Покажи язык
Как лингвисты доказывали, что жестовые языки — это языки
В 1880 году международный конгресс педагогов договорился не учить глухих и слабослышащих детей жестовым языкам. В начале XX века лингвисты даже не рассматривали жестовую коммуникацию как язык. Век спустя вопрос о равноценности жестовых языков звуковым уже не стоит, а в Новой Зеландии один из трех государственных языков — жестовый. Чтобы добиться такого признания, лингвистам пришлось доказывать, что жестовые языки — это нечто большее, чем просто способ изображать руками слова звукового языка.
Артикуляция или жесты
В 1880 году в Милане Второй международный конгресс по вопросам образования глухих, собрался чтобы решить, какой метод обучения поможет им легче интегрироваться в общество. Подавляющим большинством голосов было решено, что с учетом «неоспоримого превосходства речи над жестами» в ходе обучения нужно применять не жестовый метод, а устный.
В то время в Европе жестовые языки уже активно использовались. Первые школы, в которых обучали французскому и британскому жестовым, появились еще в середине XVIII века. За сто лет количество школ для глухих увеличилось — а заодно выросло и число языков.
В этих школах было два подхода к обучению: французский метод, основанный на жестах, и немецкий оралистский метод, основанный на артикуляции и чтении по губам. «Идея в основе оралистского метода интуитивно понятна, хотя и неверна, — объясняет N + 1 Вадим Киммельман, доцент Бергенского университета. — Нужно сфокусировать все усилия на развитие умения говорить и понимать звуковой язык, так как это язык большинства. Во французском методе одна из основных мотиваций была в том, что глухим нужно дать доступ к религии, спасти их души любым способом, и лучше уж жестовый язык, чем никакого. Поэтому на протяжении XIX века оба метода в разной степени использовались в разных странах, и к 1880 году оралистский метод был уже более популярным». Решение Миланского конгресса сделало его единственно приемлемым.
Противопоставляя жестовым языкам, устные языки лингвисты называют «звуковыми» или «звучащими». Оба этих варианта используют примерно в равной степени, в зависимости от личных предпочтений и соображений логики.
Запретив обучение на жестовых языках, европейские педагоги добились совсем не того, к чему стремились. Глухие не прекратили общаться жестами. А вот найти переводчика, педагога или работу им стало гораздо сложнее.
Мотивы у миланского решения, конечно, не были лингвистическими. Жестовый способ коммуникации даже ученые не рассматривали как язык. Решение об обучении глухих детей оралистским методом принимали педагоги, которые считали, что иначе дети не захотят учить звуковые языки. А предубеждение по отношению к жестовым языкам было похоже на отношение к большинству неевропейских языков: любой африканский язык европейские ученые точно так же считали примитивным и с точки зрения словаря, и с точки зрения грамматики.
Не-язык
Спустя тридцать лет лингвистика окончательно сформировалась как независимая научная дисциплина, но жестовые языки все равно остались вне ее поля зрения. Фердинанд де Соссюр в «Курсе общей лингвистики» даже не ставит вопрос о том, может ли жестовая система коммуникации быть языком. Соссюр писал: «Язык есть система знаков, выражающих идеи, а следовательно ее можно сравнить с письмом, азбукой для глухонемых, с символическими обрядами, с формами учтивости и с военными сигналами. Он только наиважнейшая из этих систем». Звания полноценного языка жестовой системе не досталось.
По Соссюру язык должен, во-первых, быть общим для всех его носителей, то есть быть результатом своего рода «коллективного договора». Во-вторых, у него должна быть иерархическая структура, которая поддается изучению. И главное — язык должен быть конкретным по своей сути, то есть напрямую соединять конкретные языковые знаки с конкретным смыслом. Каждый создаваемый языком образ оказывается таким образом суммой некоторого числа элементов — фонем, соединенных между собой с помощью словаря и грамматики.
С вопросом о коллективном договоре у жестовых языков все было ясно: вне зависимости от того, азбука это или самостоятельный язык, их носители свободно общались друг с другом. С остальными характеристиками из определения Соссюра было сложнее.
Называя жестовую коммуникацию азбукой и сравнивая ее с письмом, швейцарский лингвист подразумевал, что жесты используют просто для калькирования, а то и вовсе побуквенной передачи «чужих» слов — из национальных звуковых языков. Ученый считал, что для того, чтобы предложению устного языка придать жестовую форму, нужно просто каждое слово из него заменить на жест — не меняя ни порядок слов, ни их грамматические отношения — и переводя таким образом устную речь в ее жестовый подстрочник. Знаки в такой системе связаны не напрямую с реальностью, а с другой системой знаков, поэтому и полноценным языком она считаться не может.
Так что лингвистам следующих поколений пришлось доказывать, что у жестовых языков действительно есть иерархическая структура, похожая на структуру звуковых языков, и что на каждом уровне этой структуры они не калькируют звуковые языки — ни на уровне фонем, объединенных в слова, ни на уровне слов, объединенных в грамматические конструкции.
Не-азбука
В итоге жестовым языкам не нашлось места ни в школах для глухих, ни в мейнстримной лингвистике — до второй половины XX века всерьез вопросом об их полноценности никто и не задавался. Только в 1960 году американский лингвист Уильям Стоуки опубликовал монографию «Структура жестового языка». Но и ее оценили не сразу: научные работы Стоуки приводили к конфликтам с руководством университета, статьи не принимали в журналы, а доклады не включали в программы конференций. Университет присудил ученому степень почетного доктора лишь в 1988 году — к которому уже стало ясно, насколько важную работу он проделал.
Стоуки разобрал грамматическую систему американского жестового языка до минимальных значащих элементов. Он показал, что дактильная азбука в нем действительно есть — это набор жестов для обозначения букв из английского звукового. Но она играет лишь вспомогательную роль: с ее помощью глухие могут показывать аббревиатуры или заимствованные термины, для которых еще нет устоявшихся жестов, а иногда и части сложных слов. Но это вовсе не ядро языка — побуквенно «звучащие» слова никто не переводит.
В результате лингвистической деконструкции Стоуки обнаружил примерно такую же систему, какую до этого ученые нашли в звуковых языках. В основе этой структуры — минимальные формальные единицы, не имеющие отдельного значения, — аналоги фонем в звучащих языках. Из них складываются морфемы и слова, которые в свою очередь собираются в законченные высказывания.
Самые маленькие языковые единицы — компоненты жеста — Стоуки предложил называть «хиремами» (от древнегреческого χείρ — «рука»), а изучающую их дисциплину — «хиремологией». Термины в итоге не прижились и сейчас для жестовых языков продолжают использовать слова «фонема» и «фонология» — то ли чтобы легче было переносить методологию лингвистики звуковых языков на жестовые, то ли чтобы дополнительно подчеркнуть полноценность жестовых языков. (Интересно, что древнегреческое слово