Русский поэт и писатель Фёдор Сологуб глазами Дмитрия Быкова

ДилетантКультура

Фёдор Сологуб

Портретная галерея Дмитрия Быкова

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ

1.

О Сологубе мы знаем много — и о том, что мать секла его до старшего класса гимназии, что навсегда сделало его садомазохистом, и о том, что его возбуждали босые ноги, как женские, так и мужские, что он считал онанизм мощным стимулом развития творческого воображения — и даже что он написал самый популярный и, возможно, лучший русский роман Серебряного века, не считая «Петербурга» Белого, который чтут больше, а читают меньше. «Мелкий бес» и сейчас популярен, потому что русская провинция мало изменилась и учителя в ней недалеко ушли от Передонова, особенно теперь. (Кстати, в «Творимой легенде» сумасшедший Передонов появляется опять — он теперь крупный губернский чиновник; настало время выдвигать безумных учителей, рехнувшихся на идее всеобщей порки, на высшие государственные должности — сегодня эти Передоновы во всех ток-шоу вещают, но скоро их водворят в уютные лечебницы, как уже много раз бывало.)

Однако о главном творении Сологуба — трилогии «Творимая легенда» — знают немногие, читали же вовсе единицы. Правда, подростком её внимательно читал Набоков, и это привело к появлению двух его лучших романов — «Ады» и «Бледного огня». Не только сюжет, но и философия, целое мировоззрение, которое за ним стоит, и есть главный вклад Сологуба в русскую культуру, оказавшийся в итоге непонятым и анонимным, — но это пока.

Надо предупредить читателя, что отличительная черта поэзии и прозы Сологуба — удивительная эклектика, что, впрочем, не редкость для русского модерна (как и для русской жизни в целом — сочетание ослепительных красот, головокружительных высот и глубочайших падений тут никого не изумляет; и люди такие же — через одного буквально святые, но этот один, через которого, просто отворотясь не наплюёшься; континентальный климат, что вы хотите). Сологуб сам это зафиксировал в самом известном своём стихотворении:

В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает чёрт качели
Мохнатою рукой.
Качает и смеётся,
Вперёд, назад,
Вперёд, назад,
Доска скрипит и гнётся,
О сук тяжёлый трётся
Натянутый канат.
В тени косматой ели
Визжат, кружась гурьбой:
— Попался на качели,
Качайся, чёрт с тобой! —
Я знаю, чёрт не бросит
Стремительной доски,
Пока меня не скосит
Грозящий взмах руки,
Пока не перетрётся,
Крутяся, конопля,
Пока не подвернётся
Ко мне моя земля.
Взлечу я выше ели,
И лбом о землю трах!
Качай же, чёрт, качели,
Всё выше, выше… ах!

Разумеется, все позднесоветские дети безошибочно опознают нашу, предперестроечную версию этого сочинения — «Взлетая выше ели, не ведая преград, крылатые качели летят, летят, летят!» — вот вам ещё одно подтверждение того, что семидесятые-восьмидесятые, столь же полные растленных патологий, лучезарных надежд и революционных предчувствий, были нашим Серебряным веком.

Но тем же самым размером написано другое сочинение Сологуба, в котором слышится скорее Тиняков:

На улице столичной
Стоял кирпичный дом,
И жил весьма приличный
Народ, конечно, в нём.
В мансардочке унылой
Три девы жили там.
Им очень близко было
К весёлым небесам, —
Блондиночка курсистка,
Шатеночка модистка,
Брюнеточка садистка,
Три девы жили там,
Не злились, не бранились,
Любили свой чердак,
Немножко веселились,
Трудились кое-как.

Курсистка не спешила
На лекции ходить,
Модистка не любила
Под праздник долго шить,
Садистка же садила
Прекрасные цветы,
И юноше внушила
Любовные мечты.

Курсистка, что ни праздник
Ходила в Эрмитаж.
Сосед её, лабазник,
За нею шёл туда ж.
На нём пиджак лиловый,
На ней пунцовый бант,
И прочие обновы
Там видывал Рембрандт.

Модистка завивалась
И, в зеркало взглянув,
Под праздник отправлялась
В театр весёлый, Буфф.
Встречал там эту дуру
Любитель-фотограф,
Для снимочков натуру
В модистке отыскав.

Садистка с инженером
В семейный мчалась сад,
Училась там манерам
И ела виноград.
Она была бы рада
В саду и спать меж роз,
Но инженер из сада
Её на дрожках вёз.

