Жизнь Абрамовичей в искусстве
В музее Fondation Louis Vuitton открывается вторая выставка серии «Иконы современного искусства». Вслед за коллекцией Сергея Щукина в Париж отправились столь же знаменитые собрания братьев Морозовых. Двести шедевров французских и русских художников — памятник страсти, щедрости, несправедливости.
Смотреть Shchukin в 2016 году приезжало множество гостей из России. Никто не знает, сколько нас доберется до Morozov. Границы захлопнулись — точно так же, как это произошло в 1914 году, когда начало войны отрезало русских коллекционеров от французских художников и маршанов. Но для верных посетителей Пушкинского и Эрмитажа впечатление от первой, парижской выставки Щукина явно останется прежним и на Морозовых: множество знакомых работ, совсем не знакомая коллекция.
Объединение собрания, перекроенного в 1948 году по живому, напомнит встречу семьи, которую раскидала революция век тому назад. Большевики конфисковали коллекции и до самого последнего времени о бывших владельцах не вспоминали, чтобы не хвалиться лишний раз, как ловко, без ножа и пистолета, их удалось ограбить. «Ни в Пушкинском музее, ни в Эрмитаже вещи из собрания Щукина и Морозовых никак специально не помечались, — говорит искусствовед Наталия Семёнова. — Об этом знали, но считалось, что посетителям рассказывать не надо». Моя добрая знакомая Семёнова — одна из первых наших исследователей, немногочисленных, но упорных, которые решились эту несправедливость исправить. Она встречалась за границей с дальними внуками-правнуками, сохранившими туманные воспоминания о московских сокровищах в тридевятом царстве, предприняла детективные розыски и в итоге нашла в чешских Карловых Варах могилу Ивана Морозова, о которой не знала даже семья. Ее книги «Московские коллекционеры» или «Михаил и Иван Морозовы. Коллекции» — захватывающее чтение, материал для «Нетфликса» на двадцать серий, пускай даже всех коллекционеров сыграет Том Хэнкс.
Морозовы, потомки крепостного крестьянина, выбившегося в люди благодаря удачной женитьбе и пятирублевому приданому, были одной из главных купеческих фамилий старой столицы. Производители тканей одевали Россию и обустраивали Москву, жертвуя на театры и университеты, возводя больницы и даже, нисколько к этому не стремясь, здание Администрации Президента РФ, что на Старой площади. Они были так упорны, плодотворны и плодовиты, что исследователям приходится разбираться в ветках Морозовых-Викуловичей, Морозовых-Тимофеевичей, Морозовых-Захаровичей и Морозовыx-Абрамовичей.
В Париже, возвращая справедливость, чествуют Абрамовичей. Михаил — старший, Иван — младший, погодки, совладельцы Тверской мануфактуры. Похожие друг на друга как братья (о чем мы можем судить по портретам Серова, писавшего обоих Морозовых), они разнились по темпераменту как неродные. Михаил Абрамович, уважительно-издевательски прозванный в Москве «джентльменом», мечтал жить искусством. Историк, филолог по образованию, он писал трактаты по истории Западной Европы, издал повесть, которую, на его счастье, запретили за распущенность и вольномыслие, выступал в качестве художественного критика — всюду встречаемый с досадой и завистью, уж очень этот дилетант был богат.
Над ним потешались, как у нас полагается. В Малом шла пьеса Сумбатова-Южина «Джентльмен», в которой купец Ларион Рыдлов смешил публику: «Я чувствую в себе честолюбие и обширные планы. Я себя испробовал — и что же оказалось? Я могу быть и критиком, и музыкантом, и художником, и актером, и журналистом. Почему? Потому что я русский самородок, но смягченный цивилизацией. У меня только в том и затруднение, что меня от одного на другое тянет, потому что я чувствую избыток сил. Котик, раздели со мной мою славу! Прогремим, будь покойна!»