Советский писатель Анатолий Рыбаков в портретной галерее Дмитрия Быкова

ДилетантКультура

Анатолий Рыбаков

1.

На фоне Аксёнова, Трифонова, Стругацких, Шукшина, Гроссмана — Рыбаков был именно крепкий советский писатель, умелый сюжетостроитель, мастер производственного романа (умевший сделать такой роман увлекательным, что само по себе высший пилотаж). Но случай Рыбакова оказался особенным — иногда именно устойчивый, опытный, въедливый бытописатель после нескольких честных советских сочинений пишет нечто принципиально не совместимое с советской литературой. Сбить такого человека с панталыку крайне сложно. Он не похож на нервного диссидента. Он умеет ждать, умеет бороться с редакторами, брать их на измор и добиваться своего. Невозможно представить, кто ещё из совлита смог бы сначала написать «Тяжёлый песок», а потом пробить его в советскую печать в 1978 году. И трудно представить советский роман, который бы двадцать лет лежал в столе и не потерял свежести; больше скажу — трудно представить роман, напечатанный в разгар перестройки и сохраняющий сегодня всё своё значение, роман, который интересен не разоблачением сталинизма (хотя и это не потеряло актуальности), но фиксацией тектонических сдвигов, которые в тридцатые никто не мог осмыслить, а в семидесятые уцелело слишком мало свидетелей. «Дети Арбата» — роман о детях двадцатых, которых вытеснили люди тридцатых, и это самая интересная тема, на которую и посейчас мало что написано. Любой историк вынужден оглядываться на роман Рыбакова, где запечатлено самое таинственное — самоистребление революции.

Как писал Набоков в Ultima Thule, выдержать откровение — как бы удар небесной молнии — способен только человек атлетического сложения, упорный и настойчивый до занудства. Вот Рыбаков был такой — физически стойкий, почему и смог прожить без малого 88 лет; работяга, имевший далеко не только писательский опыт, а и шофёрский, и инженерский, и офицерский. Побывал он и в ссылке — до Большого террора, почему и отделался сравнительно легко, но увидеть и понять успел многое. Начинал он с прозы типично советской, именно производственной, на сегодняшний вкус очень плоской, потому что про героев сразу всё понятно: полноваты и суетливы отрицательные, молчаливы и белозубы положительные, отрицательные всегда мухлюют, положительные рубят сплеча и хоть грубоваты, зато надёжны. По «Водителям» трудно предположить, что автор их напишет хотя бы «Каникулы Кроша», не говоря уж о зрелых шедеврах. Стилистически это примерно вот что:

«— Не будь Стаханова как человека с такой фамилией, стахановское движение всё равно было бы. Правда?

— Да, конечно, только по-другому называлось бы.

— Значит, новаторство — не случайное достижение одного человека, а результат новых процессов жизни: новатор дал им своё имя, но они его породили. Приглядись к Тимошину, Королёву, Дёмину, Пчелинцеву. Термин "побольше" для них недостаточен. Они говорят: "Побольше, получше, подешевле".

— Я тебя понимаю, — сказал Любимов, — но не рискованно ли обосновывать этим наши расчёты? Наряду с шофёром Дёминым есть, скажем, шофёр Пескарёв.

— Есть. А равняться придётся по Дёмину, потому что прогрессивное начало — он, а не Пескарёв. Это и будет нашим ответом Канунникову.

Третий час ночи. Все разошлись, но в окне директорского кабинета горит свет. Поляков ещё работает».

