекрупного размера.
Но есть и преимущество. Если в предыдущей истории инновационной политики России можно было спорить о ее целях и задачах, придумывая многослойные формулировки, ссылаться на различные кейсы из международного опыта, отодвигать ожидаемые результаты за десятилетний, а то и двадцатилетний горизонт, то сегодня все становится более жестким и определенным. В кратчайшие сроки в условиях беспрецедентных санкций стране необходимо обеспечить выживание и развитие экономики за счет новых технологий (новых только для нас и/или для мира тоже — сейчас вопрос второстепенный). Решить эти задачи Россия сможет только при условии формирования инновационной политики нового типа и эффективной системы ее реализации.
Борис Салтыков, министр науки и технической политики (1991–1996). Занимался реформой советского научно-технического сектора. При Салтыкове была заложена система конкурсного финансирования науки и инноваций, предпринимались попытки спасти отраслевую науку через институт государственных научных центров, были разработаны законы о науке и о патентах.
Иван Бортник, основатель и многолетний генеральный директор (1994–2008) Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. Фонд Бортника — первый институт классической национальной инновационной системы, адаптированный к российским условиям и оказавшийся чрезвычайно эффективным на ранних стадиях инновационного процесса, заметная часть российских технологических предпринимателей пользовались поддержкой фонда.
Андрей Фурсенко, министр образования и науки (2004–2012), помощник президента (2012 — наст. время). Один из самых квалифицированных российских чиновников в инновационной сфере, еще в 1990-е создавал инновационную инфраструктуру Санкт-Петербурга, став министром, инициировал конкурс важнейших инновационных проектов государственного значения (мегагрантов), в 2016 году руководил написанием Стратегии научно-технологического развития РФ, выдержанной в логике проектной инновационной политики.
Герман Греф, министр экономического развития и торговли (2000–2007), председатель правления Сбербанка (2007 — наст. время). Инициатор и организатор создания института особых экономических зон и Российской венчурной компании. Возглавив Сбербанк, превратил его в современную цифровую инновационную экосистему.
Сергей Кириенко, генеральный директор госкорпорации «Росатом» (2005–2016), первый заместитель руководителя администрации президента (2016 — наст. время). Возглавляя «Росатом», сочетал инструменты линейной и проектной инновационной политики на корпоративном уровне, при Киреенко началось формирование корпоративной инновационной экосистемы «Росатома».
Анатолий Чубайс, генеральный директор государственной Российской корпорации нанотехнологий (2008–2019), председатель правления АО «Роснано» (2011–2020), спецпредставитель президента по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития (2020 — 25 марта 2022 г.). Руководитель одного из самых обсуждаемых институтов инновационного развития, участвовавшего как в провальных, так и в успешных инновационных проектах. Занимался развитием венчурной инфраструктуры и необходимой для инвестиций в инновации нормативно-правовой базы.
Владислав Сурков, первый заместитель руководителя администрации президента (2008–2011), заместитель председателя правительства (2011–2013). Главный идеолог «Сколково», сторонник принуждения к инновациям крупных корпораций, прежде всего государственных, при нем был запущен механизм программ инновационного развития, уделял внимание проблемам быстрорастущего среднего технологического бизнеса.
Андрей Белоусов, помощник президента (2013–2020), первый заместитель председателя правительства (2020 — наст. время). Один из идеологов смещения фокуса экономической политики от инноваций в сторону «новой индустриализации» и импортозамещения. Выступил куратором Агентства стратегических инициатив и Национальной технологической инициативы. Добился легализации «права на риск» в отношении использования государственных средств при реализации инновационных проектов. Один из инициаторов реформы институтов развития.
Дмитрий Чернышенко, заместитель председателя правительства (2020 — наст. время). В качестве вице-премьера курирует вопросы цифровизации, научно-технического развития, инноваций. Отвечает за госпрограмму «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» и за нацпрограмму «Цифровая экономика». При его участии ИТ-отрасль получила серьезный импульс для развития, включая налоговые льготы и субсидии.
