Автор особого назначения
Мария Степанова о романах Татьяны Устиновой
К концу двадцатого века, кажется, мир окончательно договорился сам с собой по поводу того, каким должно быть большое искусство и чего от него ждать. Ему следует быть disturbing: не оставлять камня на камне от хрупкого ощущения покоя и безопасности, напоминать и показывать черную дыру, которая всегда готова образоваться на месте, куда должен был прийти по расписанию трамвай номер 39, всеми силами выталкивать человека из так называемой зоны комфорта, куцей, недолговечной, туда, где все сдвинуто набекрень и из каждой щели дышит нехороший сквозняк. Короче, его задача — всеми силами и средствами сдергивать одеяло, которым мы едва успели укрыться с головой,— и возвращать человека к исходному леденящему знанию о себе и том, что это «я» окружает.
С другой стороны, когда одеяла уже сорваны и ты стоишь на холодном полу реальности, кажется возможным время от времени приводить в действие нехитрые согревающие механизмы: позволить себе стыдные радости, не имеющие ничего общего с абразивными поверхностями большого искусства. Оно в нынешних обстоятельствах выполняет функцию гигиеническую: обнажает душу, жесткой мочалкой сдирает с нее последние условности, отмирающие клетки надежд и упований, к которым пытаются льнуть слабые существа вроде меня. Но, по счастью, в свободные от гигиенического страдания часы можно разрешить себе передышку, выстроить пару заведомо картонных домиков со стеклами из фольги и даже полюбоваться ими без особых угрызений совести.
Просвещенное человечество придумало для этой цели множество средств и способов, от массового производства светящихся оленей и садовых гномов до платформы Netflix с ее неистощимым запасом духоподъемных историй, разложенных, как безрецептурные таблетки, по категориям: «Inspiring», «Feel-good», «Heartfelt», «Romantic», «Wedding» и тому подобное. Для тех же старинных людей, что, как я, из всех возможных опций выбирает буквы на бумаге, предназначены необозримые поля так называемой жанровой литературы. Там, на радость читателю, одеяло вдруг возвращается на место (а ты, как в детстве с фонариком, устроилась под ним со своей электронной книжкой) и ближайшие часы спасительно предсказуемы. Какой бы жанр мы ни выбрали, там все остается на своих местах и никакая сила не отменит 39-й маршрут. В категории «любовный роман» медсестра выйдет замуж за главврача, две актрисы, занятые в главных ролях, полюбят друг друга и выйдут из шкафа, еще одна героиня вернется в родной городок, чтобы заново влюбиться в когдатошнего одноклассника, а в финальной сцене все друзья, старые и новые, соберутся за столом, в саду, ординаторской, в маленьком кафе на главной улице. В детективе, даже самом продвинутом и современном, дело начнется с убийства и закончится разоблачением,