Вот в том и вся отрада
Тем девушкам дана.
Чего ж ещё им надо!
Какого же рожна!

По совести говоря, я не скажу, какие стихи лучше: может, второе даже и более цельно, и уж точно более оригинально. Саше Чёрному — автору замечательной элегии «Ошибка» про модистку и дантистку — до таких глубин пошлости никогда не донырнуть. Интересно, кстати, кто на кого повлиял: оба стихотворения — 1910 год.

С Сологубом так всегда: только он вам покажется трогательным обиженным ребёнком или даже подлинно трагическим поэтом — смотри «Искали дочь» или «Жуткую колыбельную», совершенно готическое стихотворение, написанное по мотивам дела Бейлиса и описывающее шайку Веры Чеберяк, — и вдруг словно рвётся сценический задник и на сцену, хихикая и кривляясь, выпрыгивает старый, лысый паяц. Сологуб словно всегда был старым, в сорок лет выглядел древним бледным старцем (бледность — черта всех его протагонистов, в «Творимой легенде» в том числе) — и тем ужасней был контраст между его эротоманией, провокациями, желчной сатирой — и этой мертвенной благообразностью. Писала же Одоевцева, что при виде этого надменного старика (самым похожим портретом называют карандашный эскиз Константина Сомова — вот уж подлинно каменное лицо!) вообразить было невозможно, что это он написал «Глазки-цветики-цветочки песней тихою сомкну». «Кирпич в сюртуке» называл его Розанов. И действительно, у Сологуба никогда не поймёшь, где он издевается, где страдает, а где провоцирует. Это восхищало одних — как же, полифония! — и раздражало других; Демьян Бедный, которому до Сологуба было как до звезды Ойле, имел некоторые основания сказать:

Что у навозного жука
Столь пошлость вкуса велика —
Немудрено: у Сологуба
Она — сугуба!

И в «Творимой легенде» пошлости навалом — причём такой отборной, что поневоле начинаешь подозревать автопародию. Эта вещь на пародию напрашивается, потому что истинная мечта стыдлива и Сологуб в самых неподходящих местах принимается корчить рожи, словно уверяя читателя, что это он не всерьёз. Две вещи удаются ему практически безупречно: во-первых, социальная сатира. Тут он наблюдателен, желчен, безжалостен, российский официоз у него выглядит прямо-таки хтонической, бесовской мерзостью, российская бюрократия — Кащеевым царством. А во-вторых, он не знает себе равных в истинно фольклорном умении нагнать страху. В «Творимой легенде» есть элемент подлинного триллера, такого, что неуютно читать её одному в пустой комнате: над усадьбой Матовых, где поселился теперь загадочный химик Триродов, одно время прибита была надпись: «Вошли трое — вышли двое». Сейчас её сняли, и над воротами начертано просто: «3 — 2 — 1». Умеет же, правда? Это у него выучился Хармс: «На охоту поехало шесть человек, а вернулось-то только четыре. Двое-то не вернулось». Ужас, да? Дальше совсем ужас, но у Хармса, по крайней мере, смешно. А в «Творимой легенде» куски готические и сатирические чётко разграничены, Сологуб отлично понимает, что в эротике и готике смех одинаково неуместен. Эротика у него несколько приторна, пафосна, опять-таки в духе времени, но готика — настоящая, и он одним из первых догадался связать её с детьми. Дети всегда выглядят идиллически, потому-то их и используют как агентов иррационального зла — и чем дальше, тем активнее. Думаю, это опять-таки началось с «тихих мальчиков» Сологуба. Но изложим фабулу «Творимой легенды» по порядку — не слишком подробно и не особенно внятно, так, чтобы читателю не расхотелось её читать.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Дважды великий князь Дважды великий князь

Дмитрий Шемяка — умелый полководец и дипломат, который оказался забыт

Дилетант
Абонент недоступен. О фильме «Звонок» — великой классике хорроров Абонент недоступен. О фильме «Звонок» — великой классике хорроров

Как хоррор «Звонок» отражает социальные страхи и кризисы японского общества

СНОБ
Проповедники убийств Проповедники убийств

Жан-Поль Марат, Максимилиан Робеспьер и Жорж Дантон — идеологи террора

Дилетант
Внедорожный Escape, или всё что вам нужно знать о Ford Bronco Sport Внедорожный Escape, или всё что вам нужно знать о Ford Bronco Sport

Внедорожник Ford Bronco Sport: икеевский интерьер и немалый ценник

4x4 Club
Одна против всех Одна против всех

Сериал «Литвиненко» демонстрирует, что за каждым героем стоит героиня

Дилетант
«Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, бывшая; и другие в искусстве 1917-1939 годов» «Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, бывшая; и другие в искусстве 1917-1939 годов»

Образ революционерки и вестницы новой власти в советском искусстве

N+1
Мобилизация-1914: эмоции россиян Мобилизация-1914: эмоции россиян

Кто определяет «национальные интересы»?

