Генрих Карпин: «С первым рестораном все получилось спонтанно!»
Ресторатор Генрих Карпин, который успешно осваивает международный рынок, но по-прежнему влюблен в Москву, об истории холдинга, поддержании формы и мечтах.
Вы родились и росли в Германии, учились в Англии и США, жили в Австрии. Потом — раз, и переехали в Россию. В начале 2000-х. На спор, наверное?
Это было осознанное решение, мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться. Но только приехав в Москву, я понял, насколько она отличается от той же безумно красивой Вены, из которой я приехал. В то время Москва была серым и непонятным для меня городом. Из цивилизации я попал в место, где машины ездили по тротуарам, в ресторанах можно было платить долларами и евро по какому-то непонятному внутреннему курсу, а любой вопрос на дороге с гаишниками решался определенным образом.
Смотрел как-то стендап-комика Луи Си Кея, который рассказывал о поездке в Россию в 1994-м и вспоминал случай в ресторане, когда официант взял за кока-колу пять долларов и исчез вместе с деньгами… Так вот у меня тоже было много странных историй в Москве тогда. Но при этом это был город нереальных возможностей, драйва и энергетики.
Сколько раз вы порывались купить билет до Вены и улететь, и что вас останавливало?
Я планировал приехать сюда на 2-3 года, заработать денег и улететь обратно, в Европу. Первые полгода я был здесь абсолютно несчастлив. Но здесь у меня был великолепный наставник и близкий друг — Дэн Раппопорт, который показал мне красоту этого места. И вот однажды утром я открыл глаза и понял, что это мой город. Прошло 20 лет, а я все еще тут. И безумно люблю Москву и никуда уезжать не собираюсь. Здесь я создал семью и родилась моя дочка. Здесь я развиваю свой бизнес. Я считаю себя русским человеком, москвичом.
Вы отлично говорите по-русски. Как так получилось, в детстве по ночам вы читали русскую азбуку под одеялом с фонариком?
Все достаточно просто, мои родители — москвичи, которые уехали отсюда в 70-х. Дома всегда общались на русском языке. И я отвечал родителям на своем «русском», в котором из десяти слов семь были немецкими, а три — относительно русскими. Потому что я родился в Германии и мы жили в Берлине. И только когда я переехал в Англию и стал слушать русские эстрадные песни — Пугачеву, Киркорова, Распутину, — стал понимать язык, и он мне начал нравиться! И уже когда я учился в институте, в Лондоне, выбрал русский язык как основной, чтобы читать, писать и изучать его.
Но по-настоящему русский стал мне близким, когда я переехал в Москву. В первый год мои коллеги по фондовому рынку почти не понимали меня. Но потом они же и научили богатству русского языка, в том числе, жаргонным выражениям. Теперь я могу сказать, что владею русским языком и безумно люблю его. Правда, до сих пор не могу выговорить слово пер…перпердулярно. Ну, вы поняли.