Этапы развития инновационной политики в России в 1991–2021 гг.
Наши рекомендации
На основе исследования «30 лет инновационной политики России» предложим несколько рекомендаций по формированию новой инновационной политики. Список этот может быть расширен, но вряд ли существенно сокращен.
1. В условиях геополитических изменений (закрытые рынки и ограничения в импорте технологий, оборудования, инвестиций) инновационная политика должна быть ориентирована на создание полноценной внутренней национальной инновационной системы, способной обеспечить разработку необходимых для развития страны решений, при этом относительно независимой от глобальных технологических цепочек.
2. Для эффективной разработки и реализации инновационной политики необходимо сформировать единый центр ответственности на уровне правительства РФ. Учитывая межотраслевой характер инновационной политики, руководство ею должно быть выведено на уровень председателя правительства или одного из его заместителей.
3. Реализация инновационной политики должна опираться на соответствующий документ стратегического планирования, обеспеченный необходимым финансированием на весь период его действия. Главной задачей инновационной политики в краткосрочном периоде может стать импортозамещение. В средне- и долгосрочной перспективе на первый план должна выйти задача развития экономики за счет новых технологий. В качестве главного показателя успешности проводимой политики можно рассматривать рост размера и числа российских компаний, являющихся лидерами на мировом рынке.
4. Одной из приоритетных задач инновационной политики на среднесрочную перспективу должно стать построение в России завершенной линейной модели инновационного процесса, представляющей собой цепочку от научной разработки до продаж на рынке.
5. Требуется качественно повысить квалификацию менеджмента академического сектора, внедрить современные управленческие технологии внутри академических организаций. В отношении ряда академических организаций с сильными прикладными тематиками предусмотреть возможность привлечения организаций корпоративного сектора или университетов в качестве управляющих компаний.
6. Необходимо сформировать концепцию развития прикладной науки в современных условиях. Модели ее развития в разных отраслях могут существенно отличаться, однако необходимы координация и методологическое сопровождение этого процесса на уровне правительства РФ в тесном взаимодействии с корпоративным сектором.
7. Частично функцию организации прикладных разработок могут взять на себя инжиниринговые центры или прикладные исследовательские институты при университетах. Важно создавать их именно как крупные центры прикладных разработок, обладающие компетенциями в создании опытно-промышленных установок, отработке технологических регламентов, разработке проектно-конструкторской документации.
8. Требуется усилить поддержку со стороны государства в формировании сектора корпоративной науки и инноваций, рассматривать корпоративную науку как равноправную по отношению к академическому и университетскому секторам.
9. Поощрять частные компании, добивающиеся быстрых темпов роста за счет осуществления технологических инноваций, содействовать их вовлечению в реализацию приоритетных государственных проектов, защищая от недобросовестной конкуренции.
10. Сформулировать и реализовать масштабные технологические проекты, нацеленные на осуществление технологических прорывов, имеющие как междисциплинарный, так и межотраслевой характер.
11. Деятельность имеющихся институтов инновационного развития должна пройти серьезную ревизию на предмет ее встраивания в создаваемую новую модель инновационного развития. Их активность можно развивать в трех направлениях: поддержка развития экосистемы стартапов и компаний ранней стадии роста, участие в реализации масштабных технологических проектов, содействие выстраиванию цепочки «от научной разработки до продаж на рынке».
12. При всей важности задачи формирования новой «линейной» модели инновационного роста нельзя отказываться от поддержки развития экосистемы инноваций со стороны государства — поддержки начинающих предпринимателей, выращивания стартапов, масштабирования растущих компаний, венчурных инвестиций, развития внутрикорпоративного предпринимательства и т. п. Без такой инновационной экосистемы велик риск не заметить новые тенденции и возможности коммерциализации результатов исследовательских работ.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl