Ян Гэ: «Главное, чему Россия меня научила, — это терпеть»
В прокат вышел фильм Ян Гэ «Троица», предлагающий еще один взгляд на тему любви и измены. С режиссером, актрисой и певицей его обсудила шеф-редактор «РБК Стиль» Анастасия Каменская, заодно поговорив про русских и китайцев, соцсети и еду
Мы встречаемся с Ян Гэ в «Гоголь-центре», куда актриса и режиссер прибегает после очередного похода в миграционный центр. Она не то чтобы в восторге: «опять они с этой своей запятой, они что, специально делают все так, чтобы я никогда с документами не разобралась?» — почти риторически восклицает Ян Гэ, тут же, впрочем, замечая, что злиться не умеет и расстраиваться из-за бытовых неурядиц не собирается. Самая частая ремарка к любому интервью с Гэшей — уточнение «смеется». Хохочет она действительно много и заразительно, сразу пропуская в свой мир и без прикрас рассказывая о буднях, планах и настоящих искренних чувствах — любви к еде. Однако за легкостью и умением подшутить над собой скрывается трудоголизм, не позавидовать которому сложно. Спектакли и репетиции, концерты и запись новых композиций, сценарии, подготовка и съемки. Она не хочет выбирать что-то одно, вместо этого умудряясь успевать все и сразу. «Просто я китаянка, вот и весь ответ», — снова смеется Ян Гэ.
— Начать хочется с банального. Ян — ваша фамилия, Гэ — имя, но в контексте русской речи кажется, что все наоборот…
— Называй меня Гэша и давай сразу на «ты», мне так приятно.
— Но если кто-то незнакомый на улице обратится к тебе «Гэша», это тебя не удивит?
— Это ведь зависит от того, как люди ко мне относятся. Бывает, что кому-то радостно меня видеть, а мне-то это тоже приятно. Можно звать меня Гэшей, можно Ян Гэ — как угодно. В китайском языке, как и в русском, есть обращение и на «вы», и на «ты», но у меня нет такого, что если кто-то мне сказал «ты», я оскорбилась или начала возмущаться. (Смеется.) Я вообще очень необязательный человек, у меня нет таких правил, что я должна вести себя так-то и так-то, и по отношению к другим их тоже нет. Я все принимаю, почти никогда не злюсь и грустной тоже бываю очень редко.
— К слову про языки. Свой фильм «Троица» ты снимала в Москве, но на английском, а актеров собрала таких, чтобы английский был либо родным, как у Одина Байрона, либо идеальным, как у Андрея Курганова, Георгия Бликштейна и у тебя самой, без акцента и «Ландон из зэ кэпитал». Почему ты решила, что эта история должна быть рассказана по-английски?
— Я не нашла причины, почему должна снимать ее на русском. Это не история на русском или на китайском, она интернациональная, тем более, что ты видишь в кадре три цвета кожи. Нам с моим сосценаристом Гретой Шушчевичюте хотелось всячески это подчеркнуть, кстати, в том числе и с помощью места. Мы специально не показывали, что это Москва, скрывали ее, нам нужен был именно «некий» город, где разворачивается сюжет, потому что он связан не с внешним, а с внутренним.
— Узнаваемых мест, за которые обычно цепляешься и узнаешь в кадре Москву, Лондон, Нью-Йорк или другой мегаполис, в твоем фильме действительно нет. Но не получилась ли эта условность нарочитой? Любая история все равно развивается в контексте того места, где живут герои, заложенной им культуры.
— Да, это была одна из проблем, когда мы искали деньги на фильм. Много кому понравился сценарий, многие хотели помочь. Говорили, что снимать нужно на русском и так, чтобы было понятно, что мы в Москве. Но понимаешь, нельзя все это связывать именно с Москвой, потому что тогда придется делать из героев «московских» людей, а они другие, точно так же, как в случае с любым другим городом. Мне хотелось показать, что речь идет не о месте, что в этом контексте не важно, откуда человек, — а о характере и о том, что у моей героини Марго внутри. Я не могла привязывать ее ни к какому определенному городу. Ну и кроме того, мне как режиссеру не хотелось высказывать свое мнение относительно поступков и решений Марго. Все следуют своим правилам, чтобы отыскать счастье, у всех есть на это право, но то, что мы выбираем, иногда может показаться обществу неправильным. Порой это мешает нам быть счастливыми, потому что мы боимся чужого мнения. Мне хотелось показать историю одной измены, основанную при этом на реальных событиях. Там есть место и печали, и свету. И каждый, кто будет ее смотреть, увидит что-то свое, связанное с собственным опытом или нет. И это не артхаус, это понятная всем история.
— Каково это — быть на съемочной площадке режиссером и актрисой одновременно?
— Я из тех режиссеров, которые до того, как оказались на площадке, уже сняли кино в своей голове. У нас было все так четко и точно распланировано, что мы уложились в 15 съемочных дней. Я знала, какие мне нужны ракурсы, какие отъезды камеры — привет, ВГИК.