«Бизнес не может сам прийти к инклюзии»: как трудоустраивать людей с ментальными и физическими особенностями
Forbes Life при поддержке Фонда Тимченко запустил цикл круглых столов о благотворительности, который поможет НКО и бизнесу найти общий язык, чтобы вместе создавать социально значимые проекты и инициативы. Рассказываем, как прошла первая дискуссия, посвященная теме трудоустройства людей с ментальными и физическими особенностями.
В рамках круглого стола спикеры обсудили проблему инклюзии в работу людей с ментальными и физическими особенностями, а также другими трудностями. Модератором беседы вступила Юлия Варшавская, главный редактор Forbes Life и Forbes Woman. Мы публикуем полную видеозапись дискуссии и ее главные моменты.
Спикерами встречи стали:
Мария Морозова, генеральный директор Фонда Тимченко
Ирина Рязанова, исполнительный директор Благотворительного фонда «Большая перемена»
Ирина Шпитальская, директор Центра «СемьЯ»
Елена Кулагина, исполнительный директор АНО «Квартал ЛУИ»
Анастасия Лазибная, основатель проекта «Компания для всех возрастов»
Анастасия Малкова, управляющий партнер Stone Hedge
Вера Соломатина, директор по персоналу SAP
Григорий Огибин, директор службы PR «Газпром нефти»
Юлия Варшавская: В октябре 2020 года прошел круглый стол, приуроченный к выходу первого в истории Forbes Life номера, полностью посвященного благотворительности и корпоративной социальной ответственности. Тогда мы объявили, что 2021-й станет годом, когда Forbes будет исследовать тему социальной ответственности бизнеса. В марте 2021 года мы провели первый «Форум благотворителей и меценатов России», а в мае вручили премию «Филантроп года». Продолжая эту работу, мы приняли решение провести цикл круглых столов о благотворительности — при поддержке Фонда Тимченко.
Мария Морозова: Нам всегда было очень важно, чтобы каждый человек в нашем обществе, независимо от его состояния здоровья, места жительства, мог прожить максимально достойную и полноценную жизнь. И мы все — как общество — должны в это верить и этому способствовать. Нашему фонду 10 лет, и, оглядываясь назад, я вижу, какой огромный путь наше общество прошло с тех пор. Тогда, 10 лет назад, мы запустили программу «Старшее поколение», и СМИ не хотели писать не то что о фонде — вообще о проблемах людей старшего возраста, говорили: «Это не наша тема», «Это расстраивает читателей». А сейчас в СМИ поднимаются самые разные, очень сложные темы, ими начинают интересоваться в том числе деловые издания. Мне кажется, это такая прекрасная возможность, словно ветер в парусах, что мы не можем ее не поддержать.
— Сегодня мы обсуждаем тему инклюзии в трудоустройстве. В России устройство людей с ментальными и физическими особенностями на работу — проблема. Каков ее истинный масштаб?
Ирина Рязанова: Когда мы говорим про масштаб, мы говорим зачастую о том, сколько у нас нетрудоустроенных людей с особенностями. Но не всегда понимаем глубину проблемы, не осознаем, что ее невозможно решать быстро, однотипно, оптимизированно. Наш фонд работает с сиротами, помогая им получать образование. Среди них много людей с ментальными особенностями, а также с особенностями, вызванными самим фактом сиротства. Это и привычка иждивенчества, и фантазийные мечты о том, что можно получить все и сразу, и неадекватные представления о жизни. Например, ко мне приходит девочка, которая говорит, что хочет быть переводчиком с немецкого. Я спрашиваю: «Немецкий будем учить?» — «Нет, зачем?» С помощью образования мы эти проблемы преодолеваем. Но я хочу подчеркнуть: смотреть надо не только на широту проблемы, но и на ее глубину.
— Есть ли какой-то понятный путь, какой-то трекинг для людей с особенностями, который привел бы их к трудоустройству?
Ирина Рязанова: Я могу говорить именно о сиротах, потому что это сфера моей компетенции. Когда ребенок оказывается в детском доме без поддержки родителей, кто может заниматься профориентацией, развитием, подготовкой к трудоустройству? Те люди, которые работают в этой системе. Система устроена таким образом, что при выходе из нее только 25% сирот начинают самостоятельно строить карьеру. Остальные 75% — это наркотики, преступность, самоубийства. Ни о каких треках там речи не идет.
