Хлебное место
Экспедиция на «буханке» в деревню, которой нет
«Есть хлеб – будет и песня» — тем, кто помоложе, эта фраза ничего не скажет. Изрядная часть моих ровесников, уверен, опознает этот текст, ибо вынуждена была не просто читать, а чуть ли не заучивать его во время учебы в школе или в институте. Это слова, с которых начинается книга Брежнева «Целина».
«Особое, трепетное, святое отношение к хлебу присуще гражданам страны с колосьями в гербе», – пишет во втором абзаце Леонид Ильич. И хотя герб у нас сегодня другой, а правят страной не выходцы с хлебородного юга, к каковым можно смело отнести Хрущева-Брежнева-Горбачева, а, скажем так, «ленинградская школа» политиков, отношение к главному пищевому продукту осталось прежним. Кстати, в Петербурге, если кто забыл, «хлеб» – это именно черная буханка. А все, что во всей остальной стране называют «белым хлебом» или «батоном», на берегах Невы – легкомысленная «булка».
Итак, буханка. Ну, как еще могли назвать автомобиль, формой своей так похожий на формовой хлеб, простите за неуклюжий каламбур. Машину, которая не только видом своим, но и предназначением говорила не о жизни в городе, а о «битве за урожай» – уборка зерновых в моем детстве почему-то всегда преподносилась как сражение. Модель начали выпускать в 1965 году, то есть мы с ней почти ровесники. И теоретически, в свою первую поездку по маршруту Москва – Кинешма – Nowhere в 1999 году я легко мог отправиться на УАЗ-452. Но времена были немного другие.
Чувство тревоги
В конце восьмидесятых, на излете СССР, родители моего товарища купили дом в деревне Гусиха Заволжского района Ивановской области, где проводили летние месяцы. Эпизодически ездили туда и мы. Поездом до Кинешмы. Потом пароходиком на другой берег Волги, мост через которую к тому моменту строили уже лет двадцать, но дальше свай дело не шло. Потом на автобусе. Потом на пароме через речку Мера. И дальше – пять километров с рюкзаками через лес. Надо ли говорить, что, когда у меня появился первый внедорожник, сразу же родилась идея добраться на нем до Гусихи.
«Донашивать» привезенные из Европы машины в девяностые было нормальной темой – пока государство ее фактически не закрыло, задрав до небес таможенные пошлины. Вот и я тогда рядом с городом Мюнстер на западе Германии купил за какие-то совсем смешные деньги Mercedes-Benz GE230. Моему «гелендвагену» к моменту покупки стукнуло уже 15 лет, и надо сказать, что, несмотря на пресловутую немецкую рачительность – по документам машина служила сначала в лесничестве, а потом в одной из благотворительных организаций Мальтийского ордена, – за полтора десятка лет своей жизни пришла в полнейший упадок.
Многим, кто пользовался сильно подержанной заграничной автотехникой, знакомо это чувство тревоги: когда едешь и постоянно ждешь, что вот-вот что-то на… ну, «навернется», скажем так. За те без малого тысячу километров, что составил маршрут до деревни и обратно, мне трижды подваривали сгнивший радиатор, который вытекал, и машина кипела. Когда на мокрой дороге приходилось резко оттормаживаться, то надо было угадать, правым или левым боком машину поставит поперек дороги – так непредсказуемо схватывали колодки. Однажды, при включении третьей передачи, ручка с набалдашником просто осталась у меня в ладони – рычаг переломился пополам: усталость немецкого металла, знаете ли. До очередного сельского сервиса я переключался, ухватив торчащий из кулисы штырь пассатижами. Ну, и так далее.