Это нормальный суконный стиль позднего сталинизма, где индивидуальность вытаптывалась на корню: герои отличаются только фамилиями (плюс — отрицательные от положительных — комплекцией), психологических проблем нет — только производственные, любовная линия чисто номинальная, всё в целом производит впечатление технической документации — но нам ведь важно понять, каким образом этот же автор написал «Детей Арбата». А вот примерно таким же образом, как красный директор, человек от сохи, становился профессором, профессионалом высочайшего класса: не только время вертикальной мобильности — двадцатые годы — воспитывало Рыбакова, он сам, как большинство людей этого времени, рассчитан был на вертикальный рост, непрерывное самосовершенствование, эволюцию. В «Водителях» был тот минимум, с которого можно стартовать: умение видеть проблему и с некоторым даже азартом описывать производственный процесс. Кто этого не умеет, тому, по-моему, и в психологической прозе делать нечего. Страшно признаться, но, если мне на выбор предложат советский производственный роман или постмодернистское бессюжетное плетение словес, я с бóльшим удовольствием (хотя удовольствие тут не совсем то слово) прочту советский роман. По крайней мере в этом блюде есть мясо, хоть и отсутствуют специи.

Плюс к этой писательской честности, которой у него не отнять, он умел писать и увлекательно, если от литературы требовалась увлекательность, и потому дебютировал всё-таки детской прозой — трилогией «Кортик», «Бронзовая птица» и «Выстрел» (заканчивал уже в семидесятые). Это было своё, родное — двадцатые, революционный романтизм и воспоминания о МОПШКе — Московской опытно-показательной школе-коммуне, которой заведовал легендарный педагог Моисей Пистрак (расстрелянный в 1937 году). Вот эта авантюристическая закваска двадцатых, опыт МОПШКи, о котором он рассказал в 1997 году в «Романе-воспоминании», и принадлежность к людям вертикального развития — сделали Рыбакова писателем, и несмотря на вынужденные уступки соцреализму, он умел писать интересно, а это полдела.

2.

Вероятно, интерес его к романам для юношества оказался спасителен: юношеская и даже детская литература в СССР ставила вопросы более серьёзные и радикальные, чем взрослая, чаще всего азбучная. Именно это, кажется, имел в виду Маршак, говоря, что для детей надо писать, как для взрослых, только лучше. Взрослая литература обязана была решать проблемы производственные, религиозных же не касалась вовсе; подростковая проза могла задумываться и о смысле жизни, и о любви — пусть подростковой, но оттого не менее страстной, и об экзистенциальной проблематике, с которой всякий ребёнок, хочешь не хочешь, сталкивается. Рыбаков написал для подростков и юношества две трилогии — вторая, про Кроша (Сергея Крашенинникова), принесла ему настоящую славу. Крош, по замечанию Льва Аннинского, был классический герой шестидесятых — и не зря его фирменный вопрос был «Где логика?».

Почему Рыбаков писал трилогиями? Не только потому, что это вообще оптимальная форма для романа — тема — антитеза — синтез, и лучше трилогии только тетралогия с её соответствием четырём темпераментам и соответственно четырём временам года; это всё шуточки, а вот сейчас будет серьёзно. Рыбаков вообще развивался в соответствии с диалектикой, предполагающей именно гегелевскую триаду. Трилогиями были все его наиболее знаменитые книги, и в «Тяжёлом песке» три части, — как бы три повести, объединённые фигурой рассказчика, причём самая удачная всегда третья. Почему так? Потому что первая вещь у Рыбакова всегда такая, как надо, в полном соответствии с каноном. Вторая — сомнение. Третья — опровержение канона, отказ от него, скрытый бунт. И все советские люди — хорошие, честные советские люди, а таких было очень много, — развивались по этому сценарию: начинали с советской правоверности, проходили через так называемое горнило сомнений и заканчивали тайным или явным инакомыслием, как советский генерал Пётр Григоренко или советский физик Андрей Сахаров. Они были правоверными ленинцами, сторонниками истинной, как им казалось, социальной справедливости; потом замечали то, что им казалось отклонениями от ленинского пути; потом понимали, что вышло нечто совершенно обратное задуманному. Это был нормальный советский путь, путь человека, рождённого в десятые или двадцатые, путь человека, которому внушили мысли о справедливости и равенстве — а подкрепить их жизненной практикой не считали нужным. Первая книга — «Приключения Кроша» — ещё глубоко советская, «Каникулы Кроша» — уже с нотками иронии, а вот «Неизвестный солдат» — умная и во многом пророческая.

