Пианист Константин Емельянов — о Чайковском, прокрастинации и тишине
По случаю выхода первого альбома пианиста Константина Емельянова и предстоящего сольного концерта мы встретились с музыкантом, чтобы поговорить об авторских интерпретациях, Томасе Манне, «Нетфликсе» и стершихся границах — внутренних и внешних
Спокойный и невозмутимый, привыкший репетировать целыми днями, Константин Емельянов при этом ничуть не пытается сдержать смеха, рассказывая о свойственной артистам прокрастинации или привычке полистать ленту социальных сетей. И пока зрители и критики, пристально следящие за карьерой музыканта еще со времен конкурса Чайковского, лауреатом которого он стал, не скупятся на благожелательные характеристики, сам Константин несколько раз за разговор повторяет: «Главное — уметь ставить себе цели, но нравиться всем — совсем не то, к чему нужно стремиться». И если здесь могут быть уместны параллели из мира современной культуры, самое время сказать, что своим примером он показывает, что классическая музыка — это не про моду, а про стиль. Выверенный, гармоничный и точный, не претендующий на яркость, но неизменно яркий.
21 января Константин Емельянов выпустил дебютный альбом, целиком и полностью посвященный музыке Чайковского. 27 января он представит его на сцене Большого зала Консерватории, где летом 2020 года и была записана пластинка.
У вас вышел дебютный альбом, с вопросов о котором и хочется начать беседу. Во-первых, он был записан на сцене Большого зала консерватории. Во-вторых, целиком и полностью посвящен Чайковскому, чье имя консерватория как раз и носит. Сразу решили писать здесь, в Москве, и на сцене, а не в студии?
Классические музыканты чаще пытаются писать не в студии, а в концертных залах с хорошей акустикой или даже соборах, где тоже проводят концерты, потому что запись, сделанная в живой акустике, намного интереснее. Мы не сразу решили писать в Большом зале консерватории, изначально думали сделать запись за границей, но потом, собственно, случилось то, что случилось, – карантин. Я сидел, сидел на нем, а потом подумал: зачем тратить время, нужно использовать ситуацию. И тогда мы решили, что стоит снова активно заняться вопросом записи, и уже летом ее сделали. В Москве Большой зал консерватории — мой самый любимый в плане акустики, и само место такое намоленное — моя Альма-матер. Тем более, на сцене стоит рояль Yamaha CFX, на котором я играл много раз и который хорошо знаю. А когда ты хорошо знаешь инструмент, это всегда очень помогает, потому что понимаешь все его особенности, все возможности.
Как складывалась программа альбома?
Процесс был достаточно долгий. Единственное, что я точно знал — это что должен записать Скерцо из Симфонии №6 Чайковского, в транскрипции для фортепиано Самуила Фейнберга. Мой профессор Сергей Леонидович Доренский очень хотел, чтобы я его записал, потому что это произведение достаточно редко играют, и студийных записей его мало. Профессор мне говорил: «Обязательно запиши, пока молодой». Это очень виртуозное сочинение, и он сказал, что такие вещи надо записывать, пока руки, как говорится, еще шевелятся, как надо. Потому что в возрасте 60 лет, наверное, такие сочинения не записать. Кто-то может, конечно, но это большая редкость. Так что программу я выстраивал вокруг Скерцо. Разумеется, уже записано очень много альбомов с музыкой Чайковского самыми известными исполнителями, но как-то я думал, думал и вот так решил. Душа захотела, попросила — и программа выстроилась именно вокруг музыки Петра Ильича, хотя сначала варианты были самые разные.
Бывает ли такое при выборе произведений для репертуара, что эмоциональное, когда попросила душа, может уступить дорогу рациональному подходу? Или это всегда озарение, яркая вспышка, когда становится понятно, что сочинения просто не может в программе не быть?
Второе, именно так всегда у меня и бывает. Например, в альбом вошел цикл «Времена года» Чайковского, и это как раз один из самых больших хитов классической музыки, невероятное количество исполнений существует. Я, конечно, шел на определенный риск, потому что когда выбираешь настолько известное сочинение, в нем все знают каждую ноту. Сначала ты начинаешь эту музыку представлять и слышать внутри себя, и она вроде бы очень знакомая, но понимаешь, что где-то что-то слышишь по-другому, и хочется самому, своими руками, своими ушами, все это через себя пропустить. С обратной стороны, всегда интересно, когда выбираешь не столь часто исполняемые сочинения, это всегда интересно и публике, и музыкальному сообществу. Я постарался балансировать, чтобы были произведения, которые не так часто исполняются, а вместе с ними и такие хиты, шедевры.
В случае с шедеврами нет ли дополнительных отвлекающих опасений? Что все уже было, что нужно больше усилий приложить?
Тут у всех, наверное, разный подход. Я на первых этапах стараюсь играть, как сам это вижу и слышу. Конечно, потом бывают моменты, когда ты уже работаешь над программой, и ищешь какие-то решения, переслушиваешь разные записи. Иногда что-то находишь, иногда с чем-то категорически не соглашаешься. Но это скорее такой баланс. Потому что если нет чего-то своего, и это все набор штампов и клише, это никому не будет нужно, потому что уже сто раз было. Но тут еще интересен вопрос времени. Оно и само быстро меняется, и люди меняются, и ощущение времени у людей. Я даже по себе сужу, что год проходит – и ты уже совершенно по-другому слышишь, совершенно иначе ощущаешь. Соответственно, когда берешься за сочинения, даже если ты их до этого сам играл много раз, очень часто совсем по-другому все воспринимается. И твоя трактовка все время меняется.
Время действительно идет очень быстро. Вместе с новыми прожитыми годами появляется опыт, но не уходит ли свежесть впечатлений?
Я об этом думаю постоянно, потому что это еще связано с так называемым творческим выгоранием. Если говорить про свежесть впечатлений, мне кажется, когда ты моложе, какие-то эмоции более яркие, более резкие, но при этом они иногда более поверхностные. А когда у тебя уже есть опыт, ты видишь какие-то вещи, которые до этого просто не замечал, и часто это что-то более ценное. Как будто на другой уровень переходишь. Я в этом году закончил аспирантуру, то есть, получается, закончились все мои годы в Консерватории. Пока учишься, пусть даже уже в аспирантуре, то думаешь: ну, я еще... маленький. А когда выходишь в свободное плавание, начинаешь воспринимать и самого себя, и все вокруг несколько иначе.
