Про себя и для других
Пирог, который создан для того, чтобы им делиться
Дома мы отмечаем все три Пасхи, причем две из них практически всегда совпадают, а иногда и все три. В этом году одновременно празднуют евреи и католики, православные — через неделю. Я не претендую на философскую трактовку этого праздника, и уж тем более на религиозную. Но свое, бытовое толкование у меня, конечно, есть. Как сказал один мой знакомый ребенок, «Пасха — это чтобы радоваться про себя». И я так тоже считаю. Верующие евреи едят в этот день горькие травы, чтобы никогда не забывать, каким горьким было рабство, но радуются, что их предки вышли из Египта. Христиане всех конфессий поздравляют друг друга с Воскресением. Да и задолго до появления монотеизма человек радовался тому, что свет в это время года побеждает тьму. Значит, переживем. Этого древнего человека я в себе всегда очень чувствую, и не потому, что, поддавшись общему увлечению, сделала тест ДНК, который у всех обнаруживает первобытных родственников. А потому что вот она, Пасха, и скоро будет легче. Но в этой детской фразе, на мой взгляд, главное слово — «про себя». Незаметное на фоне «радоваться». «Про себя», то есть тихо, не для всех, чтобы было время подумать.
У католиков всего мира в страстной понедельник случилась беда. Загорелся парижский кафедральный собор. Несчастье, конечно, касается не только верующих, собор Парижской Богоматери — один из символов цивилизации, такая уж у него роль. Но верующим, конечно, еще тяжелее. Ведь под Пасху, как же так!
Первой мне позвонила подруга — православная, но это неважно,— которая спросила тихо, но со звенящим ужасом: «А что с терновым венцом, не знаешь?» А потом позвонил другой мой приятель, уж не знаю, какой именно он веры, и задал другой вопрос: «А про орган что говорят? Как он там?» Приятель — музыкант, это и есть, кажется, его вера. Я еще не знала, что спасли и венец, и все остальные реликвии. И что орган XII века тоже, кажется, выжил. Венец один на весь христианский мир, главная христианская святыня, поэтому крики «хватит уже про Нотр-Дам!» — это просто тоже страх, что останемся без радости. Не хватит, потому что ужас у нас, ставших свидетелями пожара,