Дилетант
Медиа империи Медиа империи

Изучим анатомию своеобразного медиахолдинга Российской империи середины XIX века

Наука
Первый Берлинский кризис Первый Берлинский кризис

Берлинский кризис стал первым крупным испытанием на прочность послевоенного мира

Дилетант
Надо жить начать обратно: история последнего альбома Nirvana — In Utero Надо жить начать обратно: история последнего альбома Nirvana — In Utero

Рассказываем об альбоме, бесповоротно изменившем рок-музыку

Правила жизни
Дорога в «парадиз» Дорога в «парадиз»

В августе 1700 года Пётр начал, без объявления, войну со Швецией

Дилетант
Философ у отверстого гроба Философ у отверстого гроба

Жизнь и смерть французского философа Николя де Кондорсе

Знание – сила
Мимо ехали евреи Мимо ехали евреи

«И ясно, что евреи виноваты, осталось только летопись найти»

Дилетант
Если друг оказался вдруг... Если друг оказался вдруг...

Владельцы собак рассказали о диких советах от незнакомцев

Лиза
Зоя. В жизни и на экране Зоя. В жизни и на экране

Выходит фильм о посвящённый трагической судьбе Зои Космодемьянской

Дилетант
Вся правда о ломбардах Вся правда о ломбардах

7 честных фактов для тех, кому срочно нужны деньги

Лиза
«Очень приличный император» «Очень приличный император»

Римский император Диоклетиан: тот, кто променял власть на капусту

Дилетант
Экономические тяжеловесы Оренбуржья: 10 крупнейших предприятий области Экономические тяжеловесы Оренбуржья: 10 крупнейших предприятий области

Оренбургская область — край, богатый ископаемыми ресурсами

ФедералПресс
Сохрани в тайне свою женитьбу… Сохрани в тайне свою женитьбу…

Александра Иосифовна умоляла императора подождать с публичностью в новом браке

Дилетант
Новая высота Новая высота

Юлия Пересильд еще вдохновенно говорит о космосе, но уже крепко стоит на земле

VOICE
Жёны застоя Жёны застоя

Супруги генсеков и членов политбюро ЦК КПСС

Дилетант
Субботы терпкий вкус Субботы терпкий вкус

Рисовать в Шаббат? Художница Елена Репетур убедилась, что Израиль — страна чудес

Seasons of life
Семь необычных причин головной боли Семь необычных причин головной боли

Как самим определить «нестандартные» причины возникновения головной боли?

Здоровье
Сцены из двух супружеских жизней Сцены из двух супружеских жизней

«Вычитание»: триллер о двойниках, слишком повернутый на собственной драматургии

Weekend
Смертельные пронумерованные Смертельные пронумерованные

«Призрачная станция»: южнокорейский хоррор о призраках в метро

Weekend
За водой на лунный южный полюс («Луна-25» и другие) За водой на лунный южный полюс («Луна-25» и другие)

Задачи, которые стояли перед «Луной-25», никуда не делись. Их придётся решать

Наука и жизнь
Уберите свет! Почему глаза становятся гиперчувствительны к свету и как этого избежать Уберите свет! Почему глаза становятся гиперчувствительны к свету и как этого избежать

Что вызывает светобоязнь и как с ней справиться

Лиза
Совершенно запретно Совершенно запретно

Как Джон Хьюстон по заказу военных снял антивоенный фильм

Weekend
Алло, мы ищем таланты! Алло, мы ищем таланты!

Что делать, когда вы не знаете, где искать свое призвание?

Добрые советы
Цугцванг: как выбраться из тупика. Советы психологов Цугцванг: как выбраться из тупика. Советы психологов

Цугцванг в жизни: что делать, когда задуманное не совпадает с реальностью

РБК
Открыть в приложении