Социальный лифт, или, скорее, лестница для тех 25% — образование. Как оно устроено? Если ребенок не успевает, если у него проблемы с поведением, он из общеобразовательной программы перемещается в коррекционную и в итоге никакого образования не получает. Сопротивляться этой системе он не способен, потому что для того, чтобы забираться по этой лестнице, нужен взрослый, который поможет. В результате многие ребята в 25 лет не умеют читать и писать — в XXI веке!
Есть достаточно много самых разных диагностик, но ребята оказываются в учреждениях, которые не дают им «путевку в жизнь». Порядка 30% дееспособных людей находятся в психоневрологических интернатах. 21 000 детей воспитывается в детских домах-интернатах — по достижении совершеннолетия они также окажутся в ПНИ. Ребятам из ПНИ доступны три профессии (их можно получить без среднего образования) — озеленитель, повар и швея. При этом чтобы ребята с особенностями учились в колледже, им приходится выделять отдельного тьютора, который буквально сидит с ними в классе.
Это очень сложный путь, и часто он приводит к отказу от трудоустройства. Представьте девушку, которая устраивается швеей, но из-за своих особенностей быстро теряет работу. Устраивается — теряет. Это неудобно и для нее, и для тех, кто ее трудоустраивает. В конце концов она понимает, что ничего не может поделать со своей ментальностью. Принимает себя такой, какая она есть, видит свои реальные потребности, начинает жить на пенсию.
— Я хотела бы спросить про людей старшего возраста. По данным за 2019 год, 60% граждан предпенсионного возраста в России не работают. Насколько это отражает реальность и является ли это проблемой?
Анастасия Лазибная: Отражает реальность и является проблемой. Хотя возраст — это не особенность развития. Это просто «недоинформированность» российского бизнеса о том, что люди старшего возраста могут быть бизнесу полезны. То, с чем мы боремся, — отсутствие у бизнеса мотивации начать смотреть в сторону возрастных сотрудников. Потому что бизнесу часто страшно. Очень много мифов. И если не работать со стереотипами о людях старшего возраста, то их ничего хорошего, конечно, ждать не будет. И на работу брать не будут, и в личной жизни будут отказывать.
Бизнес может, например, наращивать продажи, если берет на работу людей разных возрастов. Или сокращать затраты на переобучение персонала, потому что люди старшего возраста не покидают компанию через год-полтора, текучка меньше. Если мы будем показывать бизнесу людей старшего возраста как сотрудников, которые могут что-то дать, то бизнес к ним повернется лицом. Проблема в том, что это мало, кто делает. Гораздо проще говорить «эти люди достойны, потому что они долго жили», но для бизнеса это плохая аргументация, ему лучше про цифры.
— Правильно ли я понимаю, что, учитывая, как быстро развиваются технологии, людям старшего возраста тоже нужно некое сопровождение в виде обучения? Должны ли существовать какие-то программы по адаптации, обновлению навыков?
Анастасия Лазибная: Конечно. Любой приход отличающегося сотрудника в среду, которая создавалась годами, требует определенных действий со стороны компании. Иначе ни к чему хорошему это не приведет. Невозможно начать менять что-то в компании, не вкладывая какие-то усилия. На это не нужно тратить многомиллионный бюджет. Это может быть, например, подготовка HR, связанная с изменением процессов найма. Часто требуются изменения в обустройстве рабочих мест, потому что важность эргономики особенно ощущается в старшем возрасте.
— Есть стереотип о том, что великие айтишники из Кремниевой доли — через одного люди с РАС. А как у людей с РАС обстоят дела в России?
Вера Соломатина: Действительно, очень много международных компаний сейчас занимаются трудоустройством людей с расстройствами аутического спектра. Это и SAP — они наняли порядка 100 человек по всему миру, и Microsoft, и IBM. Практически у всех крупных компаний есть такие программы. Причем это программы не благотворительного характера — сотрудники с РАС приносят ценность бизнесу, они хороши в своих профессиях. Они полностью адаптируются при помощи тьюторов и различных систем поддержки, получают зарплату.