Это могучая вещь. Она умно построена — развивается в двух планах, в середине шестидесятых и в сорок втором, и по мере того, как в шестидесятые отсеиваются трое из пяти кандидатов на неизвестного солдата, так и в сорок втором трое гибнут, а остаются двое; и подвиг, как выясняется, совершил не тот, которого уже назначили героем… но какая разница? Ведь подвиг — всякая смерть на войне, а результат вторичен; войны выигрываются степенью вот этой готовности умирать, а не результатами. Это, кстати, касается любых противостояний, это Толстой прямее всех сформулировал в «Войне и мире»: кто больше поставил, тот и победил. Но вот парадокс: я не обладаю сегодня той свободой высказывания, которая была у Рыбакова в застойном семидесятом году. Я не могу сказать очень многого из того, что он — хотя бы намёком — говорил; я не могу — а он мог — прямо сказать, что культ Победы создавали люди, которые этой Победы не понимали и по-настоящему не чтили. Я не могу прямо сказать, что страна, как мать старшины Бокарева, после этой войны доживала, а не жила, и не было в стране, как в её избе, мужской руки. То есть я могу только намекать на вещи, про которые Рыбаков написал, а Смирнов в том же семидесятом снимал «Белорусский вокзал», и о природе героизма, как высказался он, высказываться не могу. И всё, что я могу себе позволить, — это замечание о том, что ключевая фигура в этом повествовании Михеев, а не Крош; что представитель большинства — именно Михеев, и язык не повернётся его осудить. Он ведь не предатель вовсе. Он просто типичный представитель, всем жить надо, и хотя автору он чрезвычайно неприятен, никто его не осуждает. Как и Воронов, который руководит бригадой вполне по-советски, ему план давать надо, работать некому, — кто его осудит за то, что для него на первом месте этот план, а не могила неизвестного солдата? Сама метафора Неизвестного Солдата — который всегда неизвестный, потому что личность войной стирается и может быть возвращена только после смерти, — тут тоже исключительно важна, и её одной хватило бы, чтобы эту повесть помнили. Но ещё важней внутренний конфликт, который убран на второй план.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Пот, кровь, слёзы и крест Пот, кровь, слёзы и крест

В конце XI века десятки тысяч людей отправились освобождать Иерусалим

Дилетант
Плохой «ритм» сна связан с 83 болезнями Плохой «ритм» сна связан с 83 болезнями

Люди плохо представляют, сколько они на самом деле спят

ТехИнсайдер
Участники и сопричастные Участники и сопричастные

Главные действующие лица достигнутых в 1938 году в Мюнхене соглашений

Дилетант
Мудборд: Арнольд Шварценеггер из восьмидесятых как эталонное воплощение стиля культуриста Мудборд: Арнольд Шварценеггер из восьмидесятых как эталонное воплощение стиля культуриста

Как выглядел Арнольд Шварценеггер в восьмидесятых и что влияло на его стиль?

Правила жизни
15 фигурантов и их судьбы 15 фигурантов и их судьбы

Каждый из них оказался навеки проклят за преступления против человечности

Дилетант
Вера Васильева: «Я ничего специально не делаю, живу как хочется» Вера Васильева: «Я ничего специально не делаю, живу как хочется»

Ее взлет в кино был ярким и мощным, а годы в профессии — разными, трудными...

