Пленные второго сорта
Нацистская пропаганда объявила пленных советских солдат «недочеловеками», а советская — предателями.
За годы Второй мировой войны 5,7 миллиона советских солдат попали в плен. Из них 3,3 миллиона (57 процентов) погибли во вражеских (преимущественно немецких) лагерях. Это одна из самых масштабных и концентрированных расправ над безоружными людьми в XX веке, сопоставимая с холокостом и геноцидом армян. Две наиболее заинтересованные страны старались не акцентировать внимание на этой страшной трагедии. Мотивация Германии понятна: немцам после Второй мировой пришлось каяться во многих преступлениях, и вспоминать ещё об одном не было резона. Понятно и советское отношение. Во-первых, пленение миллионов красноармейцев не укладывалось в господствующую «победоносную» идеологию. Во-вторых, СССР мог сократить смертность своих граждан в нацистском плену, но не сделал этого по идеологическим соображениям. В интересах сталинской пропаганды надо было представить фашистские зверства максимально чудовищными. И Сталин своего добился.
У советских собственная конвенция
Неписаные законы войны складывались веками. В конце XIX века по инициативе царя Николая II было решено их записать и узаконить. В 1899 году в Гааге большинство держав подписало три конвенции. Название главной из них: «О законах и обычаях сухопутной войны». Первая мировая война показала, что документ требует уточнений. Новая конвенция, заключённая в Женеве в 1929 году, не отменяла Гаагскую конвенцию, но вносила в неё существенные поправки.
Российская империя уже не существовала. СССР не отозвал подпись царской России под Гаагской конвенцией. Однако Женевскую конвенцию не подписал. Государству, провозгласившему интернационализм, свободный труд и упразднение сословий, не понравились некоторые положения. Раздельное содержание пленных по национальности, принудительный труд, привилегии офицеров и выделение им обслуги — по советской терминологии «денщичество».
СССР решил идти особым путём. 19 марта 1931 года ЦИК и СНК утвердили Положение о военнопленных. Документ повторял большинство параграфов Женевской конвенции, хотя содержал и уникальные особенности, естественные в пору советских надежд на всемирное братство трудящихся. Например: «военнопленным, принадлежащим к рабочему классу или крестьянству и обнаружившим полную лояльность по отношению к Союзу ССР, предоставляются все политические права на территории Союза ССР на одинаковых основаниях с другими находящимися на ней трудящимися иностранцами».
У документа был один существенный недостаток. Любая враждебная держава могла утверждать, что СССР Женевскую конвенцию об обращении с пленными не подписал. То, что Советский Союз присоединился к другой конвенции — «Об улучшении положения раненых и больных в действующей армии», дело не меняло.
Парень из нашего города — Тулузы
Авторы Положения вряд ли задумывались о таких мелочах, как отсутствие подписи на всеобщем договоре о положении попавших в плен солдат. Будущая война считалась последним и решительным боем труда и капитала, с неизбежной победой государства рабочих и крестьян. Пленных предстояло брать Красной армии. Чтобы в случае рабоче-крестьянского происхождения предоставлять им все права на территории СССР.
Правда, допускалось, что война может начаться с массового вторжения «империалистических хищников». На такой войне в плен красноармейцев берут только для того, чтобы пытать и мучить. Это естественный закон буржуазии в отношении пролетарского воина. Поэтому подразумевалось, что у красноармейца (коммуниста, комсомольца или просто советского гражданина) в плену была только одна функция — умереть под пытками, но не выдать военной тайны. А главное — продемонстрировать всему миру бесчеловечность врага и твёрдое превосходство большевистской идеологии. Поэтесса Елена Благинина так представляла себе клятву бойца в одноимённом стихотворении:
Что стану я чище снегов,
Безмолвней ночных берегов,
И тайну, вручённую мне,
Не вырвет никто из врагов!
Так как империалисты не торопились переходить государственную границу, то с ними приходилось сражаться в Китае и Испании. Если советскому добровольцу случилось бы попасть в плен, он был обязан не только хранить тайны, но и отречься от гражданства и национальности.
В пьесе Константина Симонова «Парень из нашего города» главный герой танкист Сергей командирован в Испанию. Попав в плен, он выдаёт себя за француза из Тулузы, хотя переводчик, эмигрант-белогвардеец, явно видит «рязанскую морду».
Однако советские руководители обладали некоторой проницательностью. И в законодательстве на всякий случай предусмотрели ситуацию, когда кто-нибудь из красноармейцев вдруг сдастся в плен. Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1928 года в разделе «Воинские преступления» карал сдачу в плен «высшей мерой социальной защиты». В этой юридической норме важным было не столько репрессивная составляющая, сколько применение. В 1940 году состоялась практическая проверка статьи 193-22.
Пленных отправили в ГУЛАГ
В конце декабря 1939 года начальник Управления НКВД по военнопленным и интернированным Пётр Сопруненко доложил о готовности шести лагерей к приёму финских военнопленных общим числом 27 тысяч человек. Скорее всего, ведомство Сопруненко опиралось на реалии недавнего похода по территории Восточной Польши, сопровождавшегося массовым пленением польской армии.
Но финны почти не сдавались, к концу войны в плен попало около восьмисот человек, им хватило одного лагеря в Вологодской области. А вот советских пленных оказалось 5,5 тысячи. Советское правительство добилось их поголовного возврата. Вот тут-то и пригодились площади, подготовленные для финнов.