Исаак Фефер
1.
Ицик (Исаак) Фефер (1900–1952) был, по-моему, выдающимся поэтом, сделавшим всё возможное, чтобы сегодня об этом никто не знал. Его имя омрачено его собственной клеветой — увы, на процессе по делу Еврейского антифашистского комитета он оклеветал не одного себя, и не под пыткой, а добровольно, активно, инициативно. Он писал на языке, носители которого — европейские евреи — были почти поголовно уничтожены; он жил в стране, которой больше нет на карте, принял и пропагандировал её идеологию, сотрудничал с её спецслужбами, которые его и уничтожили; наконец, он родился евреем, что было крайне опрометчивым решением в этой стране и в это время, хотя решал, по всей вероятности, не он. И тем не менее имя Фефера сегодня ещё помнят, а некоторые даже знают по крайней мере одно его стихотворение — в гениальном переводе другого еврея, выбравшего другой язык. Это Маршак, который сделал детское стихотворение «Кони и звёзды» достоянием русской литературы.
Весь в слезах вернулся мальчик
Летним вечером домой.
— Поскорей, — зовёт он маму,
— Поскорей иди за мной!
За воротами я видел
Над рекой табун коней.
Кони шумно тянут воду,
Да и солнце вместе с ней.
Нам от солнышка остался
Только краешек один!..
— Ты не плачь, мой милый мальчик,
Ты не плачь, мой глупый сын.
Сколько свет стоит, мой мальчик,
Конь к воде находит путь,
Но до солнца длинной шеи
Он не может дотянуть!
Солнце село за рекою.
Почернел небесный свод.
С громким ржаньем вороные
Переходят речку вброд.
Мальчик с берега крутого
Весь в слезах бежит домой.
— Поскорей, — зовёт он маму,
— Поскорей иди за мной!
Солнца в небе не осталось.
Не найдёшь его нигде,
Кони с гривами густыми
Шумно ходят по воде.
Кони выпьют нашу речку
С облаками и луной
И проглотят наши звёзды,
Не оставят ни одной!
— Ты не плачь, мой глупый мальчик,
Много-много тысяч лет
Конь с водой глотает звёзды,
Но не гаснет звёздный свет.
Звёзды светят, как светили,
Золотым своим огнём,
А река рекой осталась,
Светом — свет
И конь — конём!
Лучшего стихотворения о Катастрофе, как справедливо называется середина ХХ века не только в еврейской традиции, я не знаю; мою любовь к этому шедевру, который невозможно читать без слёз, разделяет, например, Юрий Норштейн, записавший ролик со своим чтением и комментариями. Этот текст нуждается в расшифровке, поскольку речь в нём не только о событиях последнего столетия; символика его глубока, что для Фефера вообще характерно — не только по соображениям тайнописи, естественным для советской поэзии, но и по причинам сугубо литературным, а возможно, и национальным. Народ, многие годы толкующий священные тексты, имеет навык создания многозначных притч. Река — вообще вода — традиционный символ жизни; в ней отражаются — но в неё, увы, не проникают — вневременные абсолюты. Да, выпить звёзды вместе с рекой нельзя, ничего им не сделается, — но и растворить солнце в воде никому не удавалось, она его в лучшем случае отражает. С конями, думаю, всё понятно — это частый образ силы тёмной, стихийной и враждебной, пусть временно укрощённой человеком. Кони, переходящие вброд и мутящие копытами реку жизни, — вполне прозрачная метафора. Оптимистический — или скорей стоический — вывод Фефера о том, что абсолюты вне опасности, для ХХ века и всех последующих времён актуален, однако тем, кого эти кони топчут, ничуть не легче от таких утешений.
Несколько менее известно — хотя не менее значительно — стихотворение Фефера «Я еврей», удивительный манифест неубиваемости и жизнестойкости, у него множество переводов, из которых наиболее известен вариант Рахили Торпусман. Если убрать оттуда во многом вынужденное прославление Свердлова и Кагановича, это стихотворение выглядит актуальным ответом антисемитизму под любой маской; проблема в том, что из истории российского еврейства эти имена никак не выкинешь, и вопрос о сотрудничестве евреев с советской властью остаётся одним из самых болезненных в истории. Судьба самого Фефера здесь — опять-таки красноречивый аргумент. Слова «Мне чашу сталинского счастья на долю выпало испить» звучат сегодня горчайшим сарказмом, и, как всегда бывает у поэтов, Фефер здесь, сам того не желая, опять сказал правду. Но никакие обстоятельства не отменят главных слов в этом стихотворении:
Мой дух мятежный не сломили
Ни фараон, ни Ксеркс, ни Тит;
Моё прославленное имя
На крыльях вечности летит.
Мне часто гибель предрекали
И много раз тащили к ней,
Но я вставал из-под развалин
Непокорённым: я еврей!
Я сорок лет провёл в пустыне,
Томясь средь выжженных песков,
И дух мой закалён доныне:
С тех пор в течение веков,
На всех ухабах тяжких странствий
Берёг я золота верней
Тысячелетнее упрямство
Отца и деда — я еврей!
Эмиль Горовец написал музыку на эти стихи, и песня эта с рефреном «Их бин аид, их бин аид!» стала гимном сопротивления, отнюдь не утратившего актуальности. Антисемитизм бессмертен, как и еврейство; язык, положим, остался достоянием тысяч, но сказанное на нём повторяют миллионы. Послушайте эту песню в интернете, где она широко доступна: впечатляет никак не меньше, чем «Стены рухнут, рухнут, рухнут».
2.
Фефер родился в семье учителя в местечке Шполы, с 12 лет работал в типографии наборщиком, в 17 лет вступил в Бунд, в 19 — в РКП(б). Пошёл добровольцем в Красную армию, при белых остался в киевском подполье.
В двадцатые был одним из самых плодовитых и популярных еврейских поэтов Украины, печатался во всех еврейских изданиях — их было много — и, по собственному признанию, никогда не знал сомнений в абсолютной правоте большевиков. Одно из его стихотворений так и называется — «Я никогда не блуждал» (1926). Фефер выпустил за тридцатилетнюю литературную карьеру два десятка сборников, тяготел к эпосу, причём, по справедливому замечанию Елены Бескровной, «проблема социального положения еврейского народа не оставляет Ицика Фефера, но рассматривается им в тесной связи с первой философской проблемой хасидизма», то есть с проблемой богоизбранности. Связь текстов Фефера с фольклором очевидна, и я бы сказал, что это такой советский хасидизм — вера в то, что в Советской России, в слиянии с ней осуществится еврейская миссия.
Широко известна антисемитская мантра о том, что революцию в России сделали евреи, — но идея эта близка не только антисемитам: значительная часть евреев увидела в русской революции осуществление всемирной мечты народов, тысячелетней — а то и древнее — утопии. Это никоим образом не была попытка оседлать русскую революцию ради еврейских задач, как представляют это многочисленные разоблачители мирового еврейства: «в докладе о формах организации Евсекции подчёркивалось, что она не представляет собой нечто обособленное от российского коммунистического движения и не преследует особых национальных задач», — сообщает Еврейская электронная энциклопедия. Она же делает скорбный вывод: «Деятельность Евсекции была, по-видимому, последней попыткой наладить какие-либо формы еврейской жизни в рамках советского строя и коммунистической идеологии. Опыт Евсекции показал полную несовместимость любой еврейской инициативы, даже носящей коммунистический характер, с партийным и государственным режимом, установленным в Советском Союзе». Естественно, относится это и к Еврейскому антифашистскому комитету.