Караван историй
После «оттепели». «Способ неопасного диссидентства» После «оттепели». «Способ неопасного диссидентства»

Юлию, оставшуюся фактически сиротой, удочерили старшие Хрущёвы

Дилетант
Параллельщики. Carwin — о главных ошибках при поиске машины за рубежом Параллельщики. Carwin — о главных ошибках при поиске машины за рубежом

Как отличить реального поставщика от хорошо замаскированного обманщика

РБК
Гуантанамо Гуантанамо

Гуантанамо — тюрьма США на Кубе для иностранцев, обвиняемых в терроризме

Дилетант
Искусственный интеллект, настоящие чувства. Почему люди заводят романы с чат-ботами Искусственный интеллект, настоящие чувства. Почему люди заводят романы с чат-ботами

Почему люди влюбляются в чат-ботов и какие опасности таят такие связи?

Inc.
Дело о теле Дело о теле

В полдень 15 мая 1591 года над Угличем поплыл густой набат

Дилетант
Ностальгический вайб: какие звезды из 1990-х переживают новую волну популярности Ностальгический вайб: какие звезды из 1990-х переживают новую волну популярности

Почему артисты, дебютировавшие около 30 лет назад, снова становятся хедлайнерами

Forbes
Битва при Павии. Бой времён Битва при Павии. Бой времён

Историки называют битву при Павии последней баталией Средних веков

Дилетант
Переходи на зеленый Переходи на зеленый

Мода на экосексуальность и привычки, полезные для тебя и для природы

Лиза
Реформа армии Реформа армии

Петр I провел радикальную реформу армии по европейскому образцу

Дилетант
Самые крупные землетрясения в истории СССР и России Самые крупные землетрясения в истории СССР и России

Землетрясения, которые лишили крова тысячи людей в СССР и России

Maxim
«В свой Олифан трубит Роланд с трудом…» «В свой Олифан трубит Роланд с трудом…»

Призыв стал последним, что король услышал от своего верного паладина

Дилетант
От вил до мема От вил до мема

Краткая история «Американской готики» Гранта Вуда

Weekend
Судьи под судом Судьи под судом

Процесс над судьями вскрыл преступную сущность гитлеровского правосудия

Дилетант
В именьи близ столицы В именьи близ столицы

Почему крестьяне из Мурина получили свободу раньше?

Санкт-Петербургский университет
«Держать город Кронштадт под обстрелом и день, и ночь» «Держать город Кронштадт под обстрелом и день, и ночь»

100 лет назад был подавлен крупнейший очаг сопротивления монополии на власть

Дилетант
Вынужденный зарабатывать Вынужденный зарабатывать

Сбербанк сохраняет целевое значение рентабельности капитала за 2025 г. свыше 22%

Ведомости
«Друг Отто» «Друг Отто»

«Русский вопрос» с точки зрения Бисмарка

Дилетант
Маме не говори: 12 вещей, которые родителям не нужно знать о твоем мужчине Маме не говори: 12 вещей, которые родителям не нужно знать о твоем мужчине

О чем не стоит рассказывать даже маме?

VOICE
Почему голубые пейзажи вызывают ностальгию и улучшают психическое самочувствие Почему голубые пейзажи вызывают ностальгию и улучшают психическое самочувствие

Как ностальгия влияет на наше психическое благополучие

ТехИнсайдер
Техно реализм Техно реализм

К чему ведут нас гаджеты и как революция в коммуникациях влияет на творчество

Правила жизни
Сёстры красят Сёстры красят

Как обновить интерьер перекраской? Слово декораторам

Новый очаг
Раскусить преступника: 10 самых сильных криминалистов в истории Раскусить преступника: 10 самых сильных криминалистов в истории

Личности, которым удалось войти в историю как гениям криминалистики

ТехИнсайдер
Лиза Шакира: «Умение признавать свой страх очень облегчает любую работу» Лиза Шакира: «Умение признавать свой страх очень облегчает любую работу»

Вдруг все мои достижения, все мои роли — это лишь случайность?

Коллекция. Караван историй
Японский десант на Великих озерах Японский десант на Великих озерах

Большое поглощение в мировой металлургии все-таки состоится

Монокль
Открыть в приложении