Александр и Михаил Воеводины. Отец и сын
Дети очень страдают, когда родители развязывают войну. А в войне, тем более семейной, не бывает победителей, только растоптанные судьбы и души.
Александр, в «Офицерах» роль Егора, сына Алексея и Любы Трофимовых, совсем небольшая, но вашего героя зрители запомнили и полюбили. Как вы попали в картину?
Александр: Я и сам, честно говоря, когда показывают «Офицеров», часто задерживаюсь у экрана, хотя знаю фильм наизусть: прошло ведь почти пятьдесят лет со дня премьеры!
В картину попал так. Меня, студента второго курса Школы-студии МХАТ, помощники режиссера Владимира Рогового нашли по фотографии в картотеке «Мосфильма». Сниматься нам под угрозой отчисления запрещали, но летом занятий нет, и мы тайком относили свои фото на студию в актерский отдел — в кино всем хотелось попасть! И меня пригласили.
«Офицеры» стали моей второй картиной. Впервые я мелькнул в восемнадцать лет в бессловесном эпизоде ленты «Доктор Вера». Играл раненого бойца и в кадре появлялся буквально на пару секунд. Впрочем нет, слова все же были: «В огороде взорвалась мина замедленного действия». Фразу произносил в павильоне киностудии в Вильнюсе. Там оборудовали больничную палату, в ней, помню, лежал один — все на обед ушли, а я текст повторял. Переживал: не забыть бы свою строчку.
В «Офицерах» уже досталась роль побольше. Егор приезжает домой на побывку — короткий разговор с родителями, несколько сцен с Машей, которую любит с детства. В последний раз зритель встретится с героем в финальных кадрах: он горит в танке и фоном звучит песня «От героев былых времен...».
Первый съемочный день предстоял в Севастополе. На календаре не лето, а весна — учебный год в разгаре. Пропустишь занятия — вылетишь как миленький. Шел по коридорам Школыстудии, размышляя как быть. Заглянул посоветоваться к Марине Францевне Ковалевой. Заслуженная артистка, она играла Ольгу в довоенной картине «Тимур и его команда», Наташу Румянцеву в «Падении Берлина», а у нас заведовала учебной частью, знала всех студентов по именам и относилась к нам по-матерински. Ей и решился открыть свою тайну.
— Конечно поезжай! — одобрила Ковалева.
— Но. . . А если отчислят? — я ужасно боялся этого.
Она рассмеялась:
— Что-нибудь придумаем. Подушечки подложим!
Такое выражение было у нас в ходу и означало, что товарищи прикроют. Ну и прикрыли. Вернулся из Севастополя — на занятиях никто из педагогов слова не сказал по поводу моего отсутствия. Спасибо Марине Францевне!
Съемки в «Офицерах» запомнились ощущением восторга: я в кино! Ради роли был готов на все. Приведу в пример один случай. Загремел в больницу с воспалением легких, едва выписался, раздался звонок помощника режиссера «Офицеров»:
— Саша, нам нужно доснять одну сцену с твоим участием.
— Но я еще не совсем здоров.
— Да там ничего сложного! Надо подъехать в Алабино на танковый полигон.
Надо — значит надо. Приехал. Зима, снег, метель. Я из-за болезни осунулся, похудел — к огромной радости помощника режиссера, ведь такими изможденными и выглядели солдаты на войне. Надел специальный защитный костюм, поверх него — комбинезон танкиста. Меня полили бензинчиком. Догадался: сейчас подожгут.
Роговой просит:
— Главное, от камеры не отворачивайся, чтобы лицо было видно.
— А если оно загорится?
— Потушим!
Махнул «поджигателям»: «Давайте!» Я запылал. Режиссер командует:
— Отстреливайся!
Пытаюсь — а автомат, как назло, заклинило. Объятый огнем и ужасом, ору:
— Не стреляет!
Роговой кричит в ответ:
— Стреляй понарошку! Как дети в войну играют, кричат «ты-ды-ды», так и ты!
Ну я и «ты-ды-дыкал». Эти кадры и вошли в финальные сцены фильма.
Сейчас в подобных случаях снимаются каскадеры, но тогда я и слыхом не слыхивал о такой профессии. Думал, задача актера — делать то, что требует режиссер. Велено гореть — гори. Кстати, даже дополнительных денег не получил за опасную смену... Но это мелочи. Главное, кино хорошее получилось.
Я уже окончил Школу-студию, когда «Офицеры» вышли на экран. Родственники и друзья звонили с поздравлениями, в киосках «Союзпечати» появились мои фотографии — цветные и чернобелые, их активно раскупали. На улицах здоровались незнакомые люди, и я очень смущался. Догадывался, конечно, что снялся в хорошем фильме, но тогда в силу возраста воспринимал это как должное. Лишь с годами осознал, насколько повезло, ведь такие картины на вес золота. С тех пор как снялся в «Офицерах», почти полвека пролетело, походка и внешность изменились, но и теперь довольно часто узнают. Не раз доводилось слышать: «Благодаря вам пошел в военное училище и стал офицером».
