ХХ век глазами Айн Рэнд: глава из книги «Голос разума»
На следующей неделе в издательстве «Альпина Паблишер» выходит книга Айн Рэнд «Голос разума» в переводе с английского Ильи Русина. Культовая в России писательница, автор «Атлант расправил плечи» и «Источника», много лет выступала в прессе, писала эссе на философские и общественно важные темы. Подзаголовок этого сборника —"Философии объективизма" — объясняется общим подходом Рэнд как к абстрактным темам, так и к конкретным поводам (подъем феминизма, военные конфликты, освоение космоса, экономические кризисы, положение интеллектуала в Америке), и поможет куда лучше понять ее художественную прозу. Esquire публикует отрывок из эссе «Уроки Вьетнама», в котором Айн Рэнд сопоставляет опыт американцев во Вьетнамской войне со своим юношеским опытом — наблюдением за революцией и гражданской войной в России.
Статья написана в мае 1975 г. через несколько недель после победы коммунистов в Южном Вьетнаме.
Телевизионные кадры внезапной катастрофы в Дананге (Южный Вьетнам) показались мне удивительно знакомыми: в них был смутный оттенок дежавю. Кадры, где люди в безнадежном сражении, панике, отчаянии, борьбе за то, чтобы взбежать по трапу на последний корабль, покидающий обреченную землю, оставить позади прошлое и не иметь будущего; люди, бегущие в пустоту за пределами истории, как если бы они были выброшены с этой планеты, — все это я уже видела. Мне понадобилась секунда, чтобы справиться с шоком печальных воспоминаний о том, где я видела подобное: то были жители России, бегущие от наступления Красной армии в Гражданской вой не 1918-1921 гг.
Закадровый голос сказал, что южновьетнамские солдаты захватили спасательный корабль США и продолжили воровать, насиловать и убивать беженцев, своих соотечественников. Я испытывала возмущение, отвращение и разочарование — и снова тень ощущения, что подобное происходит не впервые. Шок стал болезненнее, когда я поняла, что все происходящее было примером позорной аморальности так называемого политического права.
Поспешу отметить, что дикари есть в любой армии и не могут представлять целый народ; что о зверствах, совершенных южновьетнамскими солдатами, никто бы не услышал, если бы эти злодеяния были совершены солдатами северной части страны, поскольку они являют собой официальную идеологию и политику Северного Вьетнама; что Южный Вьетнам не отражает ни политическое право, ни что угодно политическое. Если солдаты нападают на своих соотечественников во времена национальной катастрофы — это означает, что у нападающих и их жертв нет общих ценностей, нет даже солидарности примитивного трайбализма, то есть нет ничего, чего бы они придерживались и защищали, и что они не знают, за что сражаются. И нет никого, кто бы им сказал за что.
Я была подростком, пока в России шла Гражданская вой на, и жила в городке, много раз переходившем из рук в руки (обратитесь к моему роману «Мы живые» *: часть истории там автобиографична). Когда он оккупировался белой армией, я молилась о возвращении Красной, и наоборот. На практике между ними не было большой разницы, зато была в теории. Красная армия выступала за тоталитарную диктатуру и власть путем террора. Белая армия не выступала ни за что. Повторюсь: ни за что. В ответ злу, с которым они боролись, белым не осталось ничего, кроме как выкрикивать пыльные и зловонные банальности того времени: мы должны бороться, говорили они, за святую Россию-матушку, за веру и традицию.