Анна Аркатова: Рассказы из книги «Смежные комнаты»
У поэтессы Анны Аркатовой готовится к выходу первая книга прозы — «Смежные комнаты». В ней собраны рассказы, кажется, обо всем. «Сноб» публикует некоторые из них
У Анны Аркатовой цепкая память. Она помнит 80-е в таких мельчайших подробностях и деталях, что, кажется, слышишь, как возвращается время, цокая каблуками и благоухая Madame Rochas. Запах этих французских духов, смешанный с сигаретным дымом, пропитал «Смежные комнаты». Здесь все постоянно выясняют отношения, сходятся, расходятся, пытаются избавиться от вредных привычек, мечтают о Париже и, конечно, самозабвенно занимаются любовью. Кто сказал, что в СССР не было секса? Анна Аркатова убедительно опровергает расхожее клише. А кроме этого, тогда было и много всего остального, несмотря на тотальный дефицит, закрытые границы и отсутствие интернета. Грустные, смешные, трогательные рассказы сборника «Смежные комнаты» можно читать подряд как роман о том, какими мы были и какими стали. Без нравоучительных выводов и глубокомысленных сентенций. Только добрая улыбка, только нежность, только недолгие объятия перед тем, как попрощаться со своей юностью и жить дальше в... смежных комнатах. Сергей Николаевич, главный редактор проекта «Сноб»
Сыр в пути
Давно мы с тобой никуда не ездили, сказала Юля. Но это было неправдой. Мы никогда с ней никуда не ездили. Не давно — а никогда. Другое дело, что мы давно об этом не говорили. И вот заговорили. Я сразу откликаюсь — а давай поедем в Киев. Выступим в библиотеке у наших знакомых. Юле понравилась идея. И мы начали писать письма знакомым. Знакомые обрадовались и попросили выбрать один из семи дней недели. Мы тут же выбрали вторник. Это было всем очень удобно — приходился он на праздники плюс выходные.
И вот я сижу, дорожные дела обдумываю над чемоданом — и тут звонит мой брат из Риги.
— Что ты делаешь на праздники? (те самые плюс вторник).
— В Киев еду, говорю.
— В Киев? — удивляется брат. — С какой стати? Давай лучше поедем со мной в Париж.
— В Париж? — удивляюсь я. — С какой стати?
— Моей девушке, — говорит брат, — не дали шенген — а у нас отель забронирован, не говоря уже о билетах.
— Ну нет, говорю — нас в библиотеке ждут уже.
— Значит так, — не унимается брат. — Если ты со мной не поедешь — придется брать маму. А этого я не переживу. Я в прошлом году с ней в Рим летал. В отличие от тебя. Все. С меня хватит.
— Не могу, правда, в библиотеку уже стулья завозят к нашему приезду. Народ с ночи записывается, места занимает.
— С ума сошла! — отчаяние — и брат и переходит на жалобный тон младшего в семье.
Вот если бы вас так просили слетать (бесплатно) в Париж просто за компанию — вы бы долго сопротивлялись? С братом мы, кстати, тоже никогда никуда вместе не ездили.
Тут я вхожу в стадию мук совести и приступаю к саморазрушению. В его завершающей фазе я отказываюсь от Киева в пользу Парижа, и голос, которым Юля сказала «ну, что поделаешь», до сих пор звучит в моем правом ухе.
В общем отправилась Юля одна в эту киевскую библиотеку, а мы с братом полетели в Париж. Сейчас из этой поездки я помню только сонного брата в пижаме, вызывающего полицию. Потому что отель он умудрился снять аккуратно над арабской дискотекой. На обратном пути я купила Юле килограмм французских сыров. Она известный любитель сыров — а чем мне еще искупать свое малодушие, я не придумала.
Да, забыла сказать, что мы с Юлей живем в Москве. А брат с девушкой — в Риге. Так что мне пришлось сначала ехать в Ригу — и оттуда уже лететь по маршруту. Вернулись мы из Парижа стало быть в Ригу. На следующий день я отправилась на поезде в Москву. В середине пути, которая у этого поезда совпадает с серединой ночи, лежа на нижней полке и размышляя над несовершенством мира, я — стоп! — вспомнила, — стоп! что пакет с сырами — где? — забыт в Риге в холодильнике! Кошмар. Вот это настоящий ужас.
Оставшееся до утра время я провыла в мелкую вагонную подушку. Так что таможенники на границе даже не окликнули меня. Решили, что я с любимым рассталась.
Утром, прямо с московского перрона звоню брату в Ригу — это конец, я сыр оставила!
Что мне делать! Как мне Юльке в глаза смотреть!
Брат понимает, что серьезная доля ответственности за мое моральное падение лежит на нем. Не переживай, говорит. Завтра моя девушка (которой не дали шенген) едет в Москву. На этом же поезде. Привезет твой сыр.
Ура! Как-то пока ровно идем с судьбой. В ногу, можно сказать.
На следующее утро я приезжаю на вокзал пораньше. Встречаю заветный поезд. Выходит эта девушка с чемоданом по плечо. Вручает мне пакет с сырами и начинает тревожно вертеть головой. Оказывается, ее должна встречать подруга, но видимо застряла в пробке. Надо ее ждать. Мне стало неудобно оставлять спасительницу вот так одну с переносным шкафом. И мы покатили в вокзальный буфет. Я, не скупясь, угощала ее ватрушкой с чаем и со свойственной мне тактичностью рассказывала о Париже, который она потеряла. Наконец, объявилась подруга, и я, не помня себя от счастья, побежала к своей машине. Домой я приехала довольно быстро и практически не заезжая во двор обнаружила, что сумки моей со мной нет. Сыр есть – а сумки нет. Нет стало быть моих водительских прав, паспорта и перламутровой расчески. Про деньги я не говорю — это последнее чего я боялась лишиться в течение этого месяца. Где? Поезд. Буфет. Ватрушка! Я разворачиваюсь и мчусь на вокзал. На такси естественно, прав-то нет. Бухаюсь в ноги буфетчице — вот тут сидели вот так сумка висела — не видели? Шутите? Я к дежурному милиционеру — тогда они еще так назывались. Хрен с ней с сумкой — права с паспортом может подкинули или как там у вас это делается?
— У кого это у вас? — уточняет дежурный милиционер.
— У вас.... в криминальном мире, — повышаю я самооценку дежурного.
А этот день оказывается Днем милиции был. Не знаю, хорошо это или плохо для дела, только дежурный тут же рацию наладил и стал по всей строгости постовых опрашивать, не видели ли они черную сумку. Как она выглядит? — интересуется у меня через плечо. А я эту сумку как раз в Париже только что купила и еще не успела ее запомнить хорошенько. Поэтому все время путалась в показаниях. То мне казалось, что у нее две молнии и одна ручка, то наоборот — две ручки и одна молния. То я засомневалась — не на кнопке ли она с кармашком. Милиционер смотрел на меня с нарастающим подозрением. Ждите, говорит, в три часа придут мусорки вытряхивать — будете искать свои права. До трех было ровно три часа. Я побрела в зал ожидания, представляя, как я в праздничный день милиции буду показательно ворошить прокуренные контейнеры в присутствии понятых на Рижском вокзале. Готовые кипяченые слезы сбились в районе гланд. Я сложилась в пластмассовом кресле, не в силах осознать масштабы собственного ничтожества, как многие из нас не могут себе представить вселенную. Юля в этом масштабе слегка отодвинулась на второй план, но стоило мне задышать ровнее, как чувство вины и летящей в бездну репутации накинулось на меня, не стесняясь.