“Донбасс” Сергея Лозницы. О чем фильм, победивший в Каннах
Жюри “Особого взгляда” Каннского кинофестиваля отдало второй по важности приз — за режиссуру — Сергею Лознице и его фильму “Донбасс”. Рассказываем, как он устроен.
“Донбасс” Сергея Лозницы — фильм, сюжет которого допустимо пересказать целиком: во-первых, едва ли он выйдет в России, а во-вторых, в нем все равно нет героев — а значит, и поводов избегать спойлеров. К тому же, эта картина неизбежно напрашивается на сравнения с прошлогодним “Крымом”, пересказ сценария которого в СМИ был своего рода актом контрпропаганды. В “Донбассе” происходят вещи, от которых тоже встают волосом дыбы, — но если “Крым” был бездарным псевдоблокбастером про любовь, то в каннский “Особый взгляд” взяли художественный фильм одного из сильнейших в мире документалистов. Сергей Лозница — автор не только вымышленной “Кроткой”, вызвавшей у публики сложную реакцию здесь же год назад, но и “Майдана” и “Дня победы” — документальных исследований, с которыми стоит считаться.
В открывающей сцене “Донбасса” группа артистов массовки сидит в трейлере и гримируется перед спектаклем: действие происходит на востоке Украины в 2014-ом году, сейчас появятся российские журналисты и заставят этих людей изображать жертв артобстрела. В репортаже прогремят настоящие взрывы и мелькнут настоящие трупы, но актеров народного театра это, кажется, не смутит. Они и без грима похожи на мифическую биомассу: вульгарные женщины, чахлые мужчины, бесконечный русский мат, все разговоры — только о ненависти и бутылке.
Сцена №2 — спектакль уже для сотрудников роддома где-то в Донбассе: еще один актер рассказывает женщинам и детям о том, каким ворюгой был их главврач-украинец. В качестве доказательства он предъявляет кабинет с набитыми колбасой, тушенкой, сникерсами и соками холодильниками. Продукты питания перечисляются и повторяются минут пять, как и все сильные приемы Лозницы. Когда спектакль заканчивается, актер заходит в соседний кабинет и берет взятку у того самого врача, которого потом вывезет из Донбасса. А потом открывает еще одну дверь, где его ждет в нижнем белье вульгарная и некрасивая, как и почти все герои фильма, медсестра.
Сцена №3: те же, пытаются покинуть ДНР. На украинском блокпосту их встречают федеральные силовики — одни из немногих участников событий, показанных симпатичными людьми. Им от режиссера достается немного иначе: пограничник пытается проверить артиста по базе данных и слышит по рации: “Да у нас компьютеры не работают”. Остроумной сатиры в “Донбассе” чуточку больше, чем в “Кроткой”, но смеяться становится страшно. Со встречным автобусом, который идет с украинских территорий на пророссийские, автор сценария не церемонится. Сначала в салон зайдет ополченец и отберет у старушки сало. А потом ворвется командирша, вытащит на улицу всех мужчин, заставит их раздеться и будет долго (очень долго) унижать, рассказывая при этом про Родину-мать, которую душат фашисты.
Сцена №4 — встреча ополченцев с немецким журналистом. Европеец — наивный симпатяга, которому тут же достается за грехи дедов от ряженого казака. Рядом с местными ополченцами стоит несколько людей в хорошей военной экипировке, которые не могут ответить на вопрос, откуда они родом.
Сцена №5 — лучший фрагмент фильма, потому что в нем есть гуманизм. Это пронзительный, снятый одним планом проход через подвал, где живут беженцы; проводником, как и в “Иди и смотри”, выступает ребенок. Кульминация сцены: в бомбоубежище спускается густо накрашенная блондинка в кричащей шубе, выкладывает перед матерью колбасу, сыр и апельсины, а затем уговаривает уехать с ней — к “нормальным людям”. Мать молчит и прячется, дочь орет и матерится, Босху становится дурно.