Кстати, сам я не служил из-за проблем со здоровьем. Но с формой, можно сказать, не расставался, поскольку много снимался в военных картинах. Даже моего Керубино из спектакля Театра сатиры «Безумный день, или Женитьба Фигаро» граф Альмавива (его играл Александр Ширвиндт) определил офицером полка. А в сериале «Возвращение Мухтара» я уже «дорос» до полковника.
«Офицеры» стали, к сожалению, одной из последних работ оператора Михаила Кириллова.
Песню «От героев былых времен», ставшую легендарной, в картине исполняет второй режиссер — Владимир Златоустовский. Ее часто поют в праздничных концертах драматические артисты, но лучше, чем Златоустовскому, считаю, не удавалось никому.
Однако вернусь к съемкам. Георгий Юматов, экранный отец Егора, относился ко мне очень тепло, за кадром называл сынком. Я тогда не знал, что своих детей у актера нет.
Было бы слишком смело, даже нагло с моей стороны заявить, будто мы стали друзьями. Все-таки принадлежали к разным поколениям: мне всего двадцать исполнилось, а Георгию Александровичу — за сорок. Я зеленый пацан, а у него за плечами целая жизнь: в войну служил на флоте юнгой, едва не погиб. Его друг режиссер Виктор Мережко часто рассказывает на творческих встречах историю о Юматове: как-то за борт выпал пес, который ходил с командой в плавание. Юнга бросился его спасать. Началась бомбежка, снаряд угодил в корабль и тот взорвался. Юматова подобрали матросы с проплывавшего мимо судна. Если б не свалившаяся в воду собака, Георгий погиб бы вместе с экипажем. Сам он о войне говорил скупо. Подвигами и наградами хвалиться не любил, запомнился скромным и очень сдержанным человеком.
Когда о нем говорю, в горле встает ком. Будто вспоминаешь о близком родственнике, которого, к сожалению, уже нет. Возможно, отношение к Георгию Александровичу было и остается особым еще и потому, что я рос без отца и, честно скажу, мечтал бы о таком, как Юматов...
Моего папу звали Михаилом Ивановичем. Он умер в двадцать четыре года, мне всего месяц исполнился. Не знаю, какова причина ранней смерти, — мама не рассказывала. А сейчас уже не спросишь, ее тоже давно нет на свете.
— Но ведь и ваш сын Михаил вырос без отца...
— Так вышло, что семья распалась. Миша без меня пошел в школу, самостоятельно переживал трудный подростковый возраст.
— Михаил, в детстве вы часто поддавались искушению похвастаться перед сверстниками тем, что отец играет в театре и снимается в кино?
Михаил: Мальчишки во дворе интересовались: «У тебя же папа знаменитый артист, почему о нем ничего не рассказываешь?» А я не мог понять, чем хвастаться, — дескать, ну да, артист, такая работа у человека, разные есть профессии. Иногда честно признавался, что куда больше, чем сидеть на спектаклях, мне нравится театральный буфет. Не ощущал театр знаковым местом, где замирает душа. Запах кулис не манил — до сих пор не понимаю этого выражения. Как могут манить старые занавески? А может, так выражался детский протест —ведь папина работа отнимала его у меня.
Потом и вовсе стало нечем хвалиться, даже буфетом: родители расстались. Хорошо помню, как пошел в первый класс — в новенькой школьной форме, с огромным букетом. Рядом мама, бабушка и дед. Папы не было, а ведь хотелось, чтобы увидел меня таким нарядным.
Тогда не осознавал, а сейчас понимаю, что носил в сердце обиду, причем на обоих родителей за то, что затеяли злосчастный развод. Наверное, на отца обижался чуть больше, потому что он исчез почти на десять лет. Это задевало: не поладили вы, взрослые, а я-то при чем?
На какое-то время папу мне заменил дедушка. Рудольф Сергеевич умел все — и машину отремонтировать, и огород перекопать, и шкаф смастерить, и дом покрасить. Он многому меня научил.
С отцом мы иногда ездили в Крым, плотнее стали общаться, когда я собрался поступать в институт. Приезжал к нему в гости, он давал какие-то советы, позже помог устроиться в юридическую фирму к мужу своей знакомой.
Знаете, я вел много бракоразводных процессов. Скажу банальную фразу: дети очень страдают, когда родители развязывают войну. А в войне, тем более семейной, не бывает победителей, только растоптанные судьбы и души. Да, любовь проходит, так случается. Но взрослые обязаны сесть за стол переговоров и решить: либо живут дальше вместе ради детей, либо расстаются, но цивилизованно.
Александр: Возвращение к сыну случилось отчасти благодаря «Офицерам». Как-то смотрел фильм и размышлял о том, в какое же тяжелое время выпало жить нашим героям. Неожиданно пронзила мысль: сын ведь уже оканчивает школу, практически ровесник моего Егора. . . И так захотелось услышать его голос! Набрал номер, трубку взял Миша. Я сказал, что хотел бы общаться. Узнав, что сын собирается на экономический, спросил, чем могу помочь, не надо ли найти репетиторов.