Чтение выходного дня: как жила европейская богема в XX веке
В феврале в издательстве Libra выходит книга "Воспоминания" Бальтюса в переводе Алексея Воинова. Художник круга сюрреалистов, коллекционер, просветитель - Бальтюс рос среди европейской богемы. А будучи сыном художников Эриха Клоссовского и Элизабет Шпиро, он общался с Адре Жидом, Пьером Боннаром, Морисом Дени и Райнером Мария Рильке. В тридцатые, уже сформировавшись как художник, он примкнул к Кокто, Арто, Пикассо и Джакометти.
Перед нами не классический мемуар, но наплывающие друг на друга воспоминания – о семье, друзьях, о любимых – позволяющие погрузиться в художественную жизнь Европы на протяжении многих десятилетий. Это по-настоящему поэтичная и не лишенная юмора книга, где за каждым суждением стоят сотни часов размышлений.
Esquire публикует самое начало книги.
Сказал я Красоте,
прими меня
в тишайшие объятья
Арагон, Юношеские ночи
*
Нужно научиться следить за светом. За тем, как он меняется. Уходит и появляется вновь. Утром, после завтрака и писем, проверить, что сегодня со светом. Понять, можно ли писать, погружаться в тайну картины. Достаточно ли света в мастерской.
В Россиньере все без изменений. Как в деревне. Я все детство провел в предгорьях Альп. Перед бурыми, мрачными еловыми зарослями Беатенберга, в незапятнанной белизне снегов. Мы приехали сюда из-за моей тоски по горам. Россиньер помогает продвигаться вперед. Писать.
Речь ведь о том, чтобы писать. Только об этом, без преувеличения.
Здесь разлит покой. Величие горных вершин, тяжесть снегов, их белый гнет, простодушные шале на альпийских лугах, позвякивание колокольчиков, выверенные черты маленькой железной дороги, что вьется среди камней, – все взывает к спокойствию.
Стало быть, проверить, что со светом. Наступающий день позволит потрудиться над полотном. Сколько времени на него ушло! Быть может, получится лишь коснуться его краской, а потом придет черед долгим раздумьям. Не более. Только надежда, что удастся приручить тайну.
*
Мастерская – место, где совершается труд. Тяжкий труд. Где творится работа. Это главное. Я собираюсь здесь с силами, здесь нисходит вдохновение. Вспоминаю мастерскую Джакометти. В ней была магия, повсюду вещи, материалы, бумаги, в ней возникало ощущение сопричастности тайне. Я очень уважаю и нежно люблю Джакометти, я им восхищаюсь. Он был другом, братом. У меня тут его фотография; не знаю, откуда она и кто ее сделал, но я работаю в тени Альберто, под его пристальным благосклонным взглядом.
Надо сказать нынешним художникам, что все происходит именно в мастерской. В медленно текущем там времени.
Мне нравится сидеть часами, глядя на полотно, размышляя. Созерцая. Бесподобные часы тишины. Зимой в печи потрескивают поленья. Знакомые шорохи мастерской. Смешанные Сэцуко краски, скрип касающейся холста кисти – все ведет к тишине. Уготавливает на холсте таинственные контуры, привносит едва заметные изменения, и вдруг сюжет картины преображается, ведет в неизвестное, в беспредельность. За большими окнами мастерской – оберегающие вершины гор. Из Монтекальвелло в Витербо посреди пейзажа виднеется Чимино с дорожками меж черных деревьев, удерживающих каменистые склоны. И там, и здесь творится история о могуществе и тайне. Будто мир вглядывается в собственную темень. Где нужно замедлить ход, чтобы достичь цели.