Константин Богомолов
Эпатажный режиссер, неутомимый провокатор и мастер острых капустников покинул МХТ. Ушел в никуда. Не по собственному желанию. Новый театральный сезон он начнет на вольных хлебах в БДТ, а там видно будет. О том, почему он не видит в своем увольнении мести, не строит планов и ничего не боится, читайте в откровенном интервью для L’Officiel
Костя, есть много разных версий твоего ухода из МХТ. В том числе и такая, что Сергей Женовач репетировал «Три сестры» у себя в СТИ, потом увидел твой спектакль в МХТ и окончательно понял, что вам не по пути.
Нет, это все глупости и фантазии. Начнем с того, что на место Табакова пришел не слесарь Иванов, а профессиональный режиссер со своей историей, декан факультета ГИТИСа, человек, которого я очень уважаю. У нас может быть разный взгляд на развитие театра, разное понимание того, что есть хорошо, а что плохо, разная эстетика. Но он — режиссер. Поэтому сожаления тут ни к чему, а все трагические версии по поводу моего ухода абсолютно бессмысленны.
Так что произошло на самом деле? Он вызвал тебя и поставил перед фактом?
Мы мало общались с Сергеем Васильевичем. Один раз обсуждали вопрос ввода новой актрисы на роль Маши в «Трех сестрах», потом он приходил посмотреть «Братьев Карамазовых», «Идеального мужа», «Мужей и жен», другие мои спектакли, но никаких разговоров не было. На банкете по случаю премьеры «Трех сестер» он говорил какие-то хорошие слова, а потом мы договорились о встрече, чтобы обсудить планы на будущее. И вот на ней мне ясно дали понять, что эти планы со мной не связаны. Конечно, это драматичный момент для меня, для моих артистов и поклонников. Но есть люди, которые совершенно по-иному видят для себя развитие театра. Давай будем честными. Мне бы не хотелось устраивать вопли и транслировать произошедшее как драму вселенского масштаба или драму русского театра. В конце концов, я достаточно молодой, сильный человек, который проходил через разные истории и однажды уже уходил из МХТ в гораздо более тяжелых обстоятельствах.
А в чем разница для тебя того ухода и нынешнего?
Тогда я пошел на принцип. Ситуация была связана со спектаклем «Братья Карамазовы», и я положил заявление на стол, его подписали. Со мной перестало здороваться практически все руководство театра. При этом с Олегом Павловичем мы общались, поздравляли друг друга с Новым годом, и он говорил: «Старик, потерпи, это все бабы».
Давай называть вещи своими именами: конфликт был связан с Ольгой Хенкиной, правой рукой Табакова?
Нет, не только с ней. Ольге Хенкиной я, кстати, за многое благодарен. Да, она тогда обиделась, потому что считала меня своим союзником. А я повел себя эмоционально несдержанно.
То есть, как я понимаю, у тебя возник творческий конфликт?
Там много всего было. Это тонкие материи. Сейчас же ситуация другая. Поменялся художественный руководитель, меняется политика, меняются глобальные обстоятельства театра.
Я знаю, как ты уважал Олега Павловича, он был твоим учителем, и ты очень многим в карьере ему обязан. Как думаешь, есть его косвенная вина в том, что у нас так прочно утвердилась традиция несменяемости театральной власти?
Я тебе скажу, что это вина не Олега Павловича. У нас так во всем — от политиков до театральных деятелей. С театром складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, он является прогрессивной средой, а с другой — люди прирастают к нему корнями. Это очень трудный момент. Олег Павлович не мог уйти, потому что не имел морального права: он защищал людей в контексте самых разных ситуаций. Никто, кроме него, ни один эффективный менеджер, не смог бы защитить театр. Что там скрывать, он сам рассказывал, как к нему приходил человек из министерства культуры и просил убрать Богомолова. Но получил